– Элиот… что ты хочешь мне рассказать? – Слова Несса его испугали. Элиот казался изнуренным, поникшим и все никак не мог добраться до сути своего дела. – Беда в том, что душу мы продаем не враз. Мы продаем ее по частичке, по маленькому кусочку, пока в один прекрасный день не оказывается, что ее больше нет. Вот как я это вижу. Это примерно то же, что согласиться на совсем небольшую взятку – настолько маленькую, что можно сделать вид, будто это вовсе не взятка. – Элиот! Да что, черт дери, происходит? Элиот глубоко вдохнул: – Ты ведь знаешь, что Мартин Л. Суини вечно строит мне козни. – Ну да. – С тех пор как я приехал сюда, он делает все, чтобы меня уволили, из кожи вон лезет, чтобы выставить меня марионеткой, олухом, неспособщиной. – Да. – В этом городе он обладает немалой властью. И он меня невзлюбил. Мэлоун в знак согласия хмыкнул. Несс постепенно оживал: – Я говорил тебе, что нашу работу финансирует группа местных дельцов. Ситуация чем-то похожа на то, как было с «Неприкасаемыми». – Да-да, мы «Незнакомцы», – насмешливо ответил ему Мэлоун. – Ага. Так вот. Почти все эти дельцы дают немалые деньги. – Кому дают? – Да всем, Майк. Эти деньги размазаны ровным и толстым слоем. – Вроде как на тосте с джемом. Ешь, сколько сможешь. – О чем ты? – не понял Несс. Мэлоун лишь качнул головой. – Так вот в чем штука, – продолжил Несс. – Положение у меня здесь уязвимое. Я сам по себе. И им точно не понравится то, что я сделал. – А что ты сделал-то? Элиот снова глубоко вдохнул: – После того как ты навел нас на ту квартиру, мы получили от доктора Петерки список жильцов. В этом списке мне встретилось одно имя. Имя врача, который был в свое время партнером Петерки и жил у него на втором этаже. Мне это имя уже было знакомо. Мэлоун молча ждал. Казалось, Элиот по какой-то ему одному известной причине решил как можно дольше ходить вокруг да около, не приближаясь к сути. – Этот человек вырос на Джесси-авеню, неподалеку отсюда. Он хорошо знает Кингсбери-Ран. Он врач. Умный. Можно даже сказать, талантливый и блестящий – это если судить по его университетским характеристикам. Его жена обращалась в суд – дважды – в связи с его психическим состоянием. Она развелась с ним в тридцать четвертом, как раз перед тем, как началась вся эта дрянь. Интернатуру он проходил в больнице Святого Алексиса, но вообще где он только не успел поработать. У него беда с алкоголем. И с барбитуратами. – И ты знал об этом еще до того, как заявился ко мне в Чикаго и попросил взяться за это дело? – Ага. – И не подумал поставить против его имени галочку… или предупредить меня на его счет? – мягко спросил Мэлоун. – Что-то не припомню, чтобы среди бумаг, которые ты мне дал, мне встречалось нечто подобное. – Я думал об этом. Но сказал себе, что это будет неправильно. – Почему? – Потому что его зовут Фрэнсис Суини. – Суини? – безо всякого выражения переспросил Мэлоун. – Да. Фрэнсис И. Суини. Двоюродный брат Мартина Л. Суини. – Вот же черт, – присвистнул Мэлоун. – Все зовут его Фрэнком. В прошлую субботу, когда я встретился с ним на балу, он даже представился мне как доктор Фрэнк. Сказал, что он мой «большой поклонник», и велел «держать хвост пистолетом». Тряс мне руку обеими руками. Он здорово похож на кузена. Такой же мясистый нос и маленький подбородок. Такой же широкий лоб, те же голубые глаза. – Он был на балу? – изумленно переспросил Мэлоун. – Ну да. Ему досталось место за столом для именитых бывших сотрудников. По соседству с тем, за которым сидели Суини с женой. – В голосе Несса зазвучала ирония. – И знаешь, он неплохо смотрелся на фоне этих самых сотрудников. – Когда он жил в той квартире? – Мэлоун указал большим пальцем на дом доктора Петерки. – В тридцать четвертом, когда жена его выгнала. – Это совпадает с рассказом Эмиля Фронека. – Ну да. С месяц назад мы получили от одного врача, встревоженного друга семьи, результаты экспертизы с оценкой психического состояния Фрэнсиса Суини. Экспертизу мгновенно признали неправомерной. – И ты закрывал на это глаза, потому что он Суини. Ты понимал, что пресса разорвет тебя на клочки. – Дам я ход этому делу или не дам, в любом случае мне не жить. – А еще ты знаешь, что это не понравится толстосумам, которые финансируют твою специальную операцию. Поэтому тебя так смутила машина, которая сбила Пита Костуру. Машина какого-то высокопоставленного чинуши. Ты не знаешь, кому можно доверять. Вдобавок теперь ты борешься не с Аль Капоне, не с главным врагом государства. Ситуация изменилась, нет больше ни гангстеров, ни агентов министерства финансов. И этот Суини доставит всем кучу неприятностей. – Мэлоун, у меня на Суини нет ничего, кроме того, о чем я тебе рассказал. И того, что подсказывает мне чутье. Не понимаю, что не дает мне поступить как должно. Может, просто страх? Но тогда я вроде как соглашаюсь на взятку. – Ты спрашиваешь у меня, нужно ли тебе – по моему мнению – привлечь к делу этого Суини? – мрачно поинтересовался Мэлоун. – Да. Ровно об этом я и спрашиваю. – Ты обязан это сделать. Не мне говорить тебе об этом, Несс. Элиот сник, ткнулся лбом в рулевое колесо и надолго застыл в этой позе, а потом шумно вдохнул, словно решился. Поднял голову, повернулся и взглянул на Мэлоуна. Казалось, ему стало гораздо легче. – Знаешь, я рад, что ты так считаешь. Потому что прямо сейчас доктор Фрэнсис Суини спит в номере люкс гостиницы «Кливленд». В ночь на вторник он упился до полного беспамятства в баре в Ревущей Трети. С самого бала за ним следил мой агент. Вчера рано утром мы забрали этого говнюка из бара. Он до сих пор дрыхнет и все никак не очухается. Мэлоун почувствовал, как у него от изумления раскрылся рот. Несс протянул руку и вернул его нижнюю челюсть на обычное место. – У меня в багажнике его пальто. Мне нужно, чтобы Дани на него взглянула. Если Суини и есть Мясник, я хочу это знать. Если это не он… мне надо выставить его из гостиницы, пока его чертова родня не сорвалась с цепи. * * * Мэлоун зашел в ателье и стал ждать, пока Дани обслужит покупателя. Она сменила чулки и застегнула все пуговицы на платье, но, едва увидев его, залилась краской, так что ее и без того красные щеки стали пунцовыми. Старые тетушки пререкались в швейной мастерской, Маргарет наверняка хозяйничала наверху, но он все равно не собирался вносить пальто к себе в комнату, да даже просто переносить его за порог этого дома. Едва покупатель вышел, как Мэлоун щелкнул замком на двери и перевернул висевшую в окне табличку так, чтобы на ней значилось «Закрыто». Глаза у Дани расширились, она прикусила губу. Он хмуро взглянул на нее, хотя внутри у него все сжималось от нежности. – Дани, я не планирую взять вас силой прямо посреди магазина. – Ясно. – В ее тоне слышалось разочарование. – Элиот приехал. Он хочет, чтобы вы взглянули на одну вещь, – сказал он, но, не удержавшись, склонился к ней и быстро поцеловал в губы. Элиот может подождать еще пару секунд. Она встала на цыпочки и поцеловала его в ответ. Он обвил ее руками за талию, и оба мгновенно воспламенились, но несколько мгновений спустя он, ошарашенный, обреченный, едва не лишившийся разума, уже выпустил ее из объятий и вытер ладонью рот, проверяя, не осталось ли на губах ее помады. – Мне нужно, чтобы ты делал это всякий раз, когда увидишь меня, – сказала он и вложила ладонь в его руку. – Начиная с сегодняшнего дня. – Хорошо, – ответил он. Да, Дани. Хорошо, Дани. Все, что попросишь, Дани. – И другими вещами мы тоже займемся? – шепнула она, пока он вел ее за собой по коридору, к задней двери. – Вряд ли я способен тебе отказать, – пробормотал он. Мэлоун провел Дани в конюшню, где их встретил Элиот: он с надеждой смотрел на них, сунув руки в карманы. Пальто он вывернул наизнанку и набросил на старый манекен, чтобы Дани не пришлось его держать. – Элиот, – поприветствовала его Дани. – Дани. – Что это? – спросила она, указывая на расшатанный от старости манекен.