Катя целует мелкую, гладит по волосам и я молча выхожу из палаты. Это их время, не мое. Я и так уже наломал дров, от чего теперь лялька шарахается от меня, как от огня. Пока Катя у Кристины сидит, успеваю поговорить еще раз с Игорем и ее лечащим врачом. Ребенок поправится, шансы есть, а значит, и у меня есть шанс. Призрачный, тонкий, как пергаментная бумага шанс на то, что эта девочка начнет ходить, и я увижу улыбку в ее глазах, и в глазах ее сломанной сестры. Я организовываю лучший уход и лечение Кристины, ее питание и сиделку. Это все, чем я могу помочь. Операция ей не поможет и нужно только время на восстановление. Катя выходит сама спустя два часа. Уставшая, но кажется, более спокойная, чем была с утра. — Порядок? — Да. Кристи покушала и уснула. Игорь снова заходил, развлекал ее, смешил. Она хорошо себя чувствует, но… — Что? — Кристина боится, что ее заберет отчим. Опускает глаза и я вижу, что Катя тоже этого просто до чертиков боится, хоть и не показывает. — Никто ни ее, ни тебя не заберет. — В смысле? Ты разве не отпустил Николая? У него связи, Рустам, он может тебе навредить! — Его больше нет, Катя! Его нет в живых, потому никто вам больше не сможет навредить. Скажи Кристине, чтобы тоже не боялась ничего. Не удерживаясь, за руку ее беру. Ладонь ее маленькая в мою ложиться как влитая. Запястье снова перебинтовано. Сука, одни только шрамы у нее после меня что внутри, что снаружи. — Я не знаю, что сказать… — Ничего не говори. Сиделка уже пришла. Еще одна. Будут с Кристиной посменно днем и ночью. Ты сможешь навещать сестру каждый день. Поднимает на меня глаза. Впервые за столько времени ее глазки аквамариновые светятся, и я улавливаю короткую улыбку Кати, за которую хочется сдохнуть. Красивая она охренительно просто, когда улыбается, жаль только, что все это время я заставлял ее только плакать. — Спасибо, Рустам. Я очень ценю твою помощь и заботу о Кристине, правда. Благодарит, не смотря на меня. Куда-то в пол. Видно, он для нее, милее чем я. Сжимаю зубы и вместе идем к машине. Только оказавшись дома Катя сразу юркает в душ, пока я выгружаю продукты. Набрал всего. Игорь дал целый список, чем их кормить. Эту маленькую и большую русалку. Я жду ее на ужин добрых сорок минут, но на кухню Катя так и не выходит. Слышал только, как в душе звенела вода, а после все затихло. Она не выходит специально, а я войти не могу. Не хочу ее пугать, не хочу снова всего этого…после чего она будет реветь. Я слезы ее уже видеть не могу. Каждая ядом обволакивает сердце. Подхожу к спальне. Не открываю. Почему-то кажется, что она там забаррикадировалась. Скребусь в дверь. Голос садится, в горле дерет. — Иди ужинай. — Я не голодна. Спасибо. Тихо из-за двери. Не открыла даже. Как мышь там сидит. Ни звука нет. Кулаки сжимаются, а тронуть ее не могу. Не могу просто, хоть и дурею зная, что лялька всего лишь за дверью. Зайди и бери, но нет. Я не хочу больше делать Кате больно. Да и не лялька она никакая. Девушка, живая и вовсе не пустая. В ней целый океан любви и нежности, ласки, да только не ко мне. Ко мне лишь ненависть, презрение, страх. Нихрена ко мне больше у нее нет. Заставляю себя отойти от двери, тогда как до ужаса хочу войти. Прижать Катю к себе, впиться в ее нежные губы поцелуем зная, какая она сладкая. Притом вся. Ее хочется брать, целовать, ласкать до одури, но между нами стена железобетонная, и я сам, сука постарался, чтобы выстроить ее до небес. Опускаюсь на кресле в гостиной. Всего лишь на миг откидываю голову и прихожу в себя от запаха. Ее сладкого запаха ванили. Черт, я уснул. Два часа прошло и давно ночь уже на дворе. Катя. Она стоит предо мной в одной майке и белых трусах. Переминается с ноги на ногу. Босая. Ее волосы уже высохли и непослушными волнами спадают до самой поясницы. — Проголодалась? Еда на столе. Иди. Она голодная. Потому и пришла. По другой причине не вышла бы из комнаты. Не шевелится. Не уходит почему-то. Окидываю ее взглядом. Смотрит на свои подрагивающие пальцы, но назад не идет. — Рустам… — Что-то случилось? — Да. Я пришла…к тебе. От этой заявы я аж на кресле поднимаюсь. Кажется, мне это послышалось либо я все еще сплю. Девчонка подходит ближе, останавливается на расстоянии вытянутой руки. Такая хрупкая, соблазнительная, практически голая и я просто охреневаю, когда Катя поднимает руки, и одним движением стягивает с себя майку. Волнистые локоны тут же спадают ей на голую грудь, прикрывая розовые соски, но я и так успеваю увидеть ее, чтобы внизу все стало просто каменным. — Хм, что ты делаешь? — Я…выполняю условия нашей сделки — говорит тихо, робко поглядывая на меня. — Спасибо, что помог спасти сестру, что дал ей лечение и обеспечил уход. Рустам, скажи, что сделать? Что ты хочешь? Мое возбуждение, успевшее уже ударить в голову, тут же тухнет. Черт, не так! Не так, блядь! Она не хочет меня. Катя пришла сюда, наступая на свою гордость, доламывая окончательно себя и меня в том числе. — Уходи. Рычу, кровь кипит, внизу член до боли упирается в брюки. Прикладываю ладонь к лицу, стараясь не глазеть на нее, но получается херово, когда перед тобой стоит практически голая шикарная девушка. *** — Почему? У нас же сделка… Рустам. Подходит ко мне, а я с кресла срываюсь. Меня уже душит, сука, этот огонь вины, который не проходит, который меня скоро сожрет живьем, блядь. — Нет больше никакой сделки! Закончилась. Иди спать! — Есть! Я твоя добровольно, а ты помогаешь за это Кристине! Я знаю, сколько стоит ее лечение и уход. Ты помогаешь не просто так. Катя ладони свои дрожащие кладет мне на грудь и я не выдерживаю. Перехватываю их, подношу к губам, касаясь нежной кожи, вдыхая ванильный запах, боже… Отпускаю с трудом, заставляю себя перестать ее касаться. — Нет больше сделки, Катя! Я помогаю вам потому, что хочу! — Я не понимаю… Никто ничего не делает просто так. Почему, Рустам? — Потому, что больше я ничего не могу для вас сделать, и ты мне за это ничего не должна! Ору, я уже весь горю. Черт, за эту девочку мне положен отдельный карцер в аду. Кивает коротко, вот только неспокойная она. Встревоженная, волнуется, хотя уже не ясно, за что. — Ты не касаешься меня, потому что еще любишь жену? Я хуже нее? Поднимает глаза, смотрит прямо, тогда как я охреневаю. Это заявление вводит в ступор. О чем она вообще думает? — Нет! Ты не хуже, я вас вообще не сравниваю! Это я хуже, девочка. Хуже меня нет. Хватит трястись, Катюш. Заправляю ей локон волос за ухо, любуясь своей сломанной красивой куклой. А ведь все могло быть совсем иначе, но уже слишком поздно сшивать разодранную душу в клочья. Люблю ли я жену? Конечно, но уже десять лет прошло, раны зарубцевались, я давно отпустил ее. Я уже думал, что никогда не почувствую привязанности, но с Катей…черт, с ней все пошло не по плану. Я наказывал ее, ломал, брал как вещь, однако ненависть моя переродилась в адскую, просто невыносимую любовь, в которой для меня нет ни шанса. Ни одного, сука, шанса, на прощение и взаимность. Катя обхватывает себя руками. Я вижу боль и дикую обиду на себя в ее глазах. Никуда она не делась, вот только делать ей снова больно я просто не могу. Не удерживаюсь, целую ее в висок, но русалочка моя просто каменная. Напряжена до ужаса, и я чувствую, как ее сердце прямо сейчас дико колотиться в груди. В этот момент я понимаю, что у меня только один выход. Единственный. Так надо. Я должен это сделать. — Я нашел вам квартиру. После выписки Кристины ты будешь с ней, как и хотела. Опускает голову, кивает коротко, но я вижу, что нихера это ее не успокоило, скорее даже наоборот. Вытираю ее слезы, провожу костяшкой руки по нежной щеке, чувствуя ее бархат, до одури желая собрать эти слезы губами.