— Это больно? — спрашивает она, перенося вес с одной ноги на другую. — Что… О, мой пирсинг в носу. Совсем чуть-чуть, когда я его только сделала, много лет назад. Она скептически кивает. — Тебя действительно зовут Би? — Да. — Как пчела? — Ага. — Почему? Мы с Леви смеемся. Лили прикрывает глаза рукой. — Моя мама была поэтом, и ей очень нравилась подборка стихов о пчелах. Пенни кивает. Видимо, для нее это имеет такой же смысл, как и для Мари Делюк-Кенигсвассер. — А где твоя мама? — Ушла, сейчас. — О. Мой папа тоже ушел. — Я чувствую напряжение между взрослыми, но в том, как Пенни говорит, есть что-то фактическое. — Какое твое любимое животное? — Ты не расстроишься, если я не скажу «пчелы»? Она обдумывает вопрос. — Нет, если это хороший вариант. — Хорошо. А кошки подойдут? — Да! Леви их тоже любит. У него есть черный котенок! — Точно, — вмешивается Леви. — И у Би тоже есть котик. Прозрачный. Я бросаю на него взгляд. — Мои любимые животные — пауки, — сообщает мне Пенни. — О, пауки — это… — я подавляю дрожь, — тоже круто. Любимые животные моей сестры — рыбы-клопы. Ты когда-нибудь видели такую? Ее глаза расширяются, и она забирается ко мне на колени, чтобы посмотреть на картинку, которую я набираю в телефоне. Боже, я люблю детей. Я люблю этого ребенка. Я поднимаю взгляд и замечаю, как Леви смотрит на меня со странным огоньком в глазах. — Твоя сестра — ребенок? — спрашивает Пенни, скорчив рожицу рыбе. — Она мой близнец. — Правда? Она похожа на тебя? — Да. — Я прокручиваю список избранного и нажимаю на фотографию, где мы вдвоем в пятнадцать лет, до того, как я начала то, что Рейке называет «путешествием по мягкой модификации тела». — Вау! На какой из них ты? — Справа. — Вы ладите? — Да. Ну, мы часто оскорбляем друг друга. Но да. — Вы живете вместе? Я качаю головой. — На самом деле я редко вижу ее лично. Она много путешествует. — Ты злишься, что она уехала? Ах, дети. И их грузные вопросы. — Раньше злилась. Но сейчас мне немного… грустно. Но это нормально. Ей нужно путешествовать так же, как мне нужно оставаться на месте. — Мой друг сказал, что если вы близнецы, то и ваши дети будут близнецами. — Вероятность этого выше, да. — Ты хочешь близнецов? — Пенни, — мягко отчитывает ее Лили, — никаких разговоров с гостями о планировании семьи до обеда. — О, все в порядке. Я бы с удовольствием родила близнецов. — Я мечтала об этом, вообще-то. Хотя сейчас я, скорее всего, не смогу. По очевидным причинам. Я не буду беспокоить Пенни. Она улыбается. — Это хорошо, потому что Леви тоже. — О. О, я… — Я чувствую, что становлюсь пунцовой и смотрю на Леви, ожидая увидеть его таким же смущенным, но он смотрит на меня с тем же выражением, что и раньше, только в двадцать раз более напряженным, и… — Кто-нибудь хочет шербет? — спрашивает Лили, явно уловив странность. — Мама, — мрачно говорит Пенни, — ты должна меня мучить? — Я купила в магазине специальное мороженое для тебя. — Глаза Пенни расширяются, и она бежит в дом. — Бедная девочка, — бормочет Лили, когда мы следуем за ней внутрь. — Мороженое, наверное, отвратительное. — Ты недооцениваешь, насколько она может быть в отчаянии, — говорю я ей. — Есть вещи, которые раньше казались мне ужасными, после перехода на веганство я стала их любить… — Би! Би! Слушай, я хочу тебе кое-что показать! — Что именно? — Я улыбаюсь и приседаю до ее роста. — Это Шегги, мой… Мой взгляд падает на плюшевую игрушку тарантула в ее руках, и звук стихает. Мое зрение затуманивается. Мне жарко и холодно одновременно, и вдруг все вокруг темнеет. — Это было так круто! Леви, я так люблю твою девушку! — Мне знакомо это чувство. — Боже. Мне позвонить 911? — Нет, с ней все в порядке. — Все в тумане, но мне кажется, что я в объятиях Леви. Он терпеливо держит мою голову, в его тоне нет беспокойства. На самом деле, он звучит странно очарованно. — Это случается с ней каждый второй день. — Клевета, — бормочу я, пытаясь открыть глаза. — Ложь. Он улыбается мне, и такой красивый. Мне нравится его лицо. — Посмотрите, кто осчастливил нас своим присутствием. — Это низкий уровень сахара в крови? — Лили спрашивает с опаской. — Могу я принести тебе что-нибудь? — Би похожа на меня! — говорит Пенни, возбужденно хлопая в ладоши. — У нее такие же всплески электричества в мозгу! У нее бывают припадки! — Это немного похоже на припадки, — говорю я, выпрямляясь. — У Би бесполезная парасимпатическая нервная система, которая является бесконечным источником развлечений, — объясняет Леви Пенни. — Извините. — Я хмурюсь. — У некоторых из нас нет такой роскоши, как стабильное кровяное давление. — Я не говорил, что это не мило, — неслышно бормочет он, прижимаясь к моему виску. Его щетина на моей коже шершавая. Его губы мягкие. Пенни, похоже, тоже его поклонница. — А твой близнец тоже падает в обморок? — Нет. У нее все самое лучшее. — Например, способность отрыгивать национальный гимн Франции. — Это так круто! — На самом деле это очень дезадаптивная вегетативная реакция. — Ты можешь сделать это снова? — Не совсем, милая. Не по команде. — Тогда когда ты это делаешь? — Это зависит от ситуации. Иногда это очень стрессовые, неожиданные ситуации. В других случаях я просто вижу вещи, которых боюсь, например, змей или пауков. Глаза Пенни расширились. — Значит, если я снова покажу тебе Шегги… Леви и Лили одновременно кричат «Нет!» но уже слишком поздно. Пенни выхватывает игрушку из-за спины, и все снова погружается в темноту.