Мы остаемся с Салливанами на весь день, и после того, как Шегги запирают в недоступном шкафу, мы отрываемся по полной. К тому времени, когда мы готовы уехать, я знаю о покемонах больше, чем когда-либо, а Пенни пыталась заставить меня снова упасть в обморок примерно двадцать раз, рисуя пауков на каждом доступном листе бумаги. Это маленькое чудовище. Я люблю ее до смерти. Но когда мы прощаемся в подъезде, соглашаясь, что скоро должны сделать это снова, это немного похоже на рояль, разбивающийся о мою голову. — Как долго ты пробудешь в Хьюстоне? — спрашивает Лили. Все, что я могу сделать, это зарыться еще глубже в бок Леви. — Неясно. Изначально проект должен был длиться около трех месяцев, но дела идут очень хорошо, так что… — Я пожимаю плечами. Рука Леви крепко обхватывает меня. Я полностью осознаю, что мы с Леви подходим под определение «преходящее», данное Мерриамом-Вебстером. Но я так наслаждаюсь этим. Его компанией. Его друзьями. Его едой. Мне будет грустно, когда все закончится через пару недель. — Твои родители все еще будут в городе на следующей неделе? — спрашивает Лили. Рука Леви снова сжимается, на этот раз совершенно по-другому. Раньше это было собственничеством, утешением. Теперь она просто напряжена. — Да. — Прости за это. Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится. Любопытно, я заговорила об этом, как только мы остались одни в грузовике. — Твоя семья будет здесь? Он заводит грузовик, глядя прямо перед собой. Я начинаю распознавать его настроение, но это мне не знакомо. И все же. — Мои родители. Здесь какое-то мероприятие на базе ВВС. — И ты собираешься их увидеть? — Мы, наверное, поужинаем. — Когда? — Точно не знаю. Отец даст мне знать, когда освободится. Я киваю. И тут я слышу голос, очень похожий на мой: — Можно я приду? Он разражается смехом. — Ты любишь напряженное молчание, прерываемое случайным «Передайте чесночную соль»? — Не может быть все так плохо. Иначе вы бы даже не встречались. — Ты удивишься, если узнаешь, на что готов пойти мой отец, чтобы дать мне понять глубину своего разочарования. — А как насчет твоей мамы? Он просто пожимает плечами. — Послушай, я могу намекнуть, как удивительно идут дела в BLINK. Я могу сказать, что ты — лучший инженер для большинства нейробиологов. Я могу распечатать твою публикацию в Nature и использовать ее, чтобы аккуратно вытереть рот после первого курса. — Лучше бы был только один курс. И, Би… — Он покачал головой. — Дело не в том, что я не хочу, чтобы ты с ними познакомилась, или что я стесняюсь. Просто это будет действительно плохо. По крайней мере, у тебя есть дерьмовая семья, за которую можно держаться, думаю я, но не говорю этого. Я почти уверена, что родители Леви не такие ужасные, как он говорит. Я так же уверена, что он переживает их такими, и это единственное, что имеет значение. — Я не хочу быть назойливой, но я также очень хочу быть там. Я могу прийти, и мы могли бы притвориться, что я твоя девушка. Он бросает на меня озадаченный взгляд. — Притворяться будет нечем. — Нет, мы можем притвориться, что в дюйме от брака. Я могу надеть кольцо с лотосовой перегородкой и оставить свои татуировки. Я надену свой топ AOC и рваные джинсы. Подумай, как они будут меня ненавидеть! Я вижу, как он хочет улыбаться, и как мало он может с этим поделать. — Никто не сможет тебя возненавидеть. Даже мой отец. Я подмигиваю ему. — Тогда играем. Глава 20 Отец Леви, как выяснилось, вполне способен меня ненавидеть. А также мать Леви и его старший брат, которые присоединяются к нам за ужином в менее чем приятно-удивительном повороте сюжета. Но сначала о главном. Перед ужином проходят дни интенсивной подготовки к предстоящей демонстрации BLINK. Болты затягиваются; частоты стимуляции настраиваются; Гая прощупывают, протыкают и бьют током по его скальпу. Он — десантник: демонстрация проходит в шлеме, но как испытуемый номер один он будет в центре внимания, и понятно, что он нервничает по этому поводу. В последние пару дней он был угрюм, тревожен и устал больше, чем когда-либо. Я думаю, он держит свои страхи при себе, чтобы не нарушать моральный дух, и мне хочется его обнять. Как-то вечером я зашла к нему в офис, чтобы проверить, как он там: он вздрогнул, как витая пружина, и быстро закрыл все свои вкладки. Наверное, даже астронавты снимают стресс на YouPorn? Росио и Кейли становятся все болтливее и болтливее. Я подслушиваю их разговор в комнате отдыха, когда разогреваю жаркое, которое приготовила вчера в попытке произвести впечатление на Леви единственным блюдом, которое умею готовить — что привело к болезненному осознанию того, что я умею готовить ноль блюд. — Если она захочет сказать несколько слов о том, как началось движение, это было бы замечательно, — говорит Росио. — Она кажется довольно закрытой. — Мы могли бы размыть ее лицо. Автонастроить ее. Использовать гелиевый голос. — Малыш, это снизит серьезность послания. — Как насчет маски Гая Фокса? — Я люблю «V for Vendetta», но нет. — О чем вы, ребята, говорите? — спрашиваю я, отрезая кусочек моркови, которая умудряется быть одновременно подгоревшей и недожаренной. Потрясающе. Это должно быть передаваемым навыком. — Ты ведь знаешь #FairGraduateAdmissions, верно? — спрашивает Кейли. Я опускаю морковку обратно в тапперную посуду. — А… смутно. — Речь идет о гарантировании инклюзивности в процессе приема. Студенческие организации очень активны в этом движении, но Ро и я технически не студенты, так что… — Она поворачивает свой ноутбук. — Мы делаем сайт #FairGraduateAdmissions! Он еще не готов, но мы скоро его запустим. Там будет информация, ресурсы, возможности для наставничества. И мы попросим Мари Кюри об интервью. Я заканчиваю жевать и глотаю. Хотя я так и не положила морковку в рот. Наверное, я ем свой язык. — Мари Кюри? — Не настоящую Мари Кюри! Хотя это было бы уморительно! — Кейли хихикает над этим недоразумением около полуминуты. Росио смотрит на нее все это время, не отрывая глаз. Ах, юная любовь. — Это человек, который начал разговор. Мы хотим запустить сайт с ее интервью, но она довольно анонимна. — Она разводит руками. Ее ногти переливчатого голубого цвета. Я прочищаю горло. — Возможно, она согласится сделать это по электронной почте. — На самом деле это отличная идея! — Ро и Кейли обмениваются оскорбленно-впечатленными взглядами. Затем Кейли облизывает большой палец и вытирает что-то из уголка глаза Росио. — Подожди, детка. У тебя пятно. Я выхожу из комнаты, провожая Росио взглядом и говоря: — Пока. Я не могу переоценить, как мне нравится такое развитие отношений. Когда в пятницу на карту поставлено так много, все слишком суетятся, чтобы заметить, что Леви стал приносить кофе на мое рабочее место; следить за тем, чтобы я не задерживалась без перерыва; слабо улыбаться и спрашивать, не упаду ли я в обморок, когда в лабораторию влетает жук; дразнить меня за маленькие кучки угощений, которые я оставляю для Фелисетт. Я заметила. И я знаю, что он просто друг, добрый человек, замечательный сотрудник, но мне немного больно. Не больно. Но эти маленькие мурашки, которые я испытываю, когда Леви смотрит на меня? Когда мы бежим вместе, и он без труда подгоняет свой темп под мой? Когда он оставляет мне желтые веганские M&Ms, потому что знает, что они мои любимые? (Да, они вкуснее, чем красные.) Так вот, эти маленькие уколы начинают становиться немного болезненными. Нож в области груди. Странно. Странно. Странно. Странно. Я сделала пометку в приложении «Напоминания»: Посетить врача первичного звена в Бетесде. Я просрочила осмотр. Как бы то ни было. Работа фантастическая, секс еще лучше, а #FairGraduateAdmissions собирается всколыхнуть все в академической среде, последнем бастионе средневековой модели ученичества в гильдии. Все идет отлично, верно? Неправильно. Давайте вернемся к «Ужину». Первый намек на то, что он может пройти не очень хорошо (или, как я думаю об этом, мой первый О-ох), появляется, когда я узнаю, что семья Леви предложила поужинать в элитном стейк-хаусе. И когда я говорю «предложили», я имею в виду готовое решение. Я не против того, чтобы люди ели мясо, но полное пренебрежение диетическими предпочтениями Леви выглядит не совсем по-отцовски. Запах жареного стейка окутывает нас, как только мы заходим внутрь. Я поднимаю взгляд на Леви, и он извиняющимся тоном говорит: — Я приготовлю тебе ужин после. — Что вызывает во мне небольшое… цунами. Серьезно. Это ерунда. Меня захлестывает нелепый всплеск привязанности к этому вегетарианцу, чьи, вероятно, надоедливые родители пригласили его в стейкхаус, и чья первая забота — чтобы я не осталась голодной сегодня вечером. Это теплое чувство грозит взорваться в моей груди, поэтому я останавливаю его у входа, кладу руку на его серую рубашку на пуговицах и притягиваю к себе для поцелуя. Мы не очень-то целуемся на людях. И даже наедине я обычно не являюсь инициатором контакта. Его глаза расширяются, но он тут же наклоняется, чтобы встретить меня на полпути. — Я также, гм, — пробормотала я ему в губы, — сделаю для тебя кое-что. После. — Вау. Очень сексуально, Би. Очень гладко, ты искусительница. Он вспыхивает от жара. — Ты… да? Я киваю, внезапно застеснявшись. Но мы целуемся, и это мое второе «О-ох». Потому что позади нас прочищается горло, и я сразу понимаю, кто это. Упс. Отец Леви — более низкий, чуть менее красивый и чуть менее крепкий. От матери у него волнистые волосы и зеленые глаза. А третий человек… С ними еще один человек, и понятно, что Леви удивлен. Учитывая сходство, также ясно, что это его брат. Боже мой. Это семья Леви. Жизнь Леви. Мне становится невероятно любопытно. Я хочу знать о нем все. Возможно, поэтому я смотрю слишком пристально и пропускаю вступления. Возможно, третье О-ох. — …мой старший брат, Айзек. А это Би Кенигсвассер. Я улыбаюсь, готовая к своему ярчайшему «Приятно познакомиться», но отец Леви прерывает меня. — Подружка, да? Я стараюсь не напрягаться. — Да. И коллега тоже. Он равнодушно кивает и направляется к столу, бросая равнодушное «Я же говорила тебе, что он, вероятно, не гей» своей жене, которая следует за ним со здоровой дозой безразличия. Айзек идет следом, после короткой улыбки нам двоим, с чуть меньшим безразличием. Самое удивительное, что когда я смотрю на Леви, он тоже кажется равнодушным. Он просто берет меня за руку и ведет к столу. — Ты можешь уйти в любое время, хорошо? — Интересно, кому он это говорит? Нам с Леви требуется примерно полсекунды на изучение меню, чтобы сделать заказ (домашний салат, без сыра, заправка из оливкового масла). Мы молчим, пока его родители продолжают разговор с Айзеком, который явно начался в машине. Никто не спросил Леви даже «Как дела?», и он, кажется… тревожно не против. Если уж на то пошло, он смотрит куда-то в сторону. Смотрит вдаль, играет пальцами моей левой руки под столом, как будто я — чудодейственная антистрессовая игрушка. Я не эксперт в семейных ужинах или в семьях, но это полный пиздец. Поэтому, когда наступает момент тишины, я пытаюсь напомнить Уордам о нашем существовании.