Филипп помог Рафаэлю добраться до кровати и прилечь. — Благодарю за поддержку, Филипп. Не делай круглые глаза, ничего страшного не произошло, разошелся шов. Эсли зашьет, перевяжет, и все будет в порядке. Он уже предупрежден и будет здесь с минуты на минуту. Нечего здесь толкаться всем. Немедленно возвращайся в зал. — просил брата герцог. — Могут подумать, что мы дурно принимаем гостей. Дверь распахнулась, и влетела Клэр. — О, нет! — в притворном ужасе закричал Рафаэль. — Забери этого деспота, Филипп, иначе она привяжет меня к кровати. — Оставь свои глупые шуточки, Рафаэль. — отчеканила Клэр. — Эсли уверял тебя, что еще рано снимать повязку с раны. Но ты заставил его, а теперь я лично прослежу, что бы ты выполнил все его указания. Рафаэль картинно закатил глаза. — Клэр, девочка моя. — взмолился он. — Почему бы тебе ни остаться среди гостей, не потанцевать, не повеселиться? — Позволь мне самой решать, когда и сколько мне веселиться, и если я не хочу, никто меня не заставит. — Тебя не переспоришь. Ты такая же упрямая, как твой брат Филипп. — недовольно пробубнил герцог. — Или как твой брат, Рафаэль. — ввернул Филипп. — Не надо спорить, вы оба хороши. — заключил Клэр. Вошел Эсли с готовыми инструментами. Он быстро обработал рану, аккуратно накладывая стежок за стежком. Рафаэль лежал спокойно, не мешая доктору работать. Лицо его было бесстрастным, ни единого намека на боль. — Не слышу ваших ругательств, Ваша светлость. Непривычно видеть вас таким покорным, видимо ваша сестра положительно влияет на вас. — издевался Эсли. — Когда вы заставляли меня снять повязку раньше положенного срока, вы ругались как матрос. Рафаэль покосился на Клэр и прошипел. — Делай быстрее свою грязную работу, Эсли, и избавь меня от своих нудных лекций. Я их уже наслушался, находясь рядом с тобой столько лет. — Однако так ничего и не извлекли из этого, Ваша светлость, а не мешало бы. — Не беси меня, Эсли. — бросив хмурый взгляд, гаркнул Рафаэль. Но угрозы герцога не напугали, а развеселили доктора. Умело, накладывая повязку, Эсли улыбался. — Я рад, Ваша светлость, ваше настроение заметно улучшилось. — сказал он, поднимаясь и складывая инструменты. — Утром я обязательно навещу вас, Вша Светлость. Вам требуется покой. — Добавил он и многозначительно посмотрел на Клэр. — Еще одно слово о покое, Эсли, и я сам отправлю тебя на вечный покой. — свирепо прошипел Рафаэль. — Я сказал только самое необходимое, Ваша Светлость. — терпеливо пояснил доктор. — Рафаэль, ты ведешь себя как капризный ребенок. — вмешался Филипп. — Эсли делает свою работу, а ты перечишь ему. — Не волнуйся, Эсли. — устремив упрямый взгляд на Рафаэля, добавила Клэр. — Я обеспечу ему полный покой. Рафаэль, бросив полный бессильной злобы взгляд на Эсли, обреченно прикрыл глаза. — Сегодня твой номер прошел, Эсли, ты добился своего. — Спокойной ночи, господа. — Эсли поклонился и, улыбаясь, покинул покои герцога. — Ваша Светлость. — обратился вошедший Горден. — Пришел граф Фицджеральд. Он просит принять его. Рафаэль удивленно посмотрел на Гордена. — Пригласи его. Я не кому не запрещал видеть меня. Горден помог герцогу поудобней сесть в постели и пригласил графа Фицджеральда. — Добрый вечер, господа. — поздоровался Алек. — Добрый вечер. — ответили присутствующие. — Ты не счел нужным сегодня поздороваться со мной ближе, Рафаэль. Мы с Анной напрасно прождали весь вечер. Ты не позволил нам навестить тебя раньше, да и сегодня не баловал своим вниманием. — Простите, милорд, возможно, это мое упущение. — Или не желание. — добавил Алек. — Я не покривлю душой, если скажу, милорд, что вы не нуждаетесь в моем внимании. Для вас я такой же монстр, как для остальных. Со временем и Анна уверилась в этом. Я даже чувствую, как она боится меня. Может быть, ее страхи не напрасны, я едва удержал себя от искушения ранить вас на поединке, но не сделал это ради нее. — Я думал, что ты сделал это ради своей жены. — сказал Алек. — У меня нет жены, милорд. Разве, ваш друг Чарльз не сказал, что я отпустил ее. — Да я в курсе, но, тем не менее, ты дал ей слово. — Вы забываете, милорд, что я дьявол и как только я увидел вас в шеренге рыцарей, то решил сделать исключение. Ранить или убить для меня, просто удовольствие. — Оставь эту глупую ложь, Рафаэль. — возмутилась Клэр. — Филипп. — резко бросил Рафаэль. — Ты и Клэр собирались вернуться к гостям. — Да, так и быть, уговорил, мы уходим. Но мне бы не хотелось, что бы ты плел моему тестювсякую чушь о себе. — Не волнуйся, дорогой зять, я отличаю правду от лжи. — ответил Алек. Герцог усмехнулся. — Рафаэль, наш разговор принял не тот оборот. Я пришел о многом поговорить с тобой. Право, не знаю с чего начать. — волновался Алек. — А вы не торопитесь, милорд, присядьте, налейте вина, мне некуда спешить. Я с удовольствием послушаю вас. Вы поможете скоротать мне долгую бессонную ночь. — Рафаэль, я знаю, при сложившихся обстоятельствах тебе не просто выслушать меня, но я прошу. Гордость и душа Рафаэля схватились в смертельной схватке. Гордость не желала слушать его, а душа просила дать ему шанс и выслушать его. Сердце тихонько защемило в груди, напоминая Рафаэлю его далекие мечты обрести отца. Ему вдруг захотелось, чтобы этот человек как можно дольше не уходил и ради этого он готов слушать его всю ночь. Это невидимая нить все крепче связывала их и душа победила. — Не волнуйтесь, милорд, при любых обстоятельствах у меня хватит терпения выслушать вас. — Благодарю. — тихо произнес Алек, задумавшись и уходя в свои воспоминания. — Начну с самого начала. В период страшных войн, когда король был молод, и шла ожесточенная битва за власть, герцог Раштон стоял с ним рядом. Он был ему всем: и отцом, и другом, и командиром. — Для меня это не новость. — сказал Рафаэль. — Я это знаю от короля. — Знаешь да не все. — заметил граф. — Эту битву досталось завершить тебе, раз и навсегда. В этом весь секрет. В одном из таких страшных столкновений воины короля разбили лагерь в лесу. Герцог Раштон и король объезжали окрестности и расстанавливали посты, обнаружив в лесу одинокую хижину. Герцог вошел, а король ждал его снаружи. В хижине был одинокий седовласый старик. — Отец, — спросил герцог, — почему ты здесь один, вдали от всего мира? — Это позволяет мне разговаривать со звездами. — ответил он. — Я ждал вас герцог Раштон, позовите своего короля, я хочу сообщить вам тайну известную мне одному. Я должен помочь Эдуарду, я в долгу перед его отцом. Старик пригласил присесть их у огня и начал свой рассказ. — Борьба за власть будет продолжаться еще долго. Тебя никто не сможет победить, Эдуард, господь на твоей стороне, но вы никогда не сможете завершить этой борьбы, она будет продолжаться вечно. Ты и герцог устанете от войн и бесконечных лишений. Народ будет роптать, прозябая в бедности. Но спасение придет, оно рядом у твоего друга герцога. Герцог изумленно приподнялся. — Какое, старик? — спросил он. — У тебя три дочери, герцог, старшая из них, та, что с бирюзовыми глазами родит ребенка. Этот ребенок любимец звезд, будет не от мира сего. Он будет наделен необычным умом, силой и красотой, ему не будет равных. Не жалей на него средств, обучи всему, он будет все хватать на лету, а когда он вернется он перевернет мир. Ты будешь купаться роскоши, твоему сыну будет обеспеченно будущее, а он будет держать в страхе и повиновении всех твоих врагов, никто не посмеет посягнуть на твой трон. — Старик, ты говоришь невероятные вещи. — воскликнул король. — Может мне самому жениться на ней? — Нет, нет. — затряс седой головой старик. — Тебе будет достаточно ее ребенка, она не сможет стать тебе женой. Хорошо запомни мои слова Эдуард, да не упусти своего шанса, смотри, чтобы голубка не упорхнула в чужое гнездо. Король и герцог были ошеломлены услышанным. Но не тот, не другой не имели право оставить ситуацию без контроля. Король, чтобы не упустить своего шанса, просватал Карину за сына одного из своих приближенных. А позже, взял с Карины клятву, что ее первенец будет принадлежать ему. Ты нужен был ему как воздух, Рафаэль. Когда появился я, король и герцог испугались. Герцог принял все меры, он запер от меня Карину в замке. Он предлагал мне жениться на его другой дочери. Но я был влюблен в Карину и никто другой мне был не нужен. Я украл ее. Мы спрятались в таком месте, что не одна живая душа не знала об этом. Нас долго искали. Перед родами я решил, открыто вернуться в свой замок. Роды начались неожиданно, я испугался, позвал священника, чтобы он обвенчал нас. Но каково же было мое изумление, когда Карина отказалась наотрез. Я ничего не понимал, но сердиться на нее не мог, ей было очень плохо, а я безумно любил ее. Вот тут она и поведала мне о своей клятве королю. Предчувствуя смерть, она возложила свой долг на меня, сорвав с меня клятву. Я должен был отдать тебя герцогу Раштону в восьмилетнем возрасте. Она просила не привыкать к тебе, чтобы легче было расставаться. Я ни в чем не мог отказать ей и со всем соглашался. Когда ее не стало, я изо дня в день заставлял себя ненавидеть тебя, мой мальчик. Когда ты подрос, я чувствовал и знал, что ты любишь меня, не смотря ни на что. Но я не мог позволить привязаться к тебе. Когда учителя удивлялись твоим невероятным способностям, я бесился, я чувствовал себя обманутым, я понимал, что Карина сказала мне далеко не все. Когда герцог прислал за тобой людей, я совсем обезумел, я ударил тебя, я дал тебе повод без сожаления покинуть меня. Я не мог допустить, чтобы ты страдал, расставаясь со мной. После твоего отъезда я не находил себе места, я долго мучался и страдал. Анна как могла, утешала меня, но не одобряла моего поведения. Она считала, что наши отношения должны быть другими, что мы оба несчастны из-за этого. Наконец я не выдержал и отправился к Эдуарду. Ему ничего не оставалось, как посвятить меня в свою тайну и просить не тревожить тебя. Ты был потерян для меня навсегда. Ты вырос таким, каким хотела бы видеть тебя твоя мать. Ты достиг совершенства, только я был выброшен из твоей жизни. Граф замолчал, гробовая тишина повисла в комнате. — Вы все, распорядившись моей судьбой, спросили меня: хочу ли я такой жизни? Достигнув совершенства, по вашим меркам, стал ли я от этого счастливей. Нет. — сам себе ответил Рафаэль. — Я с детства ношу клеймо бастарда. А сегодня, только сейчас я вдруг, понял, что именно клеймо помогло мне выжить и, может быть, моя мать была права. — Я люблю и горжусь тобой, сынок. — тихо произнес Алек. — А счастье, оно рядом, только протянуть руку. Но ты упорно не желаешь видеть его. Прости меня за все, пусть не сразу, но я буду ждать сколько угодно. — Я не могу ничего ответить вам, милорд. — Не говори ничего. — прошептал Алек. Слезы душили его, он встал, поцеловал Рафаэля в висок и быстро вышел.