– Мне жаль, что я тебя напугал. Теперь я буду более предусмотрительным, – пообещал он. И встретился с ней взглядом, от чего ноги у него вновь подкосились. Он сел на кровать, внезапно осознав, что от усталости не может больше стоять. – Нам еще нужно будет поговорить о том, чтобы ты… не касалась моих вещей. Но не сейчас. Завтра. Дани была готова и дальше оправдываться, и дальше шепотом обсуждать с ним все на свете, так, как они только что делали. Но она проглотила слова, что были готовы сорваться у нее с губ. – Тогда доброй ночи, Майкл, – прошептала она. – Доброй ночи, Дани. Она вышла из комнаты, не взглянув на него и сжав руки в кулаки, и плотно закрыла за собой дверь. Но когда он выключил лампу и забрался в постель, больше не ощущая усталости и мечтая о том, о чем, ему казалось, он давно позабыл, он вдруг вспомнил про кота под кроватью. – Черт тебя дери, Чарли, – выдохнул он. А потом снова встал, доплелся до двери и впервые за все эти месяцы оставил ее открытой. 13 Наутро после своего возвращения Мэлоун явился к завтраку, но так старательно избегал встречаться с Дани глазами, что она предпочла бы вовсе его не видеть. Ленка просияла, Зузана презрительно фыркнула, а Майкл попросил у женщин прощения за беспокойство, которое им причинил. В своих извинениях он упомянул и Дани, но все равно не поднял на нее глаз. – Должен признаться, я не привык кому-либо сообщать о своих делах, но мне следовало предупредить вас о том, что из-за работы мне придется часто и порой надолго отлучаться из дома, – начал он. – И конечно, ваша жена не возражала, когда вы, не сказав ни слова, на несколько дней исчезали из дома, – твердо проговорила Зузана. Ее голос звучал так же хрустко, как тост, на который она как раз намазывала толстый слой масла. – Мы с женой много лет не жили под одной крышей. Так что она не возражала, – так же холодно ответил ей Майкл. – Не могу сказать, что меня это известие удивляет, – парировала Зузана, смахивая с губ хлебные крошки. – Жить с вами под одной крышей не так-то легко. – Тэтка, – остановила ее Дани. – Это неправда. – Никогда не видела, чтобы ты так тревожилась, как в последние дни, – возразила Зузана. – Мистер Мэлоун поступил очень грубо, когда решил без предупреждения исчезнуть из дома. – Отныне я постараюсь предупреждать вас заранее, – сухо сказал Майкл. Он одним глотком выпил свой апельсиновый сок, очистил тарелку так быстро, словно неделю ничего не ел, и отодвинулся от стола. – Даниела позвонила Элиоту Нессу, – чирикнула Ленка, не желая его отпускать. – Он вас отыскал? – Нет. Не отыскал. Меня не нужно было искать, и он знал об этом. Но я сейчас же позвоню мистеру Нессу и сообщу, что со мной все в порядке. Я всю неделю буду в разъездах, так что прошу, не ждите меня к столу. – Мы попросим Маргарет оставлять для вас что-то съестное в леднике, – радостно объявила Ленка и подарила его улыбкой, лишний раз подтверждавшей, что она очень рада его возвращению. Он вышел из столовой, даже не взглянув на прощание на женщин. Он сказал ей, что еще слишком рано, и Дани оставалось только смириться с этим. Но неделя прошла, началась другая неделя, Мэлоун старательно избегал ее общества, и она окончательно растерялась. Он слишком ей нравился. Ее унижало то, как тогда закончился их разговор, и то, что теперь он ее сторонился. К концу второй недели после его возвращения она уже злилась на то, что он не обращал на нее никакого внимания. В отместку ему она решилась действовать. Ботинки, в которых он ходил по своим тайным делам, стояли на крыльце у задней двери. Их вытертые подошвы и потрескавшаяся кожа взывали к ней, словно коварные морские сирены. Если он решил ни о чем ей не рассказывать, хотя обещал, она тоже не обязана держать свое обещание и не лезть в его жизнь. Она вышла на заднее крыльцо, сунула руки в ботинки и стукнула их друг о друга, счищая облепившую подошвы грязь. А потом села на ступеньку, подставила лицо под холодные лучи весеннего солнца и вслушалась. В тот же миг она услышала рев грузового поезда, стук колес, приглушенное бормотание голосов. Папиросы. Запах пота. Мужчина по имени Честер настаивал, что «мясник не один из нас», а Мэлоун размышлял о каком-то изголодавшемся человеке по имени Эмиль Фронек. – Что вы делаете с моими ботинками? – тихо спросил Мэлоун, но она вскрикнула и подпрыгнула на месте, словно он крикнул ей прямо в ухо. Она не услышала, как он подошел. Теперь он стоял и смотрел на нее, сунув руки в карманы. Поля шляпы отбрасывали тень ему на глаза. Уже весна. Надо уговорить его купить соломенную шляпу. Темный фетр не годится для лета. – Я их чи-чистила, – ответила она и снова стукнула ботинками друг о друга – довольно убедительно, как ей показалось, – а потом поставила рядом с собой на ступеньку. – Подумала, что по ним стоит пройтись щеткой. – Это тоже входит в стоимость проживания? – Я просто отметила, что они сильно запачканы. – Да. Запачканы. И заношены. И не нуждаются в чистке. – Они у в-вас давно? – сбивчиво спросила она. Голос его звучал твердо, а она была без очков. Она вытащила их из кармана и поскорее надела, словно стремясь защититься от его сердитого взгляда. – Много лет. Она вновь взяла в руки его ботинки и поднялась: – Я вычищу их, так что они будут как новенькие… и принесу вам. – Оставьте их. У них в подошве дыра. С ней вы ничего не сумеете сделать. Я ношу их, когда выполняю грязную работу. Только тогда. Ей не хотелось выпускать ботинки из рук. Они еще не все ей рассказали. Мэлоун подошел к ней и забрал у нее ботинки. – Я сам позабочусь о своих вещах. К тому же я хорошо понимаю, что вы делаете. – И что же я делаю? – Шпионите, как всегда. У нее зарделись щеки, а глаза налились слезами. То, как она отреагировала на его слова, рассердило ее куда больше, чем сами эти слова. – Вы обещали, что мы сможем поговорить. Но мы не разговаривали уже больше недели. И я решила, что сама узнаю, где вы пропадали. Тогда, если вы снова исчезнете, я буду знать, где вы. – Она проглотила стоявший в горле ком тревоги и гнева. – Я катался на поездах с бродягами, ясно? И не мог позвонить. Думаю, я скоро поеду снова. – Катались на поездах и искали Безумного Мясника? – не сдавалась она. Он мрачно взглянул на нее: – Я старался держать в тайне свою работу, но вы, похоже, не имеете ни малейшего представления о конфиденциальности. – Вы меня избегали, – сказала она. – Вы не приходите ужинать. И завтракать. И в морге не были, хотя на это я и не рассчитывала. – Она прикусила губу и прибавила: – Ленка по вам соскучилась. Она сама тоже соскучилась по нему. Ужасно соскучилась. – Да, я вас избегал, – признал он. Отставил в сторону свои башмаки и сел на ступеньки. – Прошу, сядьте, Дани. Она села, но не рядом, а чуть поодаль. Он протянул руку, стянул с ее носа очки и положил на крыльцо. Она удивленно взглянула на него, но он отвел глаза и зажал ладони между коленями. – Я избегал вас, потому что я растерян. Смущен. И толком не знаю, как себя вести в такой ситуации. – Вы смущены? Но почему? – Она сама была смущена, но даже подумать не могла, что он испытывает то же самое. Он потер морщинки, пролегшие у него между бровей: – Вы ведь знаете, что я пятнадцать лет не целовал женщину? – Нет. Я об этом не знала. – Это известие ее потрясло. И взволновало. – Неужели? Неужели вы правда не знали? – Казалось, он ей не верит. – Я было начал думать, что я для вас открытая книга. – Ну конечно. Вы решили, что я знаю все? Но ведь я говорила, что мне известно совсем немногое. Большинство фактов мне неизвестно. – Но вы и без того много знаете. А я не привык к такому. Мне это… не по душе. Сердце у нее ухнуло в пропасть. – Я не привык к тому, что кто-то так много обо мне знает. – О, Майкл. Неужели вам хотелось бы стать одним из тех безвестных бедняг из морга, у которых во всем белом свете нет ни единого друга? – У меня есть друзья, – возразил он. – Но не такие… не такие… – Он не закончил фразу. Но она поняла, что он имеет в виду. У него не было друзей вроде нее. – Элиот Несс ваш друг? – спросила она. – Да, – признался он. – Я знаю директора по безопасности Кливленда. Мы с Элиотом Нессом выросли в одном районе, в Чикаго. Я старше, но наши семьи были знакомы. И позже мы вновь встретились на работе. – Так я и думала. – Так вы и думали? Она вздрогнула. Он ее смущал – точно так же, как монашки из ее первой школы. Все дело было в том, как он выхватывал ее слова, как повторял их с особым выражением, означавшим: «Объяснитесь». Она редко когда могла объясниться. Но Майкл, в отличие от монашек, не имел над ней власти, и она не обязана была подчиняться. Она распрямилась и взглянула ему прямо в глаза. – Он приезжает за вами каждую пятницу. И потом, я видела место, где вы раньше жили, – произнесла она.