Мы разъезжаемся, однако плана у меня нет. Есть только связи, которыми я уже злоупотеребляю пользоваться. Где же ты, моя непослушная русалка…где ты, где ты, где ты, мать твою? Стучу по рулю, голова уже идет кругом. Снова и снова прокручиваю визги того урода из подвала, вспоминаю слова Кати. Кузнец хотел от нее избавиться, он был должен Вязову. Вот почему он велел Кате сдать его, чтобы я убрал Вязова, не разбираясь, и тем самым освободил Кузнеца от долгов. Ее отчим сука…он не хотел ее убивать, ему это не было нужно, тогда что…нахера Катя ему сдалась. Стоп. Пазл, наконец-то, складывается в одну картину. Мать твою, он хотел ее продать! Продать, как и Карину, чтобы отдать долги когда понял, что Вязова я не трогал, сука! Вспоминаю имена. Кузнец что-то плел перед тем, как сдохнуть. Валентина…нет. Алевтина! Он сдал имя понимая, что ему все равно конец. Найти эту Алевтину получается всего за пару часов. Всегда найдешь то, что идешь, если знаешь, кого спрашивать. Я успеваю только переодеться и быстро принять душ. У меня нет никакого плана, но я беру с собой бабло. Два кейса доверху набиты валютой. Это все, что я успеваю сгрести за два часа из сейфа. Ствол и нож приходится оставить в машине. Меня уже предупредили, что с ними входа не будет. Парней тоже взять с собой не могу. Если Катя там, это ее подставит, а риковать ею я не стану, только не сейчас. — Шахов Рустам? — Да. — Проходите. Это похоже на какой-то закрытый аукцион для своих, дверь которого мне раскрывает немереное количество бабла, а потом я вижу ее через стекло. Ошарашенную, напуганную, в коротком блядском платье и с номером в дрожащих руках! Сучка. Не послушала меня, и вот он результат, мать ее! Катя жмется к стене и я вижу, что ее аж подкидывает от истерики. Остальные девочки и то поспокойнее будут. Сжимаю зубы. Как же мне хочется встряхнуть ее в этот момент, наказать за то, что удрала, и я накажу. Обязательно накажу ее за это. Покупателей, включая меня несколько, но ставки быстро ползут вверх, и в итоге мы остаемся с одним упырем по имени Богомол. Он просит показать ее спину, и Катю скручивают два бугая буквально за минуту, открывая вид на ее шрамы. Богомол при этом едва ли в стекло не врезается. Он смотрит на нее не отрываясь, прокручивая что-то в руке. Цепочка с крестиком, тогда как я смотрю не на крестик, а на его тату жука-богомола на ладони. Такое же, которое было на видео, на котором резали Карину. *** Здесь куча камер, охраны целый вагон и я, едва сдерживающий себя, чтобы не перерезать глотку Богомолу. Это он. Он Карину покромсал на части. Эта больная богатая тварь, которая покупает девок, чтобы поиздеваться над ними и снимать на камеру. Не ради бабла, он делает это ради кайфа. Я вижу это по его бегающим сверкающим крысиным глазам, которыми прямо сейчас он смотрит на Катю через стекло. Внутри все горит, а я с места сдвинуться не могу. Если наброшусь на него, Катю уже не заберу. Ни живой, ни мертвой. Это ловушка, капкан, хренова западня, из которой мы или вместе выйдем, или не выйдет никто. — Продано! Хлопает в ладоши эта сука Алевтина, слыша баснословную сумму, которую последним оглашаю я. Богомол скалится и молча выходит, а меня проводят к своему призу. — Я хочу посмотреть девушку. Наедине. — Хорошо. Можно. Понравится, отправим по адресу, но залог уже не вернем! Сжимаю зубы. У них тут полный пакет, мать его. Не отходя от кассы можно использовать товар. Проходит несколько минут. Богомол скрывается из виду, а меня проводят по извилистым коридорам подвала. Я попадаю в полу освещенную светильниками комнату. Роскошную, с огромной кроватью и камерами по углам. Они смотрят. Здесь контролируется каждый, мать его, шаг. Сразу замечаю ее. Катя лежит на кровати. Связанная по рукам и ногам. Волосы красиво уложены на плечи, на ней пышное короткое платье. На глазах черная повязка. Они приготовили ее для покупателя. Для меня. Молча подхожу к ней. Моя русалка быстро и тяжело дышит. Ее грудь в этом соблазнительном платье высоко вздымается. Пальцы подрагивают вместе с ремнями, которыми она связана. Не удерживаюсь, наклоняюсь к ней. Прошло два дня, а я уже соскучился, как ненормальный. По ней, по ее ванильному запаху, телу, голубым глазам. Провожу руками по ее голым ногам, чувствуя дикую дрожь. Я хочу наказать ее. За то, что не послушала, свалила и создала мне тем самым еще больше проблем. Наказываю ее. Касаюсь ее нежной груди, отодвигаю корсет, нахожу сосок и сжимаю пальцами. Наклоняюсь к ней, целую в шею, в ключицу, вдыхая сладкий ванильный запах. Девочка все еще трясется. Узнала меня или уже возбудилась от незнакомца? Хрен ее поймешь. Кажется, не узнала, и на незнакомца она и то лучше реагирует, чем на меня, что просто выводит из себя. Ненавидит она меня, сама сказала, и почему-то это меня выводит, бесит, заставляя наказывать ее дальше. Задираю на ней юбку. Дергается, начинает дышать чаще. Быстро нахожу промежность. Сухая, как в пустыне, целую ее снова в шею, и в этот момент Катя начинает реветь. В голос с надрывом просто выть, не сдерживаясь. Я думал, хоть по поцелую узнает меня, по запаху, но хрен там. Катя ревет, ее так сильно трясет, что в таком состоянии она ни черта не оценивает, кто ее ласкает. И ревет она не от меня, а от того что думает, что ее касается кто-то еще. — Не надо…Не надо! Она меня не узнала, и не хочет она никакого незнакомца. Дрожит от страха, а не от возбуждения. Ревет, трясется вся как заяц, мать ее. Бросаю взгляд на камеры. Они смотрят на нас, уверен, прямо сейчас смотрят, как клиент должен попробовать товар. Замечаю, что ее повязка на глазах стала мокрой от слез, а сделать ничего не могу. Я не могу себя выдать. Если она меня узнает, нас положат тут обоих. Забираюсь на кровать, раздвигаю ее ноги широко, подстраиваю под себя. Так нужно, русалочка моя. Тут камеры везде. — Нет! Нет, не надоо… Черт, она еще ни разу так не ревела. Даже в наш чертов первый раз так не истерила. Наклоняюсь к Кате, закрывая ее спиной от камер. Нахожу маленькую мочку уха. Прикусываю. Шепчу: — Тише. — Неет! Умоляю, не надо! Не надо! Внутри все сжимается. Черт, она все еще меня не узнала. Ревет так, что скоро сердце остановится, Игорь даже не поможет. Венка на ее шее быстро стучит, на убой просто. Наклоняюсь и целую ее в шею, дурею от ванильного сладкого вкуса и запаха. Резко поднимаюсь, выхожу за дверь. Глава 44 — Куда вы везете меня? Скажите, куда?! — Д…домой. — Куда домой? Вы с ума сошли, я не вещь! Откройте дверь, откройте! Бьюсь, как птичка о закрытую дверь машины, тогда как Богомол сидит рядом и даже глазом не ведет, а после он достает что-то металлическое острое…скальпель, который это чудовище прикладывает к моему горлу. — Дернешься еще раз куу-колка, прирежу на месте, а я не хочу этого! Сейчас. Мы будем играть с тобой, К…катенька! У меня много костюмов. — Ты больной урод! — Неет! Я н-не больной! Я здоровый, а ты за эти слова останешься без языка. Обещаю. Катенька, ты будешь моей маа-ленькой немой игрушкой! Я научу тебя языку жестов, я его хорошо знаю. Забавно, да? Смеется сам себе, тогда как у меня мурашки бегут по спине от его слов. У Богомола стеклянные глаза, как у мертвеца и большие цепкие руки. От ужаса я боюсь даже пошевелиться, потому как от этого человека веет каким-то психозом, и я сильно сомневаюсь в его адекватности, как таковой. Богомол говорит со мной приторно ласково, однако при этом держит скальпель в руке и то, что именно он мне обещает, уж точно не внушает спокойствия. Едем долго, я больше не стараюсь трепыхаться. Сжимаю только крестик в руке и молюсь. За Кристину. Чтобы просто она была жива. Чтобы ей кто-то помог, это все, чего я хочу. Остальное уже неважно. Через несколько минут мы выезжаем за город, и в зеркале заднего вида я замечаю черный джип. Он быстро нас догоняет, а после следует за нами по пятам. Я не успеваю разглядеть номера, сердце клокочет где-то в горле, потому что в следующий миг я вижу открывающееся водительское стекло и пистолет, выглядывающий оттуда. — Ааа! Два выстрела, взрывается шина, и нашу машину тут же заносит, однако вместо того, чтобы притормозить, Богомол с дуру нажимает на газ. Легковое авто резко преодолевает обочину, и на полной скорости летит вниз с обрыва в озеро, мгновенно погружаясь под пучину воды. От шока я не успеваю среагировать и выкрутить руль, хотя это уже мало чем поможет. Мы упали в озеро. Большое, огромное озеро, как тогда…в детстве и эта вода, она словно заглатывает машину своей пастью, и очень быстро начинает просачиваться в салон. — О Боже, боже! Неет! — Ах, черт! Кто он такой?! Богомол начинает психовать, тогда как я со всей силы бьюсь о дверь, но она не поддается. — Открой дверь! Открой, мы здесь умрем! Машина уходит под воду очень быстро, и мое тело сковывает обручем, когда я чувствую ногами первую воду. Такую холодную, просто ледяную! Она иголками впивается в кожу, тогда как машина опускается вниз все больше с каждым мигом. — Открой дверь! Выпусти меня! — Зз-ааткнись!