Возьмем, к примеру, BLINK: демонстрация назначена на следующую пятницу. Буду ли я чувствовать себя немного спокойнее, если у меня будет еще четыре недели до того, как Борис протащит передо мной половину Конгресса? Конечно. Я одержима и люблю быть слишком подготовленной. Но каждый тест, который мы проводили после прорыва, дал нам отличные результаты. Мы переходим к этапу, который кажется менее «неблагодарной изнурительной работой» и более «новаторским научным достижением», и большинство мячей находится на моем поле. Каждый шлем должен быть адаптирован для астронавта, который будет его носить, на основе моделирования его мозга. Это очень тонкая настройка, и я люблю каждую секунду. Всем нравится: видеть, как то, над чем мы неустанно работали, приносит результаты, — это большой подъем боевого духа, а инженеры приходят рано и остаются допоздна, постоянно задают вопросы Леви и мне, и… Мы держали это в секрете. То, чем мы с Леви занимаемся. Очевидно. Нет смысла рассказывать инженерам. Или Росио. Или Гаю — который в основном чередует вопросы о моем несуществующем муже с приглашением Леви куда-то. В среду это: «Баскетбол сегодня вечером?». В четверг: «Пиво?» В пятницу: «Что происходит на выходных?». Я бы чувствовала себя виноватой в стандартном ответе Леви («Извини, чувак, я занят»), но это временно. Просто одна из тех вещей: девушка, не заинтересованная в отношениях, встречает чувака, который был увлечен ею много лет назад, и они занимаются горизонтальным мамбо — без всяких обязательств. Через несколько недель я вернусь домой, и Гай предоставит Леви самому себе. А пока мы, как верблюды, запасаемся совместным временем. Время и секс. Я уже упоминала о сексе? Я, наверное, уже двадцать часов не сплю, но почему-то не устаю. Возможно, мое тело превращается в сложное биооружие, способное преобразовывать оргазм в отдых. — Тебе нужно просто переехать, — говорит мне Леви в пятницу утром. Я устало моргаю глазами от кофе, который он мне налил, и мой мозг пытается расшифровать слова. — Что ты имеешь в виду? — Принеси свои вещи сюда. — Он только что вернулся домой после пробежки и выглядит потным, взъерошенным и тревожно хорошим. — Собери сумку. Тогда тебе не придется ходить туда-сюда, чтобы сменить одежду. Это все равно не твоя настоящая квартира. Я изучаю его поверх своей кружки. Может, он страдает от теплового удара? — Я не могу переехать к тебе. — Я уверена, что в контракте на трах-буддизм есть пункт об этом. — Почему? — Потому что. Что если тебе понадобится… — Посмотреть порнографию? Он, вероятно, не будет — я буду его живым порнографом. Приводить домой других девушек? Я тоже не вижу, чтобы он это делал. Устроить там пещеру? Это большой дом. Ходить голым? Он уже это делает. Я не могу поверить, что занимаюсь сексом с кем-то, у кого шесть кубиков. — Я серьезно, — продолжает он. — У меня лучше кровать. Лучшая кошка. Лучшие колибри. — Ложь. В твоем саду нет колибри. — Они появляются, когда тебя нет рядом. Тебе придется переехать, чтобы увидеть их. — Росио может заметить. Он молчит, ожидая, что я буду говорить дальше. — И? — Тогда Кейли заметит. И она может рассказать другим. Если бы я узнала, что Сэм трахается с доктором Мосли на стороне, я бы разнесла это по ветру. — Я хмурюсь. — Я чудовище. Бедная Сэм. — Если Кейли рассказывает другим, значит, она рассказывает. Это не проблема. Я потираю глаза. — Я не уверена, что хочу, чтобы вся ваша команда знала, что у меня что-то есть с коллегой. Это похоже на то… — …за что женщины в STEM постоянно получают несправедливое дерьмо? — Да. — Справедливо. Но даже если бы Росио заметила, она бы не знала, что ты у меня дома. Плюс у нее могут быть другие заботы, учитывая, сколько раз я слышал, как она и Кейли называли друг друга «детка» за последнюю неделю. — Правда. — Я прикусила нижнюю губу, раздумывая о переезде. Я сумасшедшая? Я так не думаю. Он мне просто нравится — вот так, быть с ним. Время с Леви Уордом мне подходит, и я просто хочу… немного больше этого. — К твоему сведению, ночью я ношу фиксатор. — Сексуально. — И твоя ванная навсегда останется в фиолетовых пятнах. Серьезно. Пять раз приму душ, и твоя ванна станет гигантским баклажановым эмодзи. Он торжественно кивает и притягивает меня ближе. — Это все, что я когда-либо хотел. Утро сентября, и мы готовим вместе — то есть Леви печет блины, а я стою рядом, ворую чернику и рассказываю ему о «Сказке русалки», идее книги для молодых взрослых, которую я вынашивала с момента окончания школы (ничто так не стимулирует воображение девушки к эскапистской фантастике, как наноскопический офис и постоянное нахождение за чертой бедности). — Подожди. — Он нахмурился. — Ундина не знает, что она наполовину русалка, до того, как присоединилась к команде по плаванию? — Нет, она не знает, что ее удочерили. Она узнала об этом на первой тренировке, когда ее бросили в воду, и она проплыла один круг… Мне придется изучить, сколько времени требуется, чтобы проплыть один круг, но она такая же быстрая, как… — Майкл Фелпс? — Леви переворачивает блинчик. — Конечно, кто бы это ни был. А Джо Уотерс, самый симпатичный старшеклассник в школе, замечает ее и становится ее верным помощником в путешествии к самопознанию. — Они в итоге встречаются? — Нет. Он поступает в колледж, а она отращивает хвост. — А они не могут быть на расстоянии? — Нет. Я не буду врать впечатлительным подросткам о долговечности человеческих отношений. Он хмурится. — Это плохой конец… — Это не так — это просто потрясающе! — …И отношения на расстоянии — это не ложь. — Счастливые отношения на расстоянии — это точно. Как и все остальные отношения со счастливым концом. Он пригвоздил меня взглядом. Уголки блинчика опасно темнеют. — И наши тоже закончатся плохо? — Неа. — Я машу рукой. — У нас все будет хорошо, потому что мы случайные люди. Он напрягается, губы истончаются. — Понятно. — Он расслабляется с видимым усилием, и… в его выражении есть что-то странное. — Что это за лицо? — спрашиваю я. — Какое лицо? — Вот это. То, которое ты делаешь, когда собираешься убедить меня, что «Нирвана» лучше, чем Ани ДиФранко. — Я не собираюсь пытаться убедить тебя. — А. Значит, ты признаешь, что я права. — Ты не права. Ты упряма, заблуждаешься и часто ошибаешься — как в музыке, так и в других вещах. Но бесполезно пытаться рассуждать с тобой. — Он наклоняется ближе и целует меня — леденящий, мягкий, глубокий. Я немного теряю себя. — Я просто должен показать тебе. — Показать мне что? У Леви звонит телефон. Он за мгновение выключает плиту, прежде чем снять трубку. — Да? Голос на другом конце почти знакомый — Лили Салливан. — Привет. Я с Би. — Я бросаю на него любопытный взгляд. Зачем Лили знать, кто я? — Конечно. Конечно… Я спрошу. — Он прижимает телефон к плечу и смотрит на меня. — Есть желание провести несколько часов, общаясь с шестилетним ребенком, который хочет стать ветеринаром-пауком и имеет сильное мнение о покемонах? Я ненадолго замешкалась. Затем понимаю, о чем он спрашивает, и мое лицо расплывается в ухмылке. — Много интересного. Но, Леви? — шепчу я, когда он снова подносит телефон к уху. — Покемонов не счесть. Лили Салливан — теплая, приятная и милая в восхитительной южной манере, которая сразу же понравилась мне, и я почувствовала себя желанной гостьей в ее прекрасном раннеамериканском доме. Пенни Салливан, хотя… Я влюбляюсь в Пенни, как только вижу ее. Ложь. Я влюбляюсь в нее, когда она поднимает голову, лежа лицом вниз на ковре в гостиной, и стонет с широкими, умоляющими глазами: — Мое королевство! Все мое королевство за твинки. — Она уже четвертый день на Кето, — шепчет Лили. — Для ее эпилепсии. — Она бросает на меня тоскливый взгляд матери, которая слишком часто кормит своего ребенка яйцами и авокадо. — Не думаю, что до сегодняшнего дня она когда-нибудь просила «Твинки». Я помню пристрастия девятилетней Би, которой ее кузина Магдалена жестоко объяснила, что жевательные мишки делаются из костей животных, и она годами не знала о веганских альтернативах. — Да, диеты — забавная штука. Хотя Пенни кажется прекрасной, когда Леви здесь, она неудержимо смеется, когда он берет ее на руки, перекидывает через плечо и начинает прокладывать себе путь через весь дом. — Мы с Пенни будем на заднем дворе, если ты хочешь присоединиться к нам. — Очевидно, что у них есть свой распорядок дня, который состоит из того, что Леви толкает длинные качели, свисающие с ветки высокого дерева, а Пенни кричит: «Еще! Еще!», пока Лили сидит на террасе и ласково улыбается им. Я занимаю стул рядом с ее и благодарю, когда она наливает мне стакан лимонада. — Я так рада, что вы приехали. Сегодня у Пенни должна была быть ночевка, но мы отложили ее после приступа, случившегося в начале недели. Она не очень хорошо это восприняла. — Я бы тоже была сварливой. И это совсем не проблема — дом такой чудесный, спасибо, что приняли меня. Она улыбается, накрывая мою руку своей ладонью. — Спасибо, что не думаешь, чтоя — она делает неопределенный жест в сторону себя, дома, Леви и даже меня, — все это странно. Иметь женщину, которая постоянно звонит мужчине, с которым ты встречаешься… — О, все не так. Мы просто… — Мой взгляд метнулся к качелям. Могу ли я говорить о сексе на расстоянии ста футов от ребенка? Есть ли закон, запрещающий это? — Это должно быть неудобно, учитывая, что мы с Леви однажды… — Она бросает на меня извиняющийся взгляд. Я хочу, чтобы она прекратила говорить об этом по многим причинам, включая тот факт, что, хотя у меня нет права ревновать, судя по небольшому толчку в животе, я… очевидно, ревную? Немного? Фу, я. — Все давно закончилось, — продолжает Лили. — И это было всего несколько недель. Мы встретились здесь, в Хьюстоне, когда он приехал провести лето с Питером, перед последним годом обучения в докторантуре. Потом вернулся в Питтсбург. Мы должны были попробовать отношения на расстоянии, но он сказал, что встретил другую… Обида превращается в удар. Кого Леви встретил на пятом курсе? Ну, меня. Ну да. Но он не мог расстаться с кем-то вроде Лили из-за… — Когда он сказал Питеру, что мы расстались, тот признался, что я ему нравлюсь, и пригласил на свидание. — Она разводит руками, как будто не может поверить в свою историю. — Мы поженились через два месяца, и сразу после этого я забеременела. Ты можешь в это поверить? Я улыбаюсь. — Это так романтично. Мне так жаль, что так случилось с Питером. — Да. Это было… Это нелегко. — Она отводит взгляд. — Спасибо тебе за то, что ты делаешь для BLINK. Я знаю, что это строго охраняется, и вы не можете говорить об этом, но когда ты пришла на борт, Леви упомянул, каким активом будешь. Это много значит, когда кто-то вроде тебя продолжает наследие Питера. И спасибо, что поделилась с нами Леви. У меня ком в горле. — Он не мой, чтобы делиться. — Я думаю, он может быть, вообще-то. О, этот маленький… Пенни, тебе нужна шляпа! Ты не можешь находиться на солнце в таком виде! — Леви сказал, что можно! Леви поднимает одну бровь, явно не говоря ничего подобного. Пенни угрюмо идет к своей матери, только чтобы остановиться передо мной с робким, нерешительным взглядом.