В голове восхитительная пустота всю недолгую дорогу до квартиры Игоря. Веста откидывает голову на спинку кресла, остановившись у светофора. Впереди стоящая машина – Игоря, она залипает на жёлтом цвете мигающего поворотника, отражающегося в сотне прозрачных дождевых капель, усеявших глянцевый чёрный. Сразу за поворотом жилой комплекс, в его дворы и ныряет бэха, скрывшись на миг в темноте арки. В таких дворах деревья, как клоны, до жути безопасные детские качели и почему–то нет ворчащих бабушек на лавках. Ах да, на кадастровую стоимость здешних квартир можно открыть бизнес, аренда тоже провоцирует вопросы из разряда: «Золотой унитаз?»; «Бриллиантовые обои?». Впрочем, у Черновой не было сил удивляться или задаваться этими самыми вопросами. Она остановилась на свободном парковочном месте и не успела даже отыскать свой телефон на переднем пассажирском, заглушив машину, как её дверь уже открыли, протянув руку. – Малыш, – мягко зовёт мужчина и Чернова, вздрогнув, вспоминает, что искала телефон. Отыскав оный, она берется за протянутую руку и выходит из машины, устало прикрывая на лице растерянность. Она не знает, что случилось в машине, будто задумалась и выпала на несколько секунд. – Всё хорошо? – обеспокоенно уточняет Заболоцкий, изучая бледноватое лицо спутницы и, как назло, этих фонарей так много, что спрятаться в сумерках просто невозможно. – Всё отлично, – отзывается девушка, активно рассматривая многоэтажки, на самом–то деле ни черта она не смотрела, лишь пробежалась по рыжим окнам беглым взглядом. Если мужчина и хотел ещё что–то спросить, он не стал, покосившись на гуляющих по площадке и двору людей. Их хоть и немного, но привлекать внимание не хотелось, Заболоцкий и так подозревал, что его спутница шугалась многолюдности. Квартира Черновой неожиданно понравилась несмотря на то, что была пустой и в холодной цветовой гамме. Ничего лишнего не раздражало глаз. Самой оснащённой была кухня, но Веста равнодушно прошла мимо нее и гостиной с диваном и огромным шкафом, зато вот в спальню зашла. Кроме огромной заправленной кровати и тёмных тяжелых штор, больше комнате похвастать было нечем, как и всё остальное в квартире, она не отличалась заполненностью. Бесшумно скользнувший за ней Игорь, с улыбкой проследил за девушкой, прошедшей к кровати и развернувшуюся к нему лицом. Веста без капли страха упала спиной назад, поперек кровати, оставив ноги стоять на полу. Усталость читалась на её расслабленном лице, но Веста вытянула перед собой руку, требуя, чтобы Игорь подошёл. И тот охотно поддаётся, обхватив с пугливой осторожностью узкое запястье – всё еще не верит своим глазам и не может воспринимать тонкие косточки девушки, как что–то очень крепкое и надёжное, но трогать хочется и очень. А Веста… А Веста страшно бы обиделась за то, что её тут хрустальной считают, но она еще не научилась читать мысли. Вторая удобно ложится на бедро, и Заболоцкий утыкается лицом между её плечом и подбородком. Почти что апатичное состояние сменяется всплеском неестественной радости, искусственной будто, химозной, как ярко–оранжевая фанта. Чернова кусает губы, чтобы сдержать такую широкую улыбку, растягивающую губы до боли в щеках. Возможно, если бы Игорь видел бы сейчас её лицо, оно бы его насторожило. Но он кусает не больно, так, до красных быстро пропадающих влажных следов от зубов на нежной шее и сжимает в объятиях её тело. Чудится самому, что будто пьяный, от тела под ним пьяный, не иначе. Молча всё не отвлекаясь на болтовню и лишние слова. Влажная от дождя и остывшего пота одежда летит за границу кровати, Веста сама сталкивает последний элемент одежды ногой с края. Мужчина кусает её шейку, где артерия, выходит больнее и неожиданно приятней, остро и по всему телу разносится что–то такое подрагивающее нервное, но приятное. Тепло, осевшее на дне её живота, реагирует на Игоря, даже на простые тёплые прикосновения к груди и Заболоцкий, хмыкнув, целует в губы. Не торопясь и без языка. Чернова сгибает ногу в колене и обхватывает ею крепкий бок, перекатывая их вместе на бок, а затем и вовсе Игоря на спину, по–хозяйски расположившись сверху. Проходится губами по груди и вырисовывает что–то несильно замысловатое на животе. Заболоцкий, кажется, физически не может передать весь контроль и расслабившись, получать удовольствие. И Веста совсем не против того, что горячая ладонь ложится на загривок, едва она успевает спуститься ниже и в рот пихают до ненавязчивого, но быстро затерявшегося дискомфорта. Цепляется пальцами в покрывало на кровати и судорожно дышит носом, торопливо работая ртом. Мужчина со знанием давит на затылок ладонью и «помогает». Толкается глубже. Быстро и глубоко. Ритм рваный. И девушке не хочет, чтобы тот её прерывал. Хочет окончания, не вынимая, возмутившись вдруг про себя, что Игорь заботливо ограждал её от «грязи». Мило, но сегодня Веста хочет испачкаться и очень сильно. И мужчина действительно предпринял попытку отстранить девушку перед самой разрядкой, но та легко отстранила его руки, и мужчина кончил в её рот. Обильно и с глухим стоном сквозь стиснутые зубы. Опираясь на дрожащие руки, позволяет расслабленному члену выскользнуть изо рта, и Заболоцкий тянет её на себя, укладывая на своё плечо. Горячие губы покрывают лицо поцелуями, Веста прикрывает глаза и позволяет добраться до губ. Делят на двоих солоноватую горечь, стёршуюся почти сразу движением чужого языка в его рту. Лежат так почти целую вечность, пока Веста, зашевелившись не перекатывается на сбитое приятно–прохладное скользкое одеяло, спиной к партнёру, который слегка недоволен таким раскладом и борется почти что с животным желанием прикусить девушку за выступающий позвонок под линией роста волос, игнорируя длинные волосы. Придвигается ближе и замирает, прижимается грудью к узкой спине, обхватывает рукой поперёк тела и оглаживает ладонью впалый живот. Носом ведет по затылку, втягивая слабый запах фруктового шампуня и сигаретного дыма. – Это же не всё, да? – заплетающимся языком интересуется Веста, чувствуя, что в ягодицы снова упирается это его «не всё». – Точно нет, – выдыхает на ухо Игорь, усмехнувшись и впивается губами в открытую шею. До красного. До синего. До яркой отметки, которая останется с ней на пару дней, а потом, Игорь надеется, он наставит еще. В квартире определенно удобней, чем в офисе или лесу. – Ты великолепна, – выдыхает мужчина, любуясь содрогающимся под ним телом пдевушки. Последняя задыхается от такого заявления и выгибается с тихим стоном, когда скользкая крупная головка давит на между нежных лепестков. – Давай, – выдыхает сбивчиво она, – Я хочу. Сейчас. Заболоцкий ищет в глазах напротив признак дискомфорта, но та кивает настойчиво и расслабляется, ждет и знает точно, что получит все, что хочет. И это правда. Потому что, повинуясь желанию девушки, мужчина входит в неё и то, как выгибается на постели тело Весты лишь подстегивает собственные возбуждение и похоть. Его член всё глубже и глубже погружается в дрожащий, будто пульсирующий жар и тесноту, пока они не прижимаются к друг другу так плотно, что живот мужчины трется о её. Хватка крепких рук, сжимающих её ноги под коленями, разведенными так широко, насколько это возможно, кажется болезненно–жёсткой и не менее возбуждающей. Чернова не знает, когда жажда нежности сменилась жаждой боли и почему так происходит. Еще минуту назад она хотела ловить ртом жаркое дыхание, а сейчас хочет, чтобы Игорь сделал больно. Опалил какую–нибудь незащищённую часть тела колким жаром, болезненной ломотой. И чтобы потом еще долго–долго чувствовать тупую боль на этом месте. Такая яркая и желанная мысль… Веста жмурится и сжимает постель руками. Это ненормально! Оно ей не нужно! – Ударь меня! – Что? – мужчине кажется, что он ослышался. – Ударь меня, сейчас! По лицу! Это не робкая просьба сквозь краснеющие щёчки, это требование и звучит оно так, будто от этого зависит её жизнь. Будто отказ спровоцирует что–то очень страшное… Веста требует еще и еще, пока воздух не заканчивается, а голова не вжимается в постель под хлёстким тяжелым ударом ладони, опалившей щёку. И следующая за ней разрядка невероятно яркая, сковывает всё её тело оргазменными судорогами. Игорю надо ещё минутку, чтобы догнать её. В этот раз без резинок и мужчина выскальзывает из нее за секунду до того, как впалый живот девушки заливает густой вязкой спермой. Чернова, кажется, утратила интерес к происходящему, как только собственное возбуждение было удовлетворено. Игорь с сожалением касается покрасневшей от удара щеки пальцами, гладит по краю неровного овала – отметины. – Прости, – тихо выдыхает, коснувшись губами её подбородка. – Я, кажется, сама попросила, – пожимает плечами Чернова и успешно игнорирует набухающие на ресницах слёзы. – Ты не фанатка физической боли, – проницательно заключает Заболоцкий, осторожно убрав с её лица налипшие на влажный лоб длинные волоски, – Зачем? – Не знаю, – ещё тише ответила та, прикрыв глаза и позволяя мужчине вытереть её влажные глаза, – Надо иногда. Смотреть в глаза Заболоцкого не хотелось, тот был слишком серьёзен и проницателен для человека, у которого буквально две минуты назад был секс. Поэтому Веста очень даже обрадовалась своему телефону, разоравшемуся, где–то в коридоре. Мужчина предпочёл бы вовсе проигнорировать столь поздний звонок, но Чернова тихо попросила, сославшись на то, что это может быть что–то важное. Велев ей лежать, ибо допрос еще не закончен, Игорь принес её телефон и, конечно же, на экране высвечивалось очень даже знакомое имя. – Паша? – ответила на звонок Чернова и почти сразу же подорвалась, садясь на постели, – Что?! Глава 9 Этот вечер должен был закончиться совсем не так… Голос Павла в динамике казался Черновой каким–то неправдоподобным, она никогда не слышала у него таких ноток – неблагоприятный коктейль эмоций и приглушённый хруст стекла на фоне: – Всё кончено. Это было ровно двадцать три минуты назад. Девятнадцать минут назад вызов был завершён. Шестнадцать минут назад Игорь попытался уточнить, что случилось, но поспешно натягивающая на себя одежду Веста, выдала какую–то околесицу, мужчина только понял, что у её лучшего друга драма всей жизни и срочно надо ехать. Десять минут назад Заболоцкий смерился с быстрым поверхностным поцелуем и тем, что его планы на совместный душ и завтрак поутру оказались провальными. Шесть минут назад Веста выехала на дорогу и вжала педаль газа в пол, быстро пересекая ночные пустынные улицы города. Павел толком ничего и не рассказал, Чернова надеялась, что друг на эмоциях не наделал глупостей. Несмотря на такое чудо, как отсутствие пробок на дорогах, путь до дома обожаемого начальства все–равно показался невероятно долгим. В висках пульсировала тупая боль и Чернова приоткрыла совсем немного окно, впустив в салон холодный ночной воздух. Влажную от пота шею неприятно холодило, как и спину, как и… всё тело. По–хорошему – надо было остаться и воспользоваться благами цивилизации, возможно одолжить у Игоря рубашку и только потом срываться в ночь, но… Павел так много раз бросал всё и мчался к ней, что Веста даже не успела подумать о собственном комфорте, ей было важно поддержать друга в трудную минуту, отплатить тем же. Квартира встретила подозрительной тишиной и незапертой входной дверью. Под ногами хрустело разноцветное стекло – обожаемых Кариной витражек не было, они все украшали пол сверкающим крошевом. Дальше по коридору кусками валялся модный фарфоровый ангелок. В кухне горел свет, но друга там не оказалось: – Паш, – позвала негромко Чернова, выйдя обратно в коридор и поплелась к гостиной, откуда и послышалось такое же негромкое: – Здесь. Чернова присвистнула, оценив разгром. Друг сидел на полу, прислонившись спиной к дивану в компании ополовиненного Джека. Закатанные до локтей рукава рубашки не скрывали свежих, но уже покрытых царапин. Покрытых первичной пленкой заживления и слоем белой пыли от разбитой лепнины. Павел оторвался от души, разгромив все детали декора и текстиля, что так долго его бесили. У стены на полу странно тикали разбитые настенные часы, отказываясь подыхать вместе со своими безвкусными собратьями по несчастью. Скинув телефон и ключи в кресло, Веста прошла к дивану и опустилась рядом с другом, повернув голову и всем видом выражая крайнюю степень внимания. – Привет. – Привет, – отозвался друг и сморщился, посмотрев на бутылку в своей руке, – Прости, что сорвал тебя среди ночи… – Я не спала, – возразила девушка. Павел повернул голову, оценил её потрепанный вид и даже наклонился, принюхавшись: – Кросс бежала? – ехидно уточнил мужчина, уже прекрасно понимая, какой «кросс» она бежала. – С института не бегала, – задумчиво отозвалась Чернова, – Может возобновим пробежки? Запустим спортивную программу в компании, система поощрений… – Премии рекордсменам месяца, – подхватил Павел. Какое–то время они сидели в тишине, пока хозяин квартиры не созрел на разговор. Чернова его не перебивала. – Никогда еще себя таким дураком не чувствовал, – усмехнулся он, – Летел в аэропорт на крыльях любви, навоображал себе всякого. Посадку давно объявили, а я стою и жду. Жду, жду… Дай думаю позвоню, может разминулись. Звоню, спрашиваю: «Ты где?», а она мне: «Дома». Как дома? Когда успела? – Ты ведь не перепутал время? – уточнила очевидное Чернова, игнорируя тупую боль в спине от жесткого края дивана. – Нет, – покачал головой друг, грустно улыбнувшись, – И других таких рейсов сегодня не было, у стойки регистрации уточнил. В машину и по газам. Прилетел домой в рекордно – короткое. Как в дешёвой мелодраме, честное слово – рогоносец–муж явился раньше времени, стоны из спальни, одежда на полу… Я думал такое только в бездарных киношках бывает. – Выходит, она и не уезжала никуда? – уточнила девушка.