Хлопает входная дверь, и я почти сразу слышу тяжелые шаги. Он приближается ко мне. Без единого звука. Ближе, ближе, еще ближе. Это он. Тот, кто купил меня сегодня. Кому я должна понравится, либо меня отправят в Турцию, да вот только я не могу переступить через себя. Не могу просто, не способна! Вздрагиваю, когда чувствую тяжелую руку на лодыжке. Грубую, мужскую, теплую. – Нет! Неет! Прошу! Не надо… Рука не отпускает меня. Нагло касается кожи, обжигая, поднимается вверх к внутренней стороне бедра, и я просто не выдерживаю. Слов нет, я понимаю, что мои просьбы здесь никому даром не сдались, да вот только не могу не чувствовать, как меня касается чужой мужчина, тогда как я уже знаю, что принадлежу Шаху. Ему одному только. Пошевелиться не могу. Словно попала в лаву и вся горю, до костей обгораю понимая, что меня лапает подонок, для того я тоже всего лишь кукла. Пустая безвольная игрушка. – Не надо…Не надо… Я чувствую, как этот человек наклоняется ко мне, проводит цепкими руками по шее, ключицам, груди. Он не делает больно, но от чужих прикосновений мне становится плохо. Это не Рустам, это чужой, чужой мужчина! В этот момент я сдаюсь и просто начинаю плакать. В голос чувствуя, как уже вся повязка стала мокрой и мое бедное сердце, кажется, вот-вот остановится. Скорее бы уже, пожалуйста скорее! *** Мне кажется, я умру на этой кровати. Связанная, не знающая, чего ожидать. Он вошел бесшумно, ступая тяжелым шагом. Богомол, или как его там звали. Он не делал мне больно, но внутри я умирала от каждого его прикосновения. Чужие руки, чужие пальцы, чужие прикосновения. Не Рустама, не его. От слез ничего не слышу. Голова как в тумане, и я просто хочу умереть. Я не вижу его лица и мне кажется, что мое сердце вот-вот остановится от ужаса. Когда этот человек целует меня в шею, касается бедер, меня будто парализует. Я начинаю плакать, а потом он резко убирает от меня руки. Скрипит дверь, а затем еще раз, и я слышу голос Инны. – Не реви так сильно! Глаза будут красными. Веревки на моих запястьях ослабляют и я чувствую, как Инна снимает повязку с моих глаз. – Что вы делаете? Что происходит?! Вне себя от страха я сжимаюсь на кровати, обхватив себя руками. – Ты не понравилась покупателю. Тебя отвезут к другому. – К кому? – К Богомолу. Он все еще согласен забрать тебя даже не посмотрев вблизи. – Что?! А кто это был тогда…Кто приходил ко мне?! – Я не знаю. – Нет, Инна, умоляю! Я видела запись, здесь издевались над девушкой! Один из ваших клиентов маньяк, понимаешь?! Инна опускает глаза. Она одна из них, и она ничем мне не поможет. – Будь послушной. Наши покупатели и правда бывают жестокими, но может быть, ты ему понравишься и он оставит тебя при себе. Инна не слышит меня, что бы я ей не сказала. Мои слова будто касаются ее, отталкиваются и падают в глубокую яму, не находя дна. В них нет души, чувств, эмоций. Они все тут просто как роботы, тогда как я стараюсь не сойти с ума от ужаса происходящего. Меня продали. Меня купили, и у меня больше нет права на отказ. Нет права даже на жизнь! Дальше все происходит как в тумане. Меня переодевают в простые вещи. Я жду несколько минут. Жду своего нового хозяина. Когда распахивается дверь, и я вижу этого Богомола, я себя больше не чувствую. Один сгусток нервов. Оголенных, безумных, болезненных. От него начинает тошнить, потому что он выглядит, как мясник. Щуплый с непонятного цвета глазами не намного выше меня, и я прихожу в ужас, когда вижу тату жука-богомола на его правой руке. Точно такое же, как было на записи из кассеты. Пазл складывается, я пошатываюсь, но Инна не дает упасть. Боже…меня купил именно это маньяк. Это и есть Богомол, который убил Карину. Тонкая сероватая кожа на лице Богомола сморщенная, он смотрит на меня больными блестящими глазами, и у меня невольно подкатывает тошнота к горлу. – Извините, Павел Сергеевич. Наш первый покупатель отказался, причины не назвал. Я вам даю хорошую скидку! Алевтина расплывается перед этим монстром в реверансах, тогда как я все также жмусь к стене. – Так и надо было сразу. Здравствуй, Катенька. Здравствуй, моя ххо-рошая. Моя куу-колка. Его липкие пальцы тянутся к моим волосам и я зажмуриваюсь, чтобы не смотреть на этого урода. – Не трогайте! – В машину проведите ее. Поедем ко мне домой, Катенька! Я покажу тебе других своих куу-колок. *** Несколько часов назад Я успеваю только переодеться и смыть кровь с рук, после чего сразу сажусь в машину и еду по адресу. У Кузнеца был еще один дом помимо квартиры и если честно, это последняя нить, хоть что-то, что может привести меня к ним. Через полчаса оказываюсь на старой даче. Дом большой и неухоженный, кое-где прохуделась крыша. Соболь подтягивается, и мы вместе обыскиваем здесь каждую дыру. Дом почти пустой, в нем нет мебели и вещей, будто здесь никого не было несколько лет. Под ногами скрипит пол, однако никакого намека на подвал я здесь не нахожу. – Пусто. Поехали Шах. Мы уже все облазили. Нет здесь какого. Выходим покурить. Ванька уже машину завел, а я все никак угомониться не могу. Не могу, и все тут. – Нет, Соболь…я знаю, здесь кто-то есть. – Слушай, ты просто заебался. Мы все уже две ночи не спим. Тебе мерещиться. Поехали, время теряем! Над головой орут вороны, смотрю на сгустившиеся черные тучи. Где вы, где вы, где вы… – Катя! Ка-тя! Кричу так громко, что трещат легкие, но в ответ тишина. Никто не отзывается, а мне волком хочется выть. Где же ты, девочка. Куда он тебя спрятал. – Едем! Сейчас дождь леванет. Рустам! Окидываю взглядом двор. Пустая собачья будка, крошечный деревянный сарай, дом с дырявой деревянной крышей…Стоп. Сарай. Мы его не проверили! Катя говорила про сарай. Их там часто запирали. Резко разворачиваюсь и быстрым шагом иду в этот полудохлый сарай. Дверь на замке, цепь металлическая на ручке. Что же такого ценного ты, сука, здесь прячешь, что такие замки нацепил на рухлядь? Достаю ствол и делаю выстрел. Замок отлетает в сторону и я распахиваю скрипучую деревянную дверь. Внутри холодно также как и на улице, под ногами скрипят половицы, кое-где лежат куски свежего сена. Нахера здесь сено, если нет животных? Прохожу дальше, стараясь не шуметь, пока не замечаю в углу сарая за какой-то подвешенной тряпкой слабое шевеление. Крысы? Не похоже, они не чихают так громко. И не кашляют. Быстрым шагом подхожу и одним рывком убираю этот занавес, чертыхаясь про себя, как только можно. Блядь, тут ребенок. Живой. В самом углу у стены съежившись на сыром матрасе лежит маленькая светловолосая девочка. Та самая, которую я видел в больнице. Глава 43 Сказать, что я охреневаю в этот момент – это ничего не сказать. Сколько времени этот ребенок провел здесь…двое суток. Кристина в простой куртке и штанах. Без обуви, в тонких носках, тогда как на улице скоро начнутся первые морозы. При виде меня девочка сильнее сжимается в стену, смотря огромными зеленоватыми глазами. – Кристина. Зову ее, но девочка не отзывается, пытается отползти от меня назад и я понимаю, что она не может сидеть! Черт, ей нужно в больницу, срочно. – Чш…Не бойся. Я Рустам, помнишь меня? Я тебя проведывал.