С силой ударяет по рулю, и я вздрагиваю. Слезы катятся по щекам. — Мне жаль…Рустам. — Этот урод играл с ней! Резал и снимал на камеру, чертов психопат! Но хуже другое: Карина не пришла в то модельное агенство по своей воле! Она там, блядь, вообще не появлялась! Ее...— его голос сбивается. — ее тупо продали этому черту. Продали мать ее, как тебя! — Кто продал? — Богомол назвал два имени. Кузнец и второе. Он сдал имя наводчика. Того, кто ее слил. — Кто это был? — Соболь! Ванька Соболь! Это он, Катя. Он покушался на меня. Соболь навел твоего отчима на Карину. И сейчас он…— Рустам задумывается, а после с силой ударяет по рулю — твою ж мать! *** — Что происходит, Рустам? Шах уже несколько минут не отвечает на мои вопросы, несясь на огромной скорости по трассе и все время кому-то набирая. Стас, Леший и Бакир. Это то, что я успеваю услышать. С последним Рустам говорит особенно долго, прося его о помощи. — Рустам…а Кристина? Ты знаешь, где она? Слова сами слетают с губ. Я до ужаса боюсь услышать ответ. Он ведь так и не нашел ее, и я не знаю…не знаю, что мне делать без нее. —Я нашел Кристину в сарае на даче твоего отчима. Кузнец ее там запер. — О Боже…как она, где?! Вижу, как Шах сжимает зубы, набирая снова кому-то, а после с силой ударяет по рулю. Снова, снова и снова. — Сука, сука, сука! — Рустам, где Кристина? Он поворачивается ко мне, и впервые я вижу страх в глазах Шаха, от которого саму пробирает дикая дрожь. — Прости, Катюш. Я не знал, что Соболь предатель, и поручил ему отвезти Кристину в больницу. Твоя сестра у него, но она не доехала до больницы. *** — Что ты говоришь? Как это не доехала, как?! — Они пропали. Соболь не отвечает мне. — О Боже, Кристина! Останови. Дай я выйду! Рустам, дай мне выйти! Он ей что-то сделает, сделает! — Успокойся! Рустам за руку меня берет, с силой сжимает. — Мы уже ищем, поверь, я поднял всех собак на уши. Бакир подгонит еще людей. Стас подключится. Они никуда не уедут за черты города! Мы едем по трассе еще минут пятнадцать. От страха у меня зуб на зуб не попадает и все кажется каким-то нереальным. Рустам молчит, сосредоточенно глядя на дорогу, а я вижу, как стрелка спидометра быстро добегает отметки сто девяносто. Обхватываю себя руками и вздрагиваю, когда звонит телефон. — Да. Где? Ребенок с ним? Еду. — Вы нашли? Нашли их? — Нашли. Соболя загнали в лес. Больше Шах не говорит ни слова. Мы переезжаем на другой конец города, пока не оказываемся в том самом лесу, где они едва меня саму не убили. Как только машина останавливается, я замечаю еще четыре, припаркованных между деревьями. — Я с тобой! — Нет. — Я пойду с тобой! Рустам, что…что ты делаешь?! Шах хватает меня за руку, достает наручник из бардачка и пристегивает к ручке машины. — Зачем? Зачем ты сделал это?! — Так надо. Сиди здесь, Катя! — Сволочь! Зачем, мне нужно к ней, отпусти, отпусти меня! Но он меня больше не слушает, и вскоре я вижу, как Рустам идет в лес через деревья на поляну, доставая пистолет из-за пояса. *** Они говорят безмерно долго. Я слышу, как кричит Соболь. Я не разбираю, что именно, но еще ни разу я не слышала, чтобы он был настолько взволнован и напуган. Из машины мне плохо видно, что там происходит. Я вижу только спину Рустама и мужчин, полукругом стоящих около него. Рустам что-то говорит Соболю. Он не отвечает, а выкрикивает, и я в ужас прихожу, когда замечаю, что Соболь держит мою Кристину на руках! Держит, как куколку, и она совсем не шевелиться. — Кристи! Кристина! Что есть сил дергаю рукой, но наручник металлический и совсем не поддается. Нежная кожа царапается на еще свежем шраме, причиняя невыносимую боль. Через минуту все мужчины почему-то кладут оружие на землю, отходят на несколько шагов от Соболя. Ближе всех остается столько Рустам, который тоже убирает пистолет. Что он делает…что? Зачем? Этот Соболь опасен, он может навредить Кристине! Господи. Еще через минуту Рустам подходит к Соболю и тот сам отдает ему Кристину. У меня отлегает от сердца, однако после я слышу непонятно откуда доносящиеся выстрелы. Соболь вскрикивает и направляет оружие на Рустама, но он не убегает. Рустам останавливается и прижимает Кристину к себе, разворачивается к Соболю спиной, словно пряча…закрывая мою маленькую Кристину собой, и я точно знаю, что на нем нет никакого бронежилета. Глава 46 Враги, должники, завистники, конкуренты. Кто угодно, блядь, но не близкий друг. Соболь. Ванька Соболь, которого я еще щенком забрал к себе. Ободранный, голодный, гордый. Он из кожи вон лез, чтобы заслужить мое доверие и заслужил. Настолько, что я принял его за брата, тогда как он оказался волком в овечьей шкуре. Ярдан не верит, отшучивается, тогда как я уже знаю правду. Богомол слил его с потрохами, потому что никому не нравится ощущать лезвие прямо у себя в артерии под сердцем. Он слил все, и я просто охреневал, когда слышал все это. Теперь же я смотрю на Соболя, которого буквально загнали в лес люди Бакира. У него, сука, везде люди, и они сработали быстрее моих. Ярдан еще едет где-то. Он даже не поверил мне сразу, не захотел верить в это также, как и я. Иван стоит у сосны, прижимая Кристину к себе. Она не шевелиться. Как застыла вся. Маленький котенок. Сестра ее орет не своим голосом где-то на фоне, но второй раз отпускать Катю я не буду. Итак уже, блядь, набегался за ней за эти два дня, едва копыта не откинул искать ее везде. — За что, брат? Каринку мою сдал. Скажи, за что? Подхожу к нему. Соболь окружен, нас семеро, но в его руках невинный ребенок, и я не хочу, чтобы девочка пострадала. — Я не…Это все ошибка. Что происходит! Я не понимаю! Нахера вы загнали меня сюда, в чем вы меня обвиняете, что за дела, что происходит, Рустам? — Я с Богомолом говорил, который порезал Карину. Он сдал вас всех с потрохами. Кузнеца, как продавца Карины, Алевтину посредника, и тебя. Как наводчика. Основного. Соболь опускает глаза, и я удостоверяюсь, что это правда. Гребанная правда, которую я добивался последний месяц от невинной девочки, а она даже не знала всего этого. — Я не хотел! Рустам, я не хотел, видит Бог, не хотел! Я никогда не видел его таким. Зашуганным, загнанным зверем. Иван лихорадочно оглядывается по сторонам понимая, что попался, и мы все тут вооружены до зубов. Мы его не отпустим. Я загрызу его тут живьем, но уйти не дам, и он это знает прекрасно. Единственная помеха — эта малышка, которой он сейчас прикрывает свою тушку. — Отпусти ребенка. Не дури, Вань, просто отпусти ребенка.