— Ничего не понимаю. — встрепенулась Ирэн. — Она так ждала его, говорила о нем с такой любовью. — Да это странно, дочка, но это так. — Между Клэр и моим мужем произошел страшный скандал. Он отдалил ее от себя. Видимо, это и есть причина ее непонятного поведения. — Вполне возможно. — задумчиво ответил Чарльз. — Но мне пора, он ждет меня. — Отец, я очень волнуюсь, как только вернешься, найдешь меня в маминой спальне. Граф кивнул и направился к двери, оставив дочь одну. Девушка руками разгладила складки платья, ладошки похолодели. Она подхватилась с кресла и взволнованно заметалась по комнате. — Надо найти Серебряного и сообщить ему об этом. — вертелось у нее в голове. Но Джон и другие рыцари уже знали, что герцог Раштон пригласил Чарльза для разговора. Они сидели в большом зале и молча ждали его возвращения. Каждый из них хотел знать имя преступника. А Серебряный надеялся, что Чарльз сумеет пролить свет и на его дело. Чарльз прошел в просторную светлую комнату. Огромная кровать занимала большую ее часть. Остальная обстановка была подобранна и обставлена со вкусом. Все это говорило об огромном богатстве хозяина. Черное кожаное кресло было пододвинуто к кровати специально для него. — Я ждал вас, милорд. — произнес Рафаэль, увидев вошедшего. — Проходите, устраивайтесь по удобней. Пожалуйста, если желаете, налейте себе вина. Я не могу поухаживать за вами. Рафаэль сидел на кровати, опершись на подушки. Черная рубашка, застегнутая не полностью, открывала мускулистую грудь, его плечо было туго перевязано. Привычным жестом он отбросил непокорные пряди со лба. Иссиня черные кудри резко контрастировали с бледным лицом. Бирюзовые глаза сияли из-под густых черных ресниц, как драгоценные камни, в них светился ум и скрытая сила. Губы его дернулись в нетерпеливой усмешке. — Милорд, вы рассматриваете меня, словно видите впервые. — прервал молчание Рафаэль. — Да, Ваша светлость, вас всегда можно рассматривать, словно впервые, вы чертовски красивы и эта красота губит не только вас, но и окружающих. — Я не люблю подобных комплиментов, милорд, и пригласил вас говорить не о моей красоте, а совсем для других целей. — резко отпарировал Рафаэль. — Я понимаю, вы хотите знать, кто метнул в вас эти два злополучных кинжала. — Нет. — перебил его герцог. — Мне совсем это не интересно. Я знаю, кто это сделал. Глаза Чарльза расширились от удивления, во рту пересохло. Он сглотнул и возмущенно воскликнул. — И до сих пор держите нас в неведении!? — Ваши люди здесь не замешаны, милорд. — спокойно ответил Рафаэль. — А остальное мое личное дело. Граф поклонился в знак согласия, понимая, что герцог не желает распространяться на эту тему. Я прошу вас, милорд, — продолжал Рафаэль — набраться терпения и выслушать меня, не перебивая. Мне никогда не приходилось делать таких признаний, поэтому я нервничаю, как и вы, милорд. Возможно, в моем рассказе будет не все гладко. Но я не имею право расстаться с вами врагами. Вы должны знать правду. Постарайтесь понять меня, если это, возможно, после того, как я обошелся с вашей дочерью. Герцог замолчал и на какое-то время отвел свой проницательный взгляд бирюзовых глаз. Когда он вновь посмотрел на Чарльза, в них читалось раскаяние и тоска одиночества. Тоска несбывшейся мечты и обреченности. Чарльз молча наблюдал за ним, волнуясь не меньше герцога, решалась судьба его дочери, она занимала все его мысли. Нервы графа натянулись как струна, готовая сорваться, но он не мог позволить себе вспышку гнева раньше времени. Он должен выслушать герцога, а потом решать, иначе дочь не простит ему такой промашки. Беда в том, что она любит этого дьявола, а теперь еще носит его ребенка. Он ждал. Как только взгляды их скрестились, герцог произнес. — Правда состоит в том, милорд, что я любил и люблю вашу дочь, больше жизни. Когда я доказывал вам, что любви нет, — горько усмехнувшись, продолжал герцог, — Я лгал вам, это пустая бравада слов. Любовь к вашей дочери ослепила меня, я потерял покой и сон. Желание обладать ею жгло меня изнутри, я день и ночь мечтал видеть ее рядом с собой, распустить золото волос, любить и лелеять ее в своих объятиях всю жизнь. Я пытался образумить себя, но ничего не получилось. Она возненавидела меня, страх потерять ее толкал меня на всякие безумства. Да, я купил ее у Фредди, и если бы он не согласился, я бы убил его. Это против моих правил, я не убиваю мужчин из-за женщин, но только не в этом случае. Фредди оказался более понимающим и сговорчивым, все решилось миром. Да, я избороздил весь океан в ее поисках, когда этот идиот перепутал корабли. Я думал, что он обманул меня, но я ни минуты не сомневался, что найду ее. Каждый в порту знал, кого я ищу, и сию минуту донесли бы мне о ее прибытии. Когда Али привез ее в мой замок, я узнал, что он купил ее у пирата. Ревность чуть не свела меня в могилу. Я готов был целовать ее и задушить собственными руками. Два диких чувства боролись во мне, я едва обуял свой гнев, приняв решение обдумать все позже. Не прошло и двух дней, как я понял, что не могу без нее, мое сердце переполнено любовью и готово простить ей всех мужчин. Я решил жениться на ней, она занимала все мои мысли. Угрозами я заставил ее дать брачный обет. Поступил как эгоист, думая только о себе. В брачную ночь она бросила мне в лицо, что других мужчин она желала больше чем меня. Бешеная ревность одурманила мне голову, я не сумел сдержать себя и взял ее силой. Она оказалось невинной, у меня нет слов, передать то состояние, которое я пережил. То торжество обладания и глубокого раскаяния, никто не мог наказать меня больше, чем я сам казнил себя и наказывал. Я не мог смотреть ей в глаза, после той раны, которую нанес. Чарльз замер в кресле. Боль застыла в глазах Рафаэля. Он сглотнул и продолжал над треснутым голосом. — Поверьте, милорд, я очень старался загладить свою вину. Я думал, что со временем она простит меня. Я надеялся, что моей любви хватит на двоих. Но я ошибся, ее ненависть оказалась сильнее моей любви. Она так ни разу и не отдалась мне по желанию. Мне каждый раз приходилось соблазнять ее. Я так мечтал быть любимым, это то, что не хватало мне всю мою жизнь, но мечты мои рухнули, как замок из песка. Я настолько увлекся своей любовью, что ничего не хотел замечать. Пока моя сестра, потеряв терпение, не указала мне мое место. Я словно прозрел, я совсем забыл, что я бастард. Какая любовь? Ирэн презирает меня и стыдится сказать, что она моя жена. Ее оскорбляет мое происхождение. Я вдруг понял, что так продолжаться не может, я должен отпустить ее, она имеет право на счастье. Рафаэль замолчал, Чарльз вздохнул и спросил. — Почему, Ваша светлость, вы не объяснились со мной перед поединком. — А вы бы поверили мне, милорд? — И то верно. — Я считаю, что заслужил наказание, даже более суровое, чем вы предложили мне, милорд. — Вы правы, Ваша светлость, в вашем рассказе не все гладко. Я не понимаю вас. Вы утверждаете, что любите мою дочь, так почему столько времени проводили со своими любовницами, унижая ее своим поведением. Горькая улыбка тронула губы герцога, и снова та же боль застыла в его глазах. — С тех пор как я женился на вашей дочери, милорд, у меня не было любовниц. Даю вам слово! Моей жене было совершенно все равно: где я, сколько и почему. Она никогда меня не спрашивала, а я не старался разубедить ее. Когда Али привез ее, мы частенько спорили, ругались и, мне приходилось заставлять ее все делать силой. Ирэн гордая и сильная женщина. В порыве гнева она заявила мне, что я не всегда буду таким сильным и властным, придет время, и она плюнет мне в лицо. Я не мог пропустить ее угрозу мимо ушей. При первой возможности она привела бы ее в исполнение. Поэтому раненым домой я никогда не возвращался. Я оставался в одном из своих ближайших замков, зализывать раны. Я не привык показывать свою слабость. — По этой причине вы и сейчас не позволяете ей, навестить вас? — Спросил Чарльз. Рафаэль невесело улыбнулся. — Передайте ей, что я слаб, немощен и принимаю свое поражение. Я думаю, это утешит ее самолюбие. — Боже всемогущий, — мелькнуло в голове Чарльза. — Этот сумасшедший слепец даже не видит, что она любит его. Чарльзу хотелось петь, танцевать от счастья, но герцог еще не закончил. — Милорд, я хочу сделать вашу дочь самой богатой невестой. С таким богатством не ее, а она сама сможет выбрать себе мужа. Это самое малое, чем я могу искупить свою вину. Но я вижу, она уже сделала свой выбор. Серебряный превосходная партия, я надеюсь, когда она познает счастье в его объятиях, то сумеет простить меня. Чарльз чуть не расхохотался от такого заявления. Ему стоило немалых усилий обуздать себя и задать новый вопрос герцогу. — А как же любовь вашей сестры, Ваша светлость? — Моей сестре, — с раздражением ответил Рафаэль, — никто не мешал бороться за свою любовь. Я сделал для этого все: дал ей богатство, чистую репутацию, но, по словам Филиппа, она не вступила в борьбу, видимо поняла, что шансов на победу нет. Ирэн слишком красива. — Мечтательно добавил он. — Еще несколько минут разговора. — одергивал и ругал себя Чарльз. — И я сам брошусь целовать зятя. — А чем будете заниматься вы, Ваша светлость, проводив жену и добившись развода? Вас могут отлучить от церкви, это слишком высокая цена. — За свои ошибки надо платить, милорд, любой ценой. От судьбы не убежать, жениться больше я не собираюсь. Видимо, моему ребенку суждено родиться таким же бастардом, как я, но и это будет не скоро. — Вы никогда не говорили своей жене о любви, Ваша светлость, почему? — О любви говорят, когда она взаимна, а если ты чувствуешь, что тебя презирают это смешно, милорд. Быть посмешищем в ее глазах, я не мог. Уж лучше остаться зверем. — Боже всемогущий, — подумал Чарльз, — неужели любовь может превратить умного человека в дурака? — У меня к вам просьба, Милорд. — продолжал тем временем Рафаэль. — В конце недели, в воскресенье я устраиваю бал и приглашаю вас всех. Не стану скрывать, я хочу видеть свою жену, хочу запомнить свою золотоволосую малышку, станцевать с ней последний танец. Я не раз буду с ней в своих мечтах. Это все, что у меня останется. А потом я не стану задерживать вас, вы сможете уехать в любое время. Рафаэль тяжело вздохнул, слегка повел плечом и невольно дрогнул от боли. — Рана видимо очень глубокая. — сочувственно произнес Чарльз. — Наверное, болит и беспокоит? — Нет, милорд, эти раны заживут, и я забуду о них. Только одна рана в моем сердце будет болеть и кровоточить всю жизнь. За все время разговора боль одиночества так и не покинула его безумно красивые глаза. Глядя на него, Чарльзу хотелось крикнуть. — Безумец оглянись вокруг, посмотри внимательно на свою жену, отбрось боль и гнев, скажи ей о своей любви и она растает в твоих объятьях от счастья. — Я устал, милорд. — после некоторого молчания произнес герцог, давая понять, что разговор на сегодня окончен. — Но если вы захотите увидеть меня приходите, когда пожелаете. Чарльз поднялся, почтительно поклонился и, пожелав герцогу скорого выздоровления, вышел из спальни. — Он любит, любит мою дочь! — восторженно повторял Чарльз. Душа графа ликовала победу. — О большем счастье для моей дочери я и не мечтал. Этот человек, гордый и сильный, за свою жизнь перенес немало унижений и страданий, но он сумел сохранить в своем сердце это нежное чувство, любовь. Ирэн должна знать об этом, она будет счастлива сверх меры, она любит его и носит его ребенка. Он ревнует Серебряного к ней, ну держись дорогой зять, игра еще не закончена. — Бурчал себе под нос Чарльз. Ирэн свернувшись калачиком, лежала на кровати, мать сидела рядом и успокаивающе гладила ее по золотым кудрям. Подавленное грустное настроение дочери огорчало ее. Граф влетел в комнату, окрыленный новой идеей. — Как хорошо, что ты вернулся, милый. — Сказала Камила. — Наша дочь совершенно не хочет прислушаться к голосу разума. — Отец! — обрадовалась Ирэн. — Как чувствует себя герцог? — С отчаянным волнением спросила она. Сердце графа распирало от радости, улыбка осветила его лицо. — Прекрасно. — уверенно и твердо произнес граф. — Он любит тебя, любит больше всего на свете, оставь свой недоверчивый, несчастный вид. Он осторожно погладил напряженную спину дочери. — Пожалуйста, выслушай меня и верь мне. Девушка слабо улыбнулась, и на лице ее появилась надежда. Они долго беседовали втроем, заставляя графа повторять и повторять слова герцога о любви. Израненная душа девушки засияла, слезы счастья катились по щекам. — Соберись духом девочка. Тебе и Серебряному еще надо выдержать этот маскарад. — сказал Чарльз. В тот же день Джон и Алек были посвящены во все подробности происходящего, и вместе разработали план действий. Выйдя от графа Смита, Джон довольно улыбался, предвкушая грядущие события. Вдруг он заметил, как Клэр метнулась по коридору в свою комнату. Ускорив шаг, он обнаружил дверь приоткрытой. Проникнув внутрь, он спрятался за портьерой и стал наблюдать за девушкой. Она отодвинула ящик стола, вытащила кинжал, подняла его выше, любуясь, как он переливается на свету. — Ты подарил мне его, Рафаэль, на мою погибель. — прошептала она.