— Мне бы тебя не приветствовать, а убит надо, дорогой зять. — сказал Чарльз. — Да и мне тебя не за что гладить по головке. — добавил Алек. — У вас еще будет такая возможность. — Ответил герцог. — Я прошу вас на время, пусть на короткое, отложить наши распри. Нас ждет обед и отдых, это маленькая передышка перед бурей для нас, для всех. Уставшие с дороги воины, согласились с таким раскладом дел. Как только огромный эскорт въехал в ворота, Ирэн и Кэтрин бросились к своим родичам. Ирэн, рыдая, целовала отца, мать и своего братишку. Рафаэль стоял на крыльце, не приближаясь. Как только закончилась бурная встреча, он пригласил гостей в дом. Обед прошел спокойно. Рафаэль сидел один во главе стола, он почти не разговаривал, наблюдая, как его жена тихо беседует с отцом и Джоном. Расстроенный Джон совершенно не удостоенный вниманием Клэр, чувствовал себя, как не в своей тарелке и украдкой наблюдал за ней. Она, сидя с Филиппом, не замечала его, безразличный взгляд скользил, как по пустому месту. Джон так мечтал прочитать любовь в этих голубых глазах, а нашел пустоту, как и предсказывал герцог. Горечь душила его, но он должен узнать причину такой перемены. Приклеив маску увлеченности, он подарил все внимание Ирэн. Гости были довольны приемом герцога, они прекрасно проводили время. Серебряному так ни разу не удалось поговорить с Клэр, она избегала его. Ирэн все время проводила со своими родными. Герцог редко бывал дома, в основном Филипп занимал гостей. Понимая, что разговора с тестем не избежать герцог вернулся раньше обычного и возглавил ужин. — Что молчишь, дорогой зять? Почему не расскажешь, как удалось тебе жениться на моей дочери? Прикажешь поверить в то, что она поведала мне. — Я ничего не могу сказать в свое оправдание. Все, что она сочла нужным сказать вам правда. — Но ведь ты же не знаешь, что она мне рассказала? Предложи свою версию, может быть она окажется более правдоподобной, и я поверю тебе. — сказал Чарльз. — Я не собираюсь изворачиваться, как уж на сковородке, никаких версий у меня нет. Только голые факты: купил, принудил, изнасиловал. Гробовая тишина установилась за столом. — Значит, украл недоступный цветок, изломал и бросил. Нет тебе прощения, ты исковеркал жизнь моей дочери! Ты дьявол во плоти! — ругался Чарльз. Рафаэль молчал, не смея возразить тестю. Злобные проклятия сыпались из уст раздосадованного графа Смита. — Где же твое благородство, уважение, любовь, наконец, которую ты обещал перед алтарем. Я убью тебя, негодяй! Он размахнулся, но Рафаэль мгновенно поймал его руку, их взгляды скрестились, как два меча. — Нет такого слова, любовь. Я его не знаю. — процедил сквозь зубы герцог. — Его надо всосать с молоком матери, которой у меня не было. Благородство прививает отец, его тоже у меня нет. Я бастард, граф, и вырос в суровых условиях, если я не убью, убьют меня. Не требуйте от меня то, чего я лишен с детства. Я сожалею, что так случилось, но изменить, что-либо уже поздно. — Отец, я прошу тебя, оставь его. Он не поймет. — взмолилась Ирэн. — А почему ты украл мою дочь из-под венца? — взорвался Алек. — Я не скрывал от вас своих планов, граф Фицджеральд, я честно признался, если Филипп захочет ее, я буду драться с вами за его любовь. — А если бы эта любовь не получилась, как у тебя? Кто бы за это отвечал? Ты, понимаешь? Не Филипп, а ты. — Да, я знаю. Я привык отвечать за свои поступки один. — Благодари бога, что этого не случилось, иначе бы ты имел двух врагов. — У меня много врагов, милорд. Больше, чем друзей. — ответил герцог. — С таким зверем как ты дружить опасно. — ввернул Чарльз. — Вы правы, я ублюдок, я как грех, который смыть не возможно, обуза для родственников. Но слава всевышнему нашему, они вовремя это поняли и отреклись от меня. Они свободны и богаты, это все, что надо для счастья. Все перестали дышать, не только двигаться. Филипп побледнел от такого дикого заявления. Холодная испарина выступила у него на лбу. Глаза Клэр расширились, крик души застыл на устах. Ирэн почувствовала всю глубину его унижения, сердце заныло от тоски, он остался один, как на необитаемом острове. Ей хотелось обнять его, успокоить, сказать, что это не так. Но ледяной взгляд герцога никого не подпускал. Он встал из-за стола, извинился перед гостями и ушел, передав заботу о них Филиппу. До поединка осталось два дня. — Филипп, перестань атаковать меня. — просил герцог. — Сделай вид, что ты и Клэр далеки от меня. Дай ей возможность бороться за свою любовь. — Какая любовь, Рафаэль, ты совсем ослеп. Она не замечает его. — Она просто злится, что он ухаживает за Ирэн, но так объясни ей, что надо бороться. — настаивал Рафаэль. — Я объяснял. — оправдывался Филипп. — Она не желает слушать. — Ты говорил Серебряному, что она очень богата? — Да, говорил. — А ты намекнул, что моя жена так же богата? Хочу, чтобы борьба была равной. — Да. — ответил Филипп. — И что же он? Теряется, кого из них выбрать? — Он бесится от этого, словно разъяренный кабан. — ответил Филипп. Рафаэль устало вздохнул. — Хорошо, Филипп, иди, отдыхай, уже полночь. Рафаэль упал на широкую кровать, но лишенный сна, он долго ворочался с боку на бок. Встав с кровати, он раздраженно прошелся по комнате, вдруг его осенила идея поплавать. Погруженный в свои мысли, он подошел к краю бассейна, сбросил халат и прыгнул в прозрачную воду. Вынырнув на поверхность, он нос к носу столкнулся с Ирэн. Она вскрикнула, внезапное появление герцога испугала ее. Хлопая длинными ресницами, она молчала, капельки воды стекали по ее налитым грудям, сверкая как бриллианты. Онемевший герцог, с трудом отвел голодный взгляд, желание захлестнула его, он почувствовал, как затвердела его плоть. Сглотнув, он хрипло прошептал. — Находиться так близко с вами, миледи, очень опасно. Мои звериные инстинкты опережают мои мысли. Чарльз шел с твердым намерением вытащить дочь из бассейна и запретить ночные купания, не находя в этом ничего полезного для беременной женщины. Услышав, что дочь не одна он остановился у двери, сразу узнав голос герцога, в порыве гнева он хотел прервать их беседу, но что-то заставило его подождать. — Раньше вы не отличались любовью к ночным купаниям. — заметил герцог. — Вы тоже не особенно рвались, милорд. — возразила она. — Видимо нас обоих мучает бессонница, а в одном бассейне нам тесно. Мне ничего не остается, миледи, как бросить вам перчатку. — Герцог серьезно посмотрел на нее, и озорная улыбка коснулась его губ, делая его совсем мальчишкой. — Это дело чести, милорд, я вынуждена принять вас вызов. — игриво произнесла девушка, сверкая глазами. — К барьеру, миледи. — приказал он. — Слушаюсь, милорд. — она подплыла и стала рядом с ним. — До какой лилии плывем в этот раз? Рафаэль улыбнулся, понимая ее намек. — Теперь ваше право выбирать, миледи. — Замечательно. Я уже выбрала. Ирэн скомандовала, и они бросились в воду. Не ожидая подвоха, Рафаэль не торопился. Вдруг она схватила его за ногу, потянула под воду, наступила на него и, оттолкнувшись как можно сильнее, вырвалась вперед, достигнув нужной лилии. Чарльз чуть не расхохотался от увиденного. Выскочив из воды как пробка, Рафаэль ошеломленно уставился на девушку. Она звонко рассмеялась. — Невероятная изобретательность, миледи, вы в своем коварстве превзошли даже меня. Поздравляю! — Вы хотите оспорить мою победу, милорд? — Ни в коем случае, вы законная победительница. Я ваш слуга и готов выполнить любое ваше желание. — Желание у меня только одно милорд. Я хочу вас. — Для меня это неожиданное предложение, миледи, но вы играете с огнем. Считайте, что я оценил вашу шутку. Чарльз быстро вышел из укрытия, герцог заметил его первым. — За вами пришли, миледи. — тихо сказал он и поплыл в другую сторону бассейна. Он вылез и набросил халат. — Не смейте преследовать ее, милорд. — крикнул вслед ему Чарльз. — Клянусь, это случайность. — заверил его Рафаэль и пошел не останавливаясь. Войдя в свою спальню, он лег на кровать, почувствовав сильную усталость в душе и во всем теле. Закрыв глаза, он заставил себя заснуть. День был таким же скучным и бесцветным. Чтобы чем то занять себя, Рафаэль провел его в усиленных тренировках. Утром поединок. Непревзойденное мастерство герцога давало право на победу. Он был спокоен и уверен в себе. Какое-то внутреннее чувство предупреждало его об опасности. Филипп сидел в кресле спиной к двери, смотрел на брата и думал. — Как удается ему сохранять такое спокойствие, в то время как его собственное сердце выпрыгивает из груди? Рафаэль подошел к окну своего кабинета и задумался. — Рафаэль, будь осторожен завтра, меня мучают кошмары, я боюсь за тебя. — просил Филипп. — Не волнуйся, я постараюсь. Дверь приоткрылась.