Убираю мокрые волосы с ее лица. Она не ревет, но блядь, не реагирует. Как кукла в моих руках и не шевелится. Замечаю, что ее тело очень скованное, напряженное, будто судорога или еще чего, хрен поймешь. Ее пальцы не разжимаются, дрожит она только сильно, постоянно. Похоже на какую-то дикую истерику без единого слова. Ее блядь, как заклинило! Рычу на нее, но девчонка не реагирует и тогда я понимаю, что пиздец. Ее надо успокоить, притом срочно, иначе до утра она просто не дотянет. — Сворачивайте тут все! Быстро! — Ты че, Шах? Да она же Каринку… — Ярдан, ты меня не услышал? Я сказал, дальше я сам. Встаю, подхватываю девчонку на руки, быстро выношу из лесу под проливной дождь. Парни зарывают яму, поедут следом, вот только я не хочу тащить ее снова в клуб. Почему-то мне он больше не кажется безопасным. Для нее. Я уже не знаю, кому верить, и где эта чертовая правда. На кого она работает, кто блядь, желал Карине смерти, а мне такой агонии….я не знаю, но обязательно найду и намотаю ему его же кишки на шею. Усаживаю девчонку в машину, пристегиваю и сажусь за руль. Выезжаю на трассу и понимаю, что она ни черта не успокаивается. Не реагирует на меня, не говорит. Как в себя ушла, мать ее, как пистолет увидела, да яму ту чертовую. Мы переборщили, лялька заговорила правду, вот только испугалась она, черт, кукла сильно испугалась этого цирка. — Кать, посмотри на меня, на меня! Что с тобой, тебе плохо? Скажи! — Не вижу…я ничего не вижу. Шепчет тихо, подносит дрожащую руку к открытым глазам, тогда как я понимаю, что дело херово. Очень-очень херово. Глава 27 — Тише! Блядь, спокойно! Сам не знаю почему, но за руку ее хватаю. Холодные пальцы ляльки напряженные, дрожащие, ладонь маленькая. Смотрю в ее глаза. Зрачки стали огромными, но смотрит она в одну точку. Девчонка не реагирует, и я не выдерживаю. Набираю тому, кто должен помочь. В любое время дня и ночи, и он отлично об этом знает. — Игорь, приедь ко мне домой, срочно! — Эм…Шах, вообще-то три ночи. Что там у вас твориться, черти? — Приедь, я заплачу! Быстрее, мать твою! Отключаю телефон, снова перехватываю ее руку. Я не знаю, что со мной и почему я вообще это делаю. Почему не оставил куклу гнить в земле, почему поверили ей, не знаю. Это не она, она блядь, ни хрена не знала, Карину в глаза не видела, а я ее едва не пристрелил тут! Ни за что, мать ее! Я еще никогда так не гнал, как сегодня. Под проливной дождь по трассе я доехал домой за десять минут. Все это время девочка не шевелится, но ее сильно подкидывает, как будто судорога, или еще какая хрень, тогда как я не понимаю, что с ней. Катя не говорит и совсем не смотрит на меня. Смотрит куда-то в одну точку застывшим расфокусированным взглядом. Черт, это было впервые. Мы никогда баб не вывозили в лес, а тут она, девочка эта зеленая. Она испугалась, мать ее. Просто пугалась! Заезжаю во двор, выхожу и достаю куклу из машины. Легкая, маленькая, мокрая до нитки. Заношу ее в дом, почему-то сразу в свою спальню. Времени думать нет, и хоть у меня большой дом, тащу ее к себе. Чтоб рядом была, под боком и никуда не свалила, хотя в таком состоянии как сейчас, она и шагу ступить не сможет. Слышу, как хлопнула входная дверь. Игорь приехал, наконец-то. Он входит без стука, знает, что ему можно, но только ему. — Шах, ты здесь? Черт, давай, клади ее сюда! Игорь заходит с дежурным чемоданчиком и включается молниеносно. Расстилает покрывало, а я укладываю девчонку в кровать. Она так и не шевелиться, приложила только руки к груди, ее аж подкидывает всю, и это не проходит. — Сколько времени приступ? Где-то на фоне голос Игоря, но я не слышу. Смотрю только на нее. Взгляд оторвать не могу. Почему ты молчала, девочка, сколько времени, почему…Что ты там скрываешь в своей белой голове? — Рустам, мать твою, очнись! Игорь тормошит меня, возвращая в реальность. — Десять, может, пятнадцать минут. — После чего? Что случилось? Вы ее ее избили или что? — Нет, никто ее не трогал. Так, в лес вывезли. Яма, лопаты. Она притихла, а потом как заклинило ее. Начала дрожать. — Понял… — Что с ней? Что с глазами? Она ни черта не реагирует! — Не знаю, посмотрю сейчас. Игорь быстро достает фонарик, светит кукле в глаза. Проверяет пульс, меряет давление и я вижу, что он сдерживается, чтобы не выматерить меня вслух. — Катерин, ты меня видишь? Это Игорь, доктор. Ну-ка, посмотри на меня, я здесь. Щелкает перед ней пальцами. Светит фонарем. — Ну, говори, что с ней, мать твою! — Я думал инсульт, но нет. Шок у нее. Давление скакнуло, похоже на нервный срыв. Зрение от шока упало, начались судороги. — Твою мать! Сделай что-нибудь, Игорь! Сделай! Почему-то меня самого уже колотит. Это я, я блядь, ее довел до такого состояния, когда уже даже реветь не способна. В этот момент кукла как-то хреново дергается, на бок поворачивается. Это какой-то дикий приступ, который совсем не проходит сам. — Так, Рустам, поверни ее осторожно, только не резко. Проколоть надо. Можно в бедро. Придержи, помоги мне. Пока Игорь копошится в чемодане, осторожно переворачиваю девочку на спину. Она едва дышит, ее накрыло просто с головой. Черт возьми, если бы я знал, что она так сильно испугается…поздно уже. — Подержи, чтоб не дергалась, бедро освободи! Стягиваю с нее мокрые штаны, прикладываю руку к плечам и бедрам придерживая, чтоб ее так сильно не колотило. Игорь быстро ставит два укола, при которых кукла тихо мяукает. Ей больно. Это все, что она сейчас может ощущать. — Все, Катюш! Сейчас попустит. Зрение вернется скоро. Тебе просто надо успокоиться. И ее отпускает. Уже через пару минут Катя перестает так сильно дергаться, обмякает в моих руках. Она прикрывает глаза, и всего на миг мне кажется, что она умерла. — Катя! Черт, Игорь, она живая? — Живая. Спит. Снотворное подействовало, противосудорожное тоже. Слушает ее сердце, пульс. — Уже лучше. Судороги сбили, сердце начало снова нормально работать, но Рустам, еще одна такая вылазка в лес, колоть уже будет некого, понял? Сжимаю зубы. Я все прекрасно понял. — Да. Очнется? — Да, но знай, что девочка истощена, ее нервная система уже дала сбой. Второй раз ее сердце может не выдержать. Я тебе уже говорил. Полегче! Она слабая. Вот список. Витамины купи, пусть ест нормально и никакого стресса, иначе она тупо сляжет в дурку и притом скоро. — Спасибо. Выручил. Когда Игорь уезжает, я остаюсь с ней. Стягиваю с русалки оставшуюся мокрую одежду, переодеваю в свою чистую футболку, стараясь не глазеть на ее нежную грудь, тонкую талию, точеные бедра, нежный живот. Укрываю ее одеялом, а сам сажусь рядом на пол, опревшись спиной о кровать. Эта ночь кажется бесконечной и просто отвратительной. Катя не знала, она ни черта не знала. Умерла бы, но так и не выдала ни одного номера, ни единого имени не назвала. Я смотрю вперед, ощущаю рядом ее тонкий ванильный запах. Там в лесу Катя не просила не убивать ее, не умоляла, но очень боялась. Но боялась она не только за себя. Она боялась за кого-то еще. *** Я просыпаюсь на полу от какого-то слабого мяуканья. На улице уже светает, прошло пару часов. Девчонка. Она ревет в этой полутьме. Тихо всхлипывает, хотя я был уверен, что Игорь так ее наколол, что кукла должна спать, как минимум, до утра. Встаю и подхожу к ней. Лялька проснулась, забилась в самое изголовье кровати, и даже в этой темноте я вижу, как блестят ее ошарашенные перепуганные глаза, как часто она дышит. — Спокойно. Только не истери снова.