— О, а вот и эмоции. Я люблю эмоции! Кричи громче. Громче, мать твою! Подхожу к нему. Хватаю за короткие редкие волосы, поддевая лезвием кожу. Его скальп молниеносно отделяется от черепа. Прекрасно. — Аааа! Что ты хочешь, сука, чтооо?! — Правду. Ты меня заказал? Мой дом в решето превратили. Говори, уебок! — Да…Да, я! — Моя сестра погибла из-за тебя! Почему именно она? Кто, блядь, ты такой? Почему, тварь! — Ээ…Не знаю! Мне были нужны деньги, я взял ту, которая первой попалась! Его красное лицо покрывается потом, и я делаю следующий сильный надрез понимая, что эта свинья лжет. — Ааай, хваа-тит! Зверь, хватит! — Не ври мне. Еще раз. Почему именно Карина? Я тебя, сука, распорю тут и сошью заново! Будешь у меня Франкенштейном, блядь! Говори, мать твою, говори! — Она пришла в модельное агентство! Представилась другой фамилией. Я искал девок, простых, не нужных никому, я не знал, что Карина твоя сестра, не знал! — Дальше! Кто ее зарезал, почему так жестоко, на камеру, почему, тварь! — Я…я не знаю! Я продал эту девку. Дальше не знаю, что с ней стало. Узнал только, что убили потом. Освежевали. А после все поняли, что она твоя сестра родная, Шах! У нее была другая фамилия, эта сука представилась другой фамилией в агентстве! Удар в рожу, у свиньи вылетает два зуба, из пасти льется кровь. — Кому? Кому ты продал ее, говори! — Алевтине. Мамке местной. Богачей развлекает. Товар лучший собирает, а потом…потом с ним, что хочешь делают. Мне нужны были деньги, я Вязову торчу целое состояние уже! Сам не замечаю, как провожу лезвием до края его башки, снимая скальп заживо, а после влупляю уроду по роже несколько раз. В груди жжет. Карина. Она была красивой, хотела стать моделью, я не давал, оберегал. Она упрямая была. Сделала все по-своему. Поперлась в то агентство, она сама себя подставила, блядь. Не моя фамилия. У нее не было крыши, ее восприняли за простую девку, которую не будет никто искать. Проклятие! Хватаю Кузнеца за грудки. Подтягиваю вместе со стулом, встряхиваю, приводя в чувства. — Девочки где? Очнись, на меня смотреть, тварь! — Какие девочки? По его роже ручьями льется кровь. Попадает в глаза, в рот ублюдку, открывая мне его настоящее лицо. — Твои приемные дети, тварь, Катя и Кристина! Катя сестру искала, она по-любому к тебе поплелась. Говори, где она, мать твою, говори, сука! Хватаю его за горло, а он смеется. Ржет во весь рот, харкая кровью. — Мои они. Мои. Не твои. Я владею ими! — Сука! Я заваливаю его на пол с одного удара. Урод падает на спину вместе со стулом. Достаю нож, перерезаю веревки и прикладываю к его горлу. — Где Катя?! Где она, скажи где или тебя прирежу сейчас, падла! Говори! — Не найдееешь! Сколько не ищи, не найдешь! Эта девка невоспитанная…она же все тебе сдала! Мало я ее лупил, мало! Надо было сильнее лупить ее кнутом, чтоб орала, а не молчала! Всегда молчала, сука. Всегда! Сознание теряла, я порол Катьку до костей, а она молчала, тварь непослушная, ни звука из нее не добьешься! В этот момент во мне что-то ломается, я хватаю этого урода за шкирку и прикладываю к столу. Беру его правую руку, придавливаю собой и отрезаю ему кисть ножом в запястном суставе. — Аааа! Аааааа! Ааааааа! Он визжит, как недорезанная свинья, а я вытираю его грязную кровь с лезвия ножа о свой белый платок. Хватаю его за горло, отрываю от земли, вжимаю в стену. — Рукааа! Моя рука, рукааа! — Следующей будет твоя голова! Говори, сука, где они! Где девочки, уебок! — Ай, забрал…Себе забрал малую. Ааа-ааай! Больнооо! — Не достаточно больно, раз ты еще дышишь. Беру его окровавленный обрубок руки и подношу к глазам. Трясу его перед ним, вызывая у суки истерический визг. — Смотри, красота, правда?! С Кариной в сто раз хуже обошлись. По твоей милости, блядь. — Аааа! Боже, ааааа! Визжит, рыдает в три ручья, а я за шкирку его беру, над землей поднимаю. Кровище везде блядь, все же запачкался я знатно. Из трясущегося обрубка пульсирует кровь, стекает ручьем на пол. — Хватит! Хватит! Я умру! Останови кровь, останови! — Где девочки? Ты видишь, как я люблю резать? Даже больше, чем ты бить! Где они, тварь, где?! — Увееез, спрятал! Надежно! Ааай! Чтоб ты не нашел. Моя Кристинка! Доченька моя будет со мной. Моя! — Ты, сука, больной! Катя где? Старшая где, падла? Где она?! — Сдохлааа! Выплевывает, и я просто не выдерживаю. Еще миг и Кузнец перестает дышать, а я выхожу из подвала. Пацаны забирают тело, а я срываюсь вслед за единственной ниточкой впервые в жизни молясь о том, чтобы Катя была жива. Почему-то меня всего колотит при одной только мысли о том, что с Катей может что-то случиться, и я не хочу верить в то, что ее больше нет. Глава 40 Если это сон, то самый кошмарный из всех. В школе у нас были страшилки о маньяках, которые сбегают с психбольницы и ловят девочек в городском яблочном саду, однако я даже представить себе не могла, что сама попаду в руки к таким реальным зверям. Если честно, я даже не успеваю разглядеть лиц. Их двое, водитель едет отдельно. Всего за секунду они скручивают меня как куколку, и надевают на голову мешок. Я успеваю только пикнуть, но не закричать. Слез тоже нет, от шока тело каменеет и кажется, меня слишком часто похищают. Я пытаюсь вырваться до последнего, пока один из них не ударяет меня по голове. Слишком сильно для того, чтобы я перестала дергаться, почувствовала тошноту, и в ту же секунду просто вырубилась. — Игнат, ты офигел? Ты ее убил! — Нет, живая. Посмотри. Есть пульс. Прихожу в себя от звука грубых голосов. Кто-то касается моей руки, а у меня тошнота опять подкатывает к горлу. Голову словно топором прорубили, они сняли с меня мешок, и теперь перед глазами все жутко плывет. — Алевтина идет. Давай, поднимай ее! Меня хватают за шкирку и отрывают от пола. Я оказываюсь в небольшой темной комнатушке с серым кафелем. Пытаюсь сфокусировать взгляд, но получается плохо. Все жутко шатается и меня тошнит. То ли от удара, то ли от голода. Я даже не представляю, сколько часов прошло, словно потеряла счет времени. Все, что вижу — женские худосочные ноги в черных колготах и начищенных до блеска туфлях, которые цокают по направлению ко мне, а после улавливаю скрипучий голос. — Хм, на фото она была не такой худой! Цепкая рука хватает меня за лицо, поворачивает на свет, вынуждая зажмуриться, но женщину эту я все же разглядываю. Очень худая брюнетка средних лет с зализанными назад тонкими волосами. Ее цепкие глаза сканируют меня, как рентген. — Зачем вы ее ударили? Кто ее теперь купит?! Остолопы! — Она брыкалась. С виду худая, а сил, дай Бог каждому. — Тупицы! — Кто вы…Что вам надо?