Сжимаю кулаки до хруста, глядя на Олю. На себя злюсь. Понимаю, что права, слова точно в цель бьют. — Я ревновал. Сильно, — всё, что могу выдавить. Крыть мне больше нечем. Хотя звучит откровенно жалко. — А сейчас не ревнуешь? Да что ж за хуйня. Всё дальше в угол загоняет и смотрит глазищами своими колдовскими. А я на многое готов, чтобы только осталась. Чтобы смотрела на меня как сейчас. — Нет. — Тогда скажи, что изменилось? Что? Вот что она хочет от меня услышать? Что я слепой болван? Или что всё равно до конца в ней не уверен, но мне откровенно плевать, было это чертово предательство или нет? Что жрать с рук ее готов как преданный пес? — Я люблю тебя, — обхватываю Олино лицо и наклоняюсь низко. — Люблю. И мне похер на всё. Было, не было — плевать. Отстраняется и неожиданно громко смеется, запрокидывая голову к потолку. Застываю, не понимая, как реагировать на ее смех. Вытирает пальцами слезы, текущие по щекам. Пугающая картина: на лице счастливая улыбка, а плачет навзрыд. Не сразу понимаю, что у Оли истерика. Обхватываю за талию и прижимаю к себе, глажу по тонкой спине, матеря себя в мыслях на чем свет стоит. — Не плевать тебе, просто Макар Багиров не привык себе отказывать, — смотрит с откровенной жалостью, чуть успокоившись. — В твоей голове я как была предательницей, так и осталась. Разве до этого ты не считал, что любишь меня? Так, как любишь сегодня? Но всё равно поверил в ложь и сделал то, что сделал. Господи! Да ты даже не удосужился объясниться! Я даже этого оказалась недостойна! Отталкивает меня и отходит к стене. Обхватывает себя руками. — Так не любят, Макар, — шепчет в отчаянии. — Это всё что хочешь, но не любовь. Перед глазами все плывет, в груди дыра размером с кратер. Понимаю, что теряю ее. Если Оля сейчас уйдет… Призрачный шанс на светлое будущее ускользает из пальцев, как бы я за него ни хватался. — Я докопаюсь до правды и всё исправлю, — бросаю отрывисто. — И что мне делать с твоей правдой? Я не хочу больше. Не могу, — отступает назад, когда я делаю полный решимости шаг к ней. Ломая легкое сопротивление, прижимаю Олю мягко к стене и целую соленые губы. Отвечает, до боли вцепившись в волосы на затылке, а сама плачет. И я внутри вою вместе с ней. Руки дрожат, меня колотит, малышку тоже нехило швыряет из стороны в сторону. То прижимает, то отталкивает, остервенело впиваясь в мои губы. — Не отпущу, — рычу, чуть отстраняясь, так как легкие горят от нехватки кислорода. Снова нахожу губы, на этот раз нежно касаюсь. — Прости, прости, прости, — повторяю как мантру, ловя губами слезинки и снова мягко целуя. — Я не могу, Макар, — плачет горько, отчаянно упираясь в мои плечи. — Не могу! — срывается на крик, выворачиваясь из рук. — Как мне тебе верить? Как? Ждать в страхе новой лжи? Да пусти ты меня! Отступаю, тяжело дыша, а Оля опрометью бросается из гардеробной, забегает в ванную. Слышу, как щелкает замок. Ярость от безысходности вновь закипает в венах. Глубоко дышу, пытаясь успокоиться, чтобы не пугать Олю. Смотрю на валяющийся в углу чемодан, и беспросветный мрак снова окутывает душу. Я загнан в угол. Не силой же мне ее удерживать. А отпустить — откровенно трушу. Пищит телефон в кармане. СМС от Руслана. «Приятной дро… времяпровождения». Открываю приложение, сопряженное с камерами, и смотрю на пустую кровать в Ольгиной квартире. Затем на экране появляется довольная рожа Руслана, и следом сообщение. «Не благодари». Придурок. Сворачиваю приложение, иду в спальню и становлюсь у окна, ловя ухом придушенные всхлипы, доносящиеся из ванной. Я должен отступить. На время. Разгребу всё дерьмо, творящееся в моей жизни, и мы начнем сначала. С адекватного начала, как у всех нормальных людей. Опять пищит телефон. На экране незнакомый номер. — Да. — Макар Сергеевич? — слышу женский голос. — Слушаю. — Это Валентина, вы просили позвонить, если тот мужчина снова появится. Честно пытаюсь въехать, что за Людмила и о каком мужчине она толкует. — Ольгина соседка, — добавляет неуверенно женщина. Внутренности ошпаривает кипятком, и появляется тупая боль в ребрах. — Да… — Говорю, мужчина тот, ну, претендент, соперник ваш опять ошивается у Ольгиной квартиры. — Вы уверены, что это тот самый мужчина? — Он это. Глава 18 Ольга Мой персональный ад начался, и ему не видно ни конца ни края. Снова. Только теперь в миллион раз больнее. Пару дней я еще пребывала в некой прострации, не осознавая, что произошло. А потом меня накрыло. Я не могу не думать о Макаре. Как и о его поступке. Злюсь, тихо ненавижу и безбожно скучаю. Оправдываю его бесчисленное количество раз у себя в мыслях, придумываю всевозможные аргументы. Сейчас у меня нет гордости. Я готова сорваться и бежать к нему обратно, только бы заткнуть пустоту внутри. И видит бог, сколько усилий мне стоит давить этот порыв на корню. Вот так парадоксально во мне уживаются ненависть и ненормальная любовь к мужчине, который с легкостью растоптал мои мечты. Кажется, я медленно схожу с ума. Сутками лежала овощем на диване, периодически ревела белугой, вгрызаясь зубами в подушку, бездумно смотрела в потолок и много спала. И так по кругу. Открываю глаза, дезориентированно оглядывая пространство гостиной. Падающие пушистые снежинки за окном на фоне полной луны, отбрасывая тени, танцуют причудливый танец по стенам и потолку комнаты. Лежу, глядя в окно. За окном снег и в душе снег. Сажусь, скидывая тонкий плед на пол. Поднимаюсь на ноги, шатает от слабости, голова кругом. Стою некоторое время, держась рукой за стену, потом шаркаю, словно столетняя бабулька, к окну, отодвигаю невесомый тюль и смотрю на двор, припорошенный снегом. Всегда любила зиму. Есть в этой поре года что-то волшебное. Особенно пока еще можешь мечтать. Прислушиваюсь к себе, легонько поддевая корку затянувшегося рубца на сердце. Агонизирующая боль уступила место удручающей пустоте. Говорят, время лечит. Может, так оно и есть. В эти безумные дни я усердно зализывала раны и сшивала кривыми стежками раскуроченную в мясо душу. Бреду в ванную и долго стою под горячими струями. Мыслей нет, в голове гул, желудок противно сводит от голода. Заматываюсь в полотенце, подхожу к раковине и веду ладонью по запотевшему зеркалу. Долго смотрю на свое отражение. Измученное, больное, полудохлое существо. Ухмылка некрасиво искривляет худое лицо с впавшими щеками. Как же я ошиблась в своих выводах. Это не Макар никто, а я. Пустая оболочка самой себя. Он же по-прежнему остается для меня всем миром, фантазией придуманной мной же любви. Глупое сердце скрипит натужно. Открываю дверцу навесного шкафа, не в силах больше смотреть на себя, занимаюсь утренними процедурами, под конец чувствуя себя почти человеком. Завариваю липовый чай и долго с наслаждением пью маленькими глотками вприкуску с горьким шоколадом. За окном рассвет, фонари гаснут, небольшой городишко просыпается, и я с улыбкой наблюдаю за дворником, бодро орудующим лопатой. Пожилой мужчина зачерпывает снег и откидывает его на задорно виляющего хвостом песика, который резвится в сугробе словно ребенок. Жизнь продолжается. Даже несмотря на то, что внутри меня давно всё умерло. Я знаю, что обязательно найду в себе мужество, встану и пойду дальше. Только не сейчас. Для этого нужно принять свою боль, стать ее частью, а я пока слишком слаба для подвигов. Одно я поняла точно: ничего не бывает просто так. Если жизнь порой безжалостно прокручивает нас через свои жернова, значит, есть в этом смысл — просто нам пока не видно. Может, для опыта, может, для знакомства с новой собой, а может, чтобы пусть раз в жизни, но коснуться руками неба. И плевать, что падать с высоты больно. Ведь никто и не обещал, что счастье будет длиться вечно. Включаю тихо радио на кухне, создавая иллюзию чьего-то присутствия. Варю кашу на завтрак, слушая бодрый голос диктора. Пятое декабря, шесть утра и неутешительный прогноз погоды: к вечеру обещают снегопад. «Сегодня же у Машки день рождения!» — выстреливает мысль. Вот так, чуть за своими проблемами не прозевала праздник крестницы. К десяти выезжаю в торговый центр и долго брожу по магазинам в поисках подарка. До Надьки дозвониться не могу. Может, в хлопотах не слышит? Пишу Машке СМС с поздравлением и заодно невзначай интересуюсь планами. Узнаю, что праздновать будут на даче. Присылает видеосообщение разрисованной мордашки, на заднем фоне аниматоры, музыка, детский счастливый смех. Обещаю, что обязательно заеду поздравить. Пью кофе в кофейне и, с трудом уложив объемную коробку с подарком в багажник, выезжаю с парковки. Дорога не занимает много времени, трасса свободная, и через час я уже звоню в домофон на калитке. Понимаю, что что-то не так, когда подруга выходит, зябко кутаясь в наспех накинутую на плечи куртку, и закрыв за собой калитку, прислоняется к ней спиной. — Привет, — здороваюсь, уже понимая, что мне сегодня не особо рады. — Привет, — отводит взгляд Надя. — Я… вот, подарок Машке привезла, — киваю на коробку у себя в руках, а в горле ком стоит. — Я передам, — смотрит мне в лицо как-то ощетинившись Надя. — Блин, Оль. Ты только не обижайся, ладно? Но Олег… Он… В общем, злой он из-за всей этой ситуации. Я, правда, два дня с ним скандалила, но ты ж его знаешь…