– Тут… всякие мелочи. Злость. Боль в желудке. У одного из врачей изжога. Другой вчера на обед ел вкусный бутерброд с ветчиной. – Да неужели. – Вот-вот. Видите, как полезен в быту мой дар? – Она обезоруживающе улыбнулась, и он хмыкнул, оценив ее самоиронию по достоинству. Порой она его удивляла. Заставала врасплох. Дарила надежду. Пугала. Делала безрассудным. Наполняла желанием. – Продолжайте, – попросил он, вновь отвлекаясь от не дававших ему покоя мыслей. Она встряхнула очередной белый халат, просунула руки в рукава и вслушалась. Но в следующий же миг скривилась, вытащила руки из рукавов, обхватила себя за плечи. – Что такое? – Доктор Петерка знает, что у его пациента рак. Он направил его на обследование в больницу Святого Алексиса, но сам уже все знает. – В ее голосе звучала печаль, словно знание причинило ей боль. – Значит, это халат Петерки? – спросил он, желая ее отвлечь. Ему не нравилось, когда ее черты искажала гримаса грусти. – Да. Точно его. Он испытывал сильные чувства, и это было совсем недавно. – Она отошла вымыть руки, словно к ним прилипли частички боли и грусти, но тут же вернулась назад, к груде халатов. Она проверила их все, один за другим, и рассказала ему, что увидела и почувствовала, но важного там было мало – точнее, не было совсем, – и он про себя отнес сотрудников доктора Петерки к категории маловероятных подозреваемых. Список представителей медицинских профессий, который ему выдал Несс, занимал бесчисленное множество страниц. Если проверять всех людей в списке так, как они это делают, им не хватит и целой жизни. – Не знаю, Майкл, что бы я ощутила… или увидела, если бы один из этих врачей и правда был Мясником. Ткань не отражает душу или жизнь человека. Вряд ли я увидела бы хоть что-то… если только он не убивал прямо в халате. Мэлоун снова переместил коллег Петерки в категорию возможных подозреваемых и тяжело вздохнул. – Куда правильнее было бы… если бы мне удалось… если бы вы дали мне вещи жертв. Тогда я, по крайней мере, сумела бы назвать их имена, – сказала она. Дани и ее имена. Дани и ее мертвецы. Ее любимые незнакомцы. От мысли о том, чтобы выполнить ее просьбу, внутри у него все сжалось. – Посмотрим. – И еще кое-что, Майкл. – Да? – Если вы вечером пойдете на поиски… вы возьмете меня с собой? – Да, Дани. Возьму. Я ведь обещал. – Хорошо. – Она улыбнулась и стала складывать халаты обратно в корзину. – Скажу Маргарет, что мы принесли ей работу. Увидимся позже! С этими словами она направилась к лестнице, а он вышел во двор, под теплые лучи солнца, стоявшего высоко в небе. Он обошел дом и оказался на улице. Элиот его уже ждал. * * * Им предстояло многое обсудить, а времени у Элиота, как всегда, было в обрез. Он остановил машину посреди пустовавшей парковки, выключил двигатель, опустил окно и, достав с заднего сиденья коробку с обедом, предложил Мэлоуну два бутерброда. – Я их сам приготовил. Даже хлеб сам испек. Отец бы мной гордился. Он всегда хотел, чтобы я продолжил семейное дело. – Тяжело вздохнув, он откусил большой кусок бутерброда. Родители Элиота прежде держали в Чикаго пекарню. Но тот факт, что Элиот сам пек хлеб и готовил себе бутерброды, говорил о другом. – Эдна не вернулась? – спросил Мэлоун. – Не-а. И не вернется. Все кончено. – В голосе Элиота звучала решимость. – А у меня в конце месяца этот чертов бал. Журналисты, а заодно с ними и конгрессмен душу отведут, когда я заявлюсь туда во фраке, но без жены. – Все лучше, чем явиться с какой-нибудь новой дамочкой, очевидно не похожей на Эдну. А что за дело до тебя этому конгрессмену? – Я же тебе рассказывал. Это все политика. Демонизация противника. Политики обожают тыкать пальцем в провалы других, это отвлекает внимание от их собственных провалов. Он ненавидит Бертона… и меня заодно. – Он откусил еще кусок и жестом велел Мэлоуну последовать его примеру. – Ешь давай. Я специально для тебя сделал парочку, – проговорил он, не переставая жевать. – С арахисовым маслом и медом. На вкус прямо как пирожное. Мэлоун пожал плечами и принялся за свой бутерброд. После завтрака прошло уже много времени, к тому же утром он так волновался, что не смог толком поесть и только корил себя за то, что поцеловал Дани. Опять. Воздавая должное сладкому, липкому бутерброду, Мэлоун пересказал Нессу все, что ему удалось узнать за последнее время. Больше всего его занимала история Эмиля Фронека – которого, по словам Элиота, пока не удалось отыскать – и ее вероятная связь с клиникой на углу Бродвея и Першинг, где к наружной лестнице лепилось маленькое кафе. – Это было в тридцать четвертом, но ведь Мясник как раз тогда и начинал. В квартире над клиникой Петерки жило много мужчин с медицинским образованием. Нужно собрать сведения обо всех тамошних жильцах. Сейчас там никто не живет, но я попробую туда залезть. Осмотрюсь. Погляжу, что там осталось. – Если мы сумеем отыскать Фронека и приведем его туда, попросим восстановить его маршрут, может, даже выудим у него описание того типа, который его вроде как подпоил, у нас уже будет что-то конкретное, – сказал Несс. – Можно показать ему фотографии. В больнице Святого Алексиса есть фотографии всех сотрудников, включая интернов. Нам нужно сузить область поисков. А еще нам нужны улики. Мэлоун кивнул, не переставая жевать. И думать. – Я проверил историю твоего паренька, – сменил тему Несс. – Пит Костура и правда погиб в декабре, его сбила машина, которую так и не удалось отследить. Ужасно грустно. Он состоял в одной из мальчишеских банд, с которыми я работаю. Я назначил детективов на это дело. Но не понимаю, как его смерть связана с Мясником. – Почему не понимаешь? Потому что ему голову не отчекрыжили? – Ну да. Почерк другой, – ответил Элиот и снова откусил от своего бутерброда. – Так или иначе, парня кто-то убил. Кто-то не из его района. Кто-то на большой, блестящей машине, вроде тех, на которых ездят городские чиновники, – проговорил Мэлоун, повторяя слова Дани, которая, в свою очередь, повторила ему слова Стива Езерски. – Может, Костура решил, что сумеет у кого-то выманить денег – примерно как делает тот же Стив. Может, стал угрожать большой шишке, что расскажет о том, что увидел, когда обнаружил те трупы… или о том, что узнал уже позже. Но они решили не платить ему, а просто его убрать. На лице Элиота мелькнула какая-то тень. Он перестал жевать. – Что? – спросил Мэлоун. Несс завозился с термосом и помотал головой, показывая, что говорить тут не о чем. – Элиот, – не отставал Мэлоун. – Что такое? – Ничего. Ты нашел своего преследователя? – вновь сменил тему Несс. – Нет. Зато снова встретился с тем пареньком. Со Стивом Езерски. Он работает на той же фабрике, у которой обнаружили останки Фло Полилло. Хорошенькое совпадение, а? – Он вздохнул. – Но это ладно. Под описание Стива подходит добрая половина мужчин в этом городе. Он сказал, что попробует узнать имя того человека, – если только тот человек вообще существует, – но потребовал, чтобы я ему заплатил. Я велел ему не высовываться. Парень, конечно, талантливый жулик, но мне не хочется, чтобы и его тоже сбила машина. Элиот не клюнул на эту удочку. Он молча налил в крышку от термоса теплый кофе и протянул Мэлоуну. Мэлоун выпил кофе одним глотком. Вытащил носовой платок, вытер рот, смахнул с пальцев крошки и остатки липкой начинки. Элиот не хочет ему рассказывать. Что ж, ну и ладно. Но нужно попросить его еще кое о чем. – Я хочу взглянуть на вещи, которые находили вместе с телами. Можешь провести меня в сейф с вещдоками? – Могу. Но зачем? – спросил Элиот, щурясь. О большой черной машине он тут же забыл. – Описания составлены тщательно. Все вещи много раз просмотрели. Мэлоун хотел было промолчать, как сделал сам Элиот. Но он не мог просто так, безо всяких объяснений, явиться с Дани и взяться за вещи покойников. Нужно принять дополнительные меры безопасности. Он заговорил, тщательно подбирая слова: – У меня есть собственный эксперт. Хочу, чтобы он взглянул на эти вещи. – Твой собственный эксперт? – медленно повторил Несс. – Да… сам увидишь. Я буду рад, если ты просто мне доверишься. Можешь сам за всем проследить. – И что будет делать этот твой эксперт? – Она портниха. Кажется, она может рассказать нам о том, что не могут узнать другие специалисты. – Она? – насмешливо переспросил Элиот. – Да. Она. – Портниха, говоришь? – Швея. Портниха. Называй как хочешь. – А эта портниха… случайно, не зовется Даниелой Кос? – спросил Элиот. Нет, его не проведешь. Мэлоун ценил Несса за проницательность. И за то, что тот делился с ним бутербродами. – Да, это Даниела Кос, – ответил он. – Твоя беспокойная домохозяйка? – Да. Она. Она очень… талантливая. Думаю, она сможет помочь. – Я бы на это поглядел, – восхищенно присвистнул Элиот. – Да уж, ты меня заинтриговал. Я поговорю с Коулзом. Придумаю что-нибудь. – Хорошо. Придумай, – согласился Мэлоун. – Она за тебя здорово переживала, дружище, – подмигнул ему Несс. – Меня это тронуло. – Она очень… милая… женщина. Зря она тебе позвонила, но… – Он пожал плечами и отвернулся к окну. В машине вдруг стало слишком жарко. – Значит, она тебя хорошо знает? – Я же тебе рассказывал, – настороженно ответил Мэлоун. – Я в первый же день тебе про нее рассказал.