Потому, что я его и он не хочет терять свое? Потому, что еще не наигрался с моим телом… я не знаю. Все, чего я хочу сейчас — убедиться, что Кристина впорядке и Рустам тоже цел. Кристи. Моя маленькая смелая сестренка. Она всегда была сильнее меня, и всю дорогу до больницы Кристи стойко лежала у меня на руках и даже не плакала. Рустам ехал молча, пристально смотря на дорогу, а я ей тихонько пела, стараясь успокоить малышку и саму себя. Рустам паркуется у самого входа больницы, где я замечаю Игоря в синем медицинском костюме. Он ждет нас на крыльце, курит и коротко кивает, замечая нашу машину. — Выходим. Я сам возьму ее. Рустам открывает заднюю дверь и подхватывает Кристину на руки. Я вылезаю следом. Игорь встречает. — Пошли. Игорь проводит нас через центральный вход в большую приемную, где нас уже ждет каталка. — У нее…у нее позвоночник сломан! — Понял. Так, Рустам, клади ребенка сюда. Осторожно. — Катюш! Кать, не уходи! Не уходи! Я боюсь! Кристи начинает паниковать, вцепляется в мою руку, словно бы тоже приходя в себя. — Я здесь, я рядом с тобой! Не бойся. Глажу Кристину по волосам. Я вижу, как сильно она напугана и дрожит. — Как тебя зовут, маленькая принцесса? Сестра молчит. Волчонком поглядывает на Игоря. Она боится, и что она пережила за эти два дня я сама боюсь представить. — Это доктор. Дядя Игорь, чш…не бойся. Он хороший. Скажи ему, как тебя зовут. — Кристина. Мурлычет тихо, все также держа меня за руку. На всех поглядывает диким зверьком. — Катерина и Кристина! А вы похожи! Точно сестры. И дрожите одинаково, как зайчишки. У тебя нет дома зайцев, а? — Нет… Игорь бросает взгляд на нас с Рустамом и я вижу, что он заговаривает зубы моей перепуганной маленькой Кристине, быстро светя фонариком ей глаза, проверяя шею, считая ее пульс. Он ее осматривает, разговаривая совершенно непринужденно и даже шутит. Он делал так и со мной. — Кристина, у тебя болит что-то? А ну, попробуй пошевелить ножками. Щекотки боишься? Снимает с нее носки и проводит пальцами в перчатках по ступням. Он так проверяет…он проверяет ее на паралич. — Ой…да! Боюсь! Ка-ать! Кристи дергает ногами и тянет руки ко мне, наконец, улыбаясь, а я вижу, как Игорь довольно кивает. — Это очень хорошо. Очень. Так ладно. Вы сами то как? Вы все в крови. Рустам? — Порядок. Это не моя. — А ты как, Катерина? Помощь нужна? Что с рукой, чего это мой красивый шов не бережешь? Бросает взгляд на разодранное до крови запястье и становится стыдно. Игорь тогда так старался, зашивал, а я разодрала сегодня об наручники руку до крови. — Нет, все…все нормально. — Понял. Так ладно, мы сейчас едем делать снимок, а потом нужно осмотреть ребенка. Ника Викторовна с детского подойдет, все сделает. Ждите. — Спасибо, Игорь. Рустам пожимает руку Игорю и тот увозит Кристину на каталке вместе с подошедшей санитаркой. Я же от усталости едва стою на ногах. Я не ела больше суток, почти ничего не пила. Меня аж ведет от слабости и пережитого стресса, и это не остается незамеченным. — Все нормально? — Да. Рустам берет меня за руку и доводит до ближайшего стула в коридоре. Я даже не замечаю, когда он уходит и возвращается с чашкой в руках, становясь напротив. Вижу, что его одежда залита кровью, и на нас начинают обращать внимание. Поднимаюсь со стула, подхожу к нему. Набираюсь смелости, чтобы заговорить с ним сама. Первой. — Рустам… Шах смотрит на меня пристально, и я сглатываю. Я должна это сказать. — Спасибо, что защитил Кристину. Спасибо, что вытащил меня из того ада и из воды. Коротко, смотря ему в глаза. Темные, искрящиеся, красивые и страшные одновременно. — Не за что. Держи. Пей. Пожимает плечами. Дает мне чашку теплого чая. — Ты мог этого не делать. Зачем так сделал, зачем рисковал, я не понимаю… — Я не хотел, чтобы Кристине причинили вред. И тебе тоже. Чеканит строго, доставая пачку сигарет, но потом быстро прячет ее в карман обратно. — Ты рисковал жизнью ради нас. Ты чуть не умер там с Кристиной на руках. Ради чужого ребенка, Рустам. Шах молчит. Смотрит на меня своими черными глазами, а я понимаю, что очень хочу к нему коснуться. Взять за руку, обнять и поцеловать. Хочу и не могу. Боюсь, поэтому просто обхватываю себя руками, стоя напротив такого высокого Змея. — Это не чужой ребенок. Это твоя сестра. — Карина умерла. Она тоже была твоей сестрой… Я очень виновата. Ты не должен был меня спасать! Не должен был! Слезы застилают глаза и я опускаю голову, но Шах поддевает пальцем мой подбородок, заставляя запрокинуть голову и посмотреть на него. — Ты ни в чем не виновата, слышишь? Я знаю правду, Катя. Теперь я знаю все. Нет у тебя вины. Никакой предо мной вины нет! Ну, чего ты плачешь? Слезы все же стекают по лицу и Шах подносит руку, вытирая их большим пальцем, а я молчу. Я не могу признаться Рустаму, что испугалась за него. Безумно испугалась, что потеряю его. Мы так и стоим посреди коридора. Рустам весь в крови, я во влажной одежде. Дико уставшая, пережившая такой стресс, от которого до сих пор всю колотит и все еще дрожат колени. — Тебе надо успокоится. Давай, пей свой чай. Рустам усаживает меня на стул, и я просто расплываюсь на нем. Осторожно перехватываю чай, вдыхаю его запах. Такой ароматный и приятный. Делаю первый глоток, обжигая сухие губы. Теплая жидкость согревает изнутри, и я выпиваю все до дна, страдая от дикой жажды. Откидываю голову назад, опираясь о стену и прикрываю глаза. Я не сказала. Не сказала ему то, что чувствую потому, что я не знаю, что я чувствую к этому мужчине. Я запуталась. Я понимаю, что Рустам не просто так нам помог. Все условия сделки действительны, и ничего не поменялось. Я все еще его вещь, вот только теперь осознавать это еще больнее. Почему-то дико хочется спать, чашка буквально вываливается из моих рук. Я не замечаю, как засыпаю прямо на этом стуле. Чертов змей Шах! У этого чая был слишком странный вкус. Рустам что-то подмешал в него, чтобы меня расслабило, и я уснула прямо на стуле. Глава 48 Ее вырубает прямо на стуле в коридоре. Нежная, дико уставшая, бледная. Катя не отпускала руки Кристины до последнего. Они обе настрадались сполна, и я сам едва не сдох, пока нашел их и соединил вместе. Все будет красиво, Ярдан подчистит после меня, а я смогу, наконец, положить цветы Карине на могилу и сказать, что отплатил за нее, вот только внутри мне все равно хреново, потому как я заплатил за эту правду слишком высокую цену. Я похитил и ломал эту девушку так, как хотел сам, и теперь Катя даже в глаза лишний раз смотреть мне боится. Даже удивляюсь, когда подходит ко мне сама, робко благодарит за сестру и себя, а я с места сдвинутся не могу. Катя не смотрит на меня, лепечет свое тихое “спасибо” и молча ревет, тогда как мне ее слезы невыносимо уже видеть. Как ядом в кровь, лезвием под кожу, вспаривая ее без наркоза. Я наказывал эту девочку не разобравшись, и я бы эту чертовую правду не открыл, если бы Катя не своевольничала и не сбежала.