Ночь покрыла окна чернью, звёзд развесила букеты. Мысли, чувства сбились в стайки на линованном листе. Тишина вокруг такая – будто вымерла планета… Только сердце бьёт набатом в этой вязкой пустоте! Алина Вельдж Беззвучно, контурно обозначая тёплое живое присутствие едва уловимым ароматом невероятно сладких греховных импульсов, наполняющих атмосферу холостяцкого жилища, передвигалась Ася по комнате, с лёгким шелестом ныряя под одеяло. Устоять, продолжить работать над проектом, от которого зависело всё-всё – настоящее, будущее и вообще всё, было невозможно в принципе. Дышать становилось нечем, мысли сумбурно путались. Кровь мгновенно нагревалась до точки кипения, с гулкой акустикой резонировало сердце, посылая в рептильный мозг приказы, которым ни одно живое существо на планете не вправе противиться. “Хочу, хочу, хочу!” Любимая стала безграничным счастьем… и суровым наказанием: блаженствовать, процветать в двух взаимоисключающих плодотворное вдохновение реальностях одновременно Никита не умел. И не хотел. Любовь – величина временная, профессия – постоянная. Работа – золотой ключик к благоденствию, к процветанию, значит к счастью. Увлечённо конструируя мельчайшие нюансы любовно разрабатываемых программных модулей, заказчики которых были отчасти щедры, он стал невольно отвлекаться на прогрессирующие пьянящие позывные пульсирующей плоти, которая требовала немедленного удовлетворения. В момент чувственной эйфории Никита мог внезапно забеременеть навязчивой идеей, мешающей в полной мере насладиться чарующей близостью. – Бинго! Кажется, я поймал удачу за хвост! Душевный и физический дискомфорт, вызванный резким переходом из одного творческого состояния в другой, появлялся неожиданно, спонтанно, заставляя тратить драгоценное время на системные настройки, на сканирование ранее достигнутых состояний в угоду примитивной физиологии. Секс он считал развлечением. Следовательно, от него можно отвлечься в любую минуту. От разработки программ – нет. В минуты, требующие предельной собранности, дисциплины сознания, мозг неожиданно отказывался сопрягать алгоритмы, производить расчёты, выстраивать, фиксировать и анализировать факты, рассуждать о главном. Желание интимной близости помимо воли отвлекало потоки бесценной энергии куда-то вниз, где дремало возбуждение иного рода, не имеющее отношения к творчеству. Вожделение заставляло непродуктивно, практически даром бурлить бесценные эмоции и отнимающие жизненную энергию чувства, сосредоточенные в эту минуту на привлекательном, желанном девичьем облике, функции и координаты которого можно запросто разложить на понятные алгоритмы: глаза, губы, кожа, пальчики, грудь – то, что есть у каждого. Стоит ли тратить столько сил и времени на постельные забавы, которые не что иное как шалость! Нечастые визиты девушки безвозвратно выбивали его из запланированного графика, отдаляя воплощение интеллектуальных амбиций, рождали желание раз и навсегда покончить с магией неведомой до её появления власти, ограничить и упразднить которую иначе как ампутацией не представлялось возможным. От вибраций мелодичного звучания нежного Асиного голоса, уютно обволакивающего тепла и вообще непонятно отчего, Никита начинал плавиться, утрачивая способность быть самостоятельной личностью. На территории сочных романтических иллюзий было комфортно, уютно, светло, но… обосновать растворяющую восторженные эмоции тревожность юноша не мог – не было на поле чувственных наслаждений чётко обозначенных маркеров, опробованных и утверждённых алгоритмов, необходимых для анализа расчётных данных, формул, графиков – всего того, что необходимо для решения любой задачи. Слишком много неизвестных величин, бесполезная концентрация физиологических возможностей, истощающая умственные способности. Любовь – интересная, но чужая игра. Вот и сейчас… только начали в стройную цепочку выстраиваться оцифрованный, понятный до осязаемости творческий замысел, как зазвучала противная мелодия, которую в качестве вызова поставила на его телефон Ася. – Не до неё сейчас, не до неё! Концентрированная доза адреналина, впрыснутая в кровь удачной идеей, струящаяся по артериям и венам в пылу азарта, подготовила почву для творческого куража – состояния, похожего на яркие цветные орнаменты в детском калейдоскопе. Успевай только поворачивать цилиндр со стёклышками и наслаждаться результатом магических в некотором роде действий. Комбинации знаков и цифр послушно складывались в гениальные последовательности, обещающие если не открытие, то, как минимум капризную удачу. – Какого лешего в такую минуту, исчезни! Меня нет, нет для тебя, и больше не будет. Никита образно представил как неуклюже, спотыкаясь и падая, разбегаются во все стороны формулировки сногсшибательной находки. Заткнул было уши, чтобы не слышать предательскую трель телефона, предотвратить катастрофу, но было поздно – молекулы любви ловко прошмыгнули в растерявшееся от неожиданности сознание, генерируя попутно побуждающие вспомнить о природном предназначении импульсы, запускающие глубинный механизм интимного влечения. – Извини, любимая, не могу сейчас говорить. – И не надо… не надо слов! Наверно тебе будет удобнее, проще… носить в больницу передачки… если я не умру, конечно. – Поговорим вечером. Мне не до шуток. Ключи от моей квартиры у соседки, Веры Павловны. Я ей позвоню. Никита бросил отвлечённый взгляд за окно. Холодно, ветрено, промозгло. Осень всегда так некстати. – Где сейчас Ася, почему позвонила в неурочное время! А если она намочила ноги, продрогла, если действительно заболеет и… Практически воплощённый в стройную систему алгоритм поразительного интеллектуального прозрения покачнулся и рассыпался в прах. Ловить и спасать стало практически нечего – пустота бессмысленна, в ней ничего нет. Какое-то время Никита безучастно глядел в экран монитора, силясь понять, какие данные необходимо зафиксировать в первую очередь, чтобы вспомнить позднее, чтобы оставить на виду хотя бы ниточку, за которую можно будет ухватиться. Увы, стройные рассуждения без остатка растворились в вакууме нереализованных идей. – Почему Ася говорила про больницу, по-че-му? Чёрт, лучше бы её совсем не было! – Не о том думаешь, герой-любовник. Приоритетное направление – карьера, профессия, реализация большой мечты. Очень большой мечты. Замёрзла – пусть лезет в горячую ванну, или убирается восвояси. Интересно, как она выглядит в ванне. Шея, грудь, животик, плечи – далее неизвестность, пустота. Ведь я никогда не видел её раздетой. Упоминания о подобной мелочи хватило, чтобы за несколько секунд на всю мощь разогнать маховик воображения. Никита вживую представил Асю с красным носом, посиневшими от холода руками. Вот она открывает дверь, с трудом снимает промокшие туфельки, пытается согреться от батареи. – Иди под душ, – словно под гипнозом шепчет, закрыв глаза, юноша, предвкушая чувственное наслаждение от созерцания обнажённого юного тела, забыв о работе, об ускользнувшем решении сложнейшей задачки, о том, что Ася там, а он здесь, – ну же, ну! Какая ты красивая… Иллюзии были впечатляющими, яркими, настоящими. Расстаться с галлюцинацией не было сил. Такое с Никитой случилось впервые. Он и прежде переживал в воображении некие события, порой нереальные, несбыточные. На этот раз юноша продвинулся в фантазиях настолько далеко, что запутался, даже испугался несуразности и размытости представлений о живой девичьей плоти. Интимная жизнь с Асей носила поступательный, довольно откровенный характер, но ограничивалась территорией выше пояса. На живое посещение запретной зоны было наложено негласное табу. Наяву. А виртуальная экскурсия происходила часто. Каждый раз неизменно трясло. Он был так близок к разгадке. Откуда ему было знать, что мозг не способен выдумать того, что скрыто завесой неизвестности, что не успели заложить в базу данных. После увиденного в бесплотных мечтах, точнее облечённого в притягательную тайну сближения с виртуальной любимой в голографическом мороке, ему стало наплевать на программы и формулы, на карьерные претензии и социальные лифты. Никита хотел знать, точнее, видеть, дотрагиваться и познавать то, что манило и влекло, а именно особенности анатомического строения девушки. Ася спала в кресле, свернувшись клубком под двумя шерстяными пледами. Она была так соблазнительна, так беззащитна, так желанна. – Как сказать ей о том, что не даёт покоя, как? Вдруг девочка посчитает искреннее, целомудренное в принципе желание проникнуть за пределы запрета низменным, постыдным, вульгарным поступком? – Кажется, я заболела, – расплылась в улыбке девушка, раскрывая объятия. – Где ты пропадал, почему так долго? Мне тут такое снилось! Ася покраснела, но пристальный взгляд Никиты выдержала. – Давай поговорим. Откровенно. – О болезни? – О ней тоже. Как ты ко мне относишься? – Я? – Именно ты. Мы встречаемся почти год. Наша близость… это любовь или дружба? Могу я тебе довериться, рассчитывать на серьёзную взаимность? Я устала прятать желания, чувства, жить с тобой и без тебя. У наших отношений есть будущее? – Я… я не думал об этом. – Почему? – Страшно. – Шутишь! Ты, мужчина, боишься меня… или… чем обусловлен твой страх? Тем, что всегда буду рядом, что придётся нести ответственность, делиться доходами, территорией, информацией? – Не тебя боюсь, отказа. Позора. – А я согласна. – На что? – Хочешь… расскажу, что мне снилось… сегодня, вчера? Давно приспособилась жить в выдуманном мире, где ты настоящий, где можно почти всё. Но я не могу делиться сокровенным с первым встречным, потому и хочу знать про тебя всё. Я открылась, теперь твоя очередь.