В ее деле лежал ее фотоснимок. Она казалась усталой, но чуть улыбалась какой-то совершенно неуместной улыбкой, и от этого ее фотография казалась скорее неумелым фотопортретом, чем снимком из полицейского досье. Она выглядела так, словно арест ее совершенно не огорчил; Мэлоун знал по опыту, что все преступники делятся на две группы – те, кто получает удовольствие от своих преступлений, и те, кто считает, что у них нет выбора. Фло Полилло, вероятно, принадлежала ко второй группе, но Мэлоун в своем списке не стал об этом упоминать. Вместо этого он написал о корзинах для провизии, в которых лежали части ее расчлененного тела, и о том, где и когда ее обнаружили: 26 января 1936 года, за зданием мануфактуры Харта – той самой, где работал вместе с отцом и старшим братом тот паренек, Стив Езерски. Вероятнее всего, это лишь совпадение, пусть и довольно любопытное. Интересно другое – на пареньке была кепка, раньше принадлежавшая «Эдди». Мэлоун почти не сомневался, что Эдди – это Эдвард Андрасси, Жертва Номер Один. Он еще не решил, какие выводы из этого сделает, но, если Дани все правильно поняла, мальчишка не совершил ничего противозаконного. Он просто не стал ни о чем рассказывать и не отдал полиции кепку. Мэлоуну все равно предстоит еще раз наведаться в тот район и снова поговорить со Стивом. Часть обезглавленного тела Фло Полилло, включая левую руку и левую ногу, выбросили в другом месте – позади пустовавшего дома на Ориндж-авеню. Их обнаружили 7 февраля 1936 года. Голову до сих пор не нашли. В этой связи еще более интересным представлялся тот факт, что 5 июня 1936 года двое мальчишек обнаружили только голову Жертвы Номер Четыре. Голова была обернута в штаны: мальчишки решили проверить карманы в поисках мелочи, тогда-то она и выкатилась наружу. Обезглавленное, но в остальном нетронутое тело мужчины – и гениталии, и конечности были на месте – нашлось на следующий день к востоку от моста на Пятьдесят пятой улице. Судя по пятнам крови, он лежал, когда наступила смерть. Зачем убийца решил перенести его голову и одежду в другое место, оставалось загадкой. Жертву Номер Четыре прозвали «татуированным мужчиной». Установить его настоящее имя так и не удалось. Он был хорош собой – насколько это возможно было определить по его отрубленной голове. Длинные, как у ребенка, ресницы, мужественное, с четкими чертами, лицо, густые темные волосы с рыжеватым отливом. Коронер переснял шесть татуировок, имевшихся на теле этого человека, и снимки напечатали во всех газетах. Но до сих пор никто так и не заявил, что был с ним знаком. Он убивает тех, о ком никто не вспомнит. От жертвы к жертве списки Мэлоуна становились все длиннее: его подводило желание перечислить все, даже самые малозначительные подробности. Он устоял перед желанием описать в своем списке все татуировки Жертвы Номер Четыре и указал лишь его возраст, рост и вес – от двадцати до двадцати пяти лет, метр восемьдесят, семьдесят пять килограммов, – после чего перешел к Жертве Номер Пять. Жертва Номер Пять, еще один мужчина, с довольно длинными темными волосами, – около сорока лет, рост метр шестьдесят пять, вес шестьдесят пять килограммов, – была обнаружена примерно через полтора месяца после татуированного мужчины. Тело нашла во время прогулки по лесистой местности семнадцатилетняя девушка. Это случилось 22 июля 1936 года. Судя по времени смерти, Жертва Номер Четыре и Жертва Номер Пять погибли более или менее одновременно. Возможно, их убили вместе, но останки затем разделили. Судя по документам, и полицейские, и коронеры отказывались искать ответ на этот вопрос. Идентифицировать пятую жертву не представлялось возможным. Снять отпечатки пальцев не получалось из-за того, что тело сильно разложилось – более или менее сохранились только спина, ноги и ягодицы мужчины. Судя по фотографиям с места преступления, по виду они напоминали пережаренные хот-доги. Он лежал на животе, но не лицом вниз, так как головы у него не было. Ее обнаружил один из детективов. Она была задорно пристроена метрах в пяти от тела, на стопке одежды, вероятно принадлежавшей погибшему: серый двубортный костюм, голубая рубашка, носки того же оттенка. Мужчина, подбиравший носки в тон рубашке, явно заботился не только о пропитании. Жертва Номер Пять вовсе не походила на какую-нибудь Фло Полилло, которая пыталась свести конца с концами в мутном алкогольном бреду. Мэлоун уже отмечал это раньше, в другом своем списке. Полицейские пришли к выводу, что этот человек погиб на месте – так же, как Жертва Номер Четыре. Гениталии и все конечности также были при нем. Это была единственная жертва, которую обнаружили в Вест-Сайде, за городской чертой Кливленда. Мэлоуна это завораживало. Вест-Сайд считался чуть побогаче Кливленда, и все же обнаженное тело жертвы нашли среди остатков костров, которые разводили бездомные. Так или иначе, складывалось впечатление, что Мясник оставляет тела своих жертв в местах, которые, по его мнению, им больше всего подходят, и обращается с одними куда более жестоко, чем с другими. Жертвы Номер Четыре и Номер Пять были обезглавлены, что едва ли могло показаться гуманным, однако их не расчленили и не кастрировали, и это уже было ново. Последнее наблюдение Мэлоун счел ничем не обоснованным и встал из-за стола. Пора было сделать перерыв. Он взглянул на стенные часы. До ужина, который подавался в семь, оставалось пятнадцать минут. Время еще есть. Он принял душ и поднялся по лестнице, но за столом его встретила одна Ленка. – Садитесь, мистер Мэлоун. У Даниелы поздняя примерка. Зузана в дурном настроении. Так что ужинать мы с вами будем вдвоем. Он постарался не показать, что не рад этому. Если бы знать заранее, он остался бы у себя. Ленка была ему гораздо более симпатична, чем Зузана, однако теперь он предпочел бы ее живой заинтересованности в нем холодное Зузанино презрение. Он был рад, когда у стола появилась Маргарет, но та лишь суетливо подала ужин и ретировалась в кухню. – Мисс Ленка, я пойду домой, – сказала она минутой позже, снова появившись в столовой. – До завтра. – Доброй ночи, милочка. – Я не оставила вам записки, мистер Мэлоун. Но белье ваше я постирала, оно висит в прачечной. – Спасибо, Маргарет, – ответил он, а Ленка махнула ей рукой, отпуская ее восвояси. – Нравы у нас чересчур свободные, не правда ли? – Ленка цедила с ложки суп, отставив мизинец в сторону, словно на самом деле присутствовала на чаепитии в королевском дворце. Мэлоун прочистил горло. – Мы обсуждаем стирку за ужином. – Ленка вздохнула. – Когда я была молода, каждый ужин в нашем доме походил на официальный прием. За подобные разговоры матушка рассчитала бы Маргарет прямо на месте. Но я предпочитаю обо всем говорить прямо. А вы, мистер Мэлоун? Он ни о чем не хотел говорить прямо. По крайней мере, не с любопытной старухой, которая явно преследовала свои цели. – М-мм, – отвечал он, не поднимая глаз от тарелки с супом. – Не сомневайтесь в ней, мистер Мэлоун. – М-мм? – произнес он. – В Даниеле. Не сомневайтесь в ней. Он кивнул и сунул в рот большой кусок хлеба, надеясь, что Ленка Кос оставит его в покое. – Она ведь красотка, правда? Хлеб застрял в горле. Мэлоун торопливо потянулся за чашкой с кофе, но напиток перелился через край и обжег ему ладонь. Мэлоун ругнулся, и Ленка потупилась, давая ему время прийти в себя. Он сделал глубокий, не обремененный хлебными крошками, вдох и извинился за то, что выругался. – Ухажеров у нее было немного. Мужчины глупы. А возможности ограниченны. – Понимаю, – ответил он. Но он не понимал. Не до конца. Ему совсем не хотелось обсуждать с Ленкой мужчин, ухлестывавших за Дани. Он постарался жевать быстрее. – Мой муж был на тридцать лет меня старше, – продолжала Ленка. Он снова поперхнулся. Намек показался ему совершенно недвусмысленным. – Бога ради, мистер Мэлоун, – упрекнула его Ленка. – Не спешите. Наслаждайтесь пищей. – Я и не знал, что вы были замужем, – сказал он. Ее губы чуть тронула улыбка. – Он довольно скоро умер. Официально мы так и не вступили в брак. Этого я ему до сих пор не простила. Бог мой. – Пожалуй, как раз поэтому юным девушкам не следует выходить замуж за стариков, – заметил он. – М-м, – пробормотала она, не найдя что еще ответить, и, к удовлетворению Мэлоуна, надолго стихла. Но все же не удержалась и снова вернулась к тому, что ее занимало: – Вы хотите завести детей, мистер Мэлоун? Он со вздохом отправил в рот очередной кусок и тщательно его прожевал. Она ждала, не меняя позы, держа в поднятой руке вилку, не сводя глаз с его лица. – Когда-то хотел. – Но больше не хотите? – У меня было двое детей. Оба умерли. Жена тоже умерла. И у меня нет никакого желания кем-то ее заменить. – Лучше сразу расставить все по местам, раз уж они говорят с ней начистоту. – Бедняжка. – Она снова вздохнула. – Но вам ведь нравится Даниела? Вы считаете ее красавицей. Я видела это у вас на лице, в самый первый день. Неужели? Если так, это унизительно. Он-то привык гордиться тем, что умеет скрывать свои чувства. – Я здесь по работе, мисс Кос, – сказал он, бросил на стол салфетку и отодвинул стул. – Вот и все. – И что у вас за работа такая, мистер Мэлоун? Я так и не смогла разобраться. Думаю, Даниела знает. Она такая проныра. Но ее вины в этом нет. – Кажется, это у вас семейное, – ответил он самым невинным тоном. Ленка удивленно уставилась на него, но, поняв, тихо захихикала. – Вы мне нравитесь, мистер Мэлоун, – сказала она. – Очень нравитесь. Думаю, вы как раз то, что доктор прописал. – Как скажете. А теперь прошу меня извинить, но меня ждет работа. Скучная, монотонная работа, которую мне хотелось бы закончить. И чем раньше, тем лучше. – Конечно, мой дорогой, – сказала Ленка, вся лучась добротой и радостью. – Вы только не слишком спешите. И не сбрасывайте со счетов Даниелу. Иначе упустите что-то важное. Спускаясь по лестнице, он столкнулся с Дани, которая поднималась ему навстречу. Она сдержанно поздоровалась с ним. Он ответил ей в той же манере. На этом они разошлись. * * * Первое доказательство того, что существует Жертва Номер Шесть, появилось, когда в заболоченном пруду, который бродяги из Кингсбери-Ран именуют рекой, всплыли бледные куски тела мужчины. Их обнаружил бездомный по имени Джерри Харрис, пришедший на берег пруда, чтобы запрыгнуть в проходящий поезд. Дело было 10 сентября 1936 года. В течение месяца власти крюками обшаривали грязный пруд в поисках других частей тела. Из воды выловили бедра – правое, затем левое. Ни руки, ни голову так и не нашли. В пруд даже запускали военного водолаза. Мэлоуна это восхитило – особенно после того, как он прочел комментарий самого водолаза. Его слова были напечатаны в статье, которой предшествовал фотоснимок: на берегу пруда рядами выстроились зеваки. «Мы мало что видим, – якобы заявил водолаз. – Но работа в реке Кайахога нас к этому уже приучила. Мы действуем на ощупь». Перечитывая статью, Мэлоун подумал о Дани. Что бы она сумела узнать, если бы подержала в руках одежду, которую детективы обнаружили в траве у пруда? При этой мысли сердце у него гулко забилось. Он уже не впервые об этом думал. Пожалуй, Дани могла бы рассказать ему вещи, о которых он никак иначе бы не узнал – точно так же, как в случае с клетчатой кепкой. Ему просто нужно получить доступ к уликам. Несс мог бы с этим помочь. Может, он сумел бы на пару часов открыть для них сейф с вещдоками. Мэлоун вновь просмотрел список предметов одежды, обнаруженных вместе с Жертвой Номер Шесть. Его нетерпение росло. Часть вещей была обернута в газету – так, словно это был подарок для полицейских. Фетровая шляпа, залатанная рабочая рубашка, фрагмент нижнего белья с меткой «ДВ» – из тех, что пришивают, прежде чем отдать вещи в прачечную. Жертву Номер Шесть кастрировали – так же, как Андрасси и Жертву Номер Два. Судя по отчету коронера, худощавый мужчина двадцати пяти – тридцати лет, ростом около метра восьмидесяти, был еще жив, когда преступник начал его расчленять. Радостное нетерпение Мэлоуна разом исчезло, словно его смыло потоком ледяной воды. Нет, он не позволит Дани касаться его одежды. Он вообще не подпустит ее к этому делу. Она плакала от того, что какой-то бродяга в грязном пальто помнил о своей погибшей возлюбленной. Нет, Мэлоун не хотел, чтобы ей пришлось увидеть – или ощутить – что бы то ни было связанное с жертвами Мясника или с ним самим. Мэлоун вздохнул и, внезапно почувствовав, что к горлу подступает тошнота, выдрал из блокнота очередной листок и взялся за новый список.