— Привет. У тебя есть время ответить на пару вопросов для меня? — Конечно. Не мог бы ты пропустить нас в офис? Наши бейджи не работают. Он открывает дверь и сразу же спрашивает меня о стимуляции мозга и пространственном познании, и так проходит больше часа. — Возможно, будет сложно добраться до глубинных структур, но мы можем найти обходной путь, — говорю я ему ближе к концу. Между нами лежит лист бумаги, заполненный диаграммами и стилизованными мозгами. — Как только появится оборудование, я смогу показать тебе. — Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, колеблясь. — Эй, могу я тебя кое о чем попросить? — О свидании? — Нет, я… — Хорошо, потому что я предпочитаю инжир. Я улыбаюсь. Парень немного напоминает мне моего британского кузена — полный очаровашка. — То же самое. Я… Есть ли причина, по которой нейрооборудование еще не прибыло? Я знаю, что Леви должен быть моим контактным лицом, но сейчас он сидит с тремя письмами без ответа. Я не знаю, как заставить его ответить. Использовать шрифт Comic Sans? Писать в основных цветах? — Ммм… — Парень закусывает губу и оглядывается по сторонам. Росио работает на своем ноутбуке с наушниками в ушах. — Я слышал, как Кейли сказала, что это проблема с авторизацией. — Авторизация? — Чтобы средства были выделены, а новое оборудование привезено, нужно, чтобы несколько человек поставили свои подписи. Я нахмурилась. — Кто должен подписать? — Ну, Борис. Его начальство. Леви, конечно. В чем бы ни была задержка, я уверен, что он скоро все исправит. Вероятность того, что Леви задержит, такая же, как вероятность того, что я сделаю ошибку при заполнении налоговых деклараций (то есть очень большая), но я не указываю на это. — Ты давно его знаешь? Леви, я имею в виду. — Много лет. Он был очень близок с Питером. Думаю, именно поэтому Леви бросил его имя в шляпу для BLINK. — Я хочу спросить, кто такой Питер, но Гай, кажется, предполагает, что я уже знаю. Это кто-то, кого я встретила вчера? У меня так плохо с именами. — Он фантастический инженер и отличный руководитель команды. Он был в Лаборатории реактивного движения, когда я совершал свой первый космический полет. Я знаю, что они были опечалены его переводом. Я нахмурилась. Сегодня утром я проходила мимо него, разговаривая с инженерами, и они все смеялись над чем-то спортивным, что он только что сказал. Я предпочитаю верить, что они просто подлизывались к нему. Ладно, он хорош в своей работе, но он не может быть любимым начальником, не так ли? Не доктор Уорд с несговорчивым нравом и зимним характером. И раз уж мы заговорили, какого черта они решили перевести кого-то из JPL вместо того, чтобы Гай возглавил его? Наверное, это божественное наказание. Наверное, в прошлой жизни я избила много щенков. Может, я была Дракулой. — Леви — хороший парень, — продолжает Гай. — И брат хороший. У него есть грузовик, он помог мне переехать, когда моя бывшая выгнала меня. — Конечно, помогает. Конечно, он водит машину с огромным экологическим следом, которая, вероятно, ответственна за смерть двадцати чаек в день. Пока я доедаю свой веганский пончик. — А еще мы иногда вместе сидим с детьми на детских площадках. Выпив пива и поговорив о «Бэттлстар Галактика», мы значительно улучшаем впечатление от наблюдения за двумя шестилетними детьми, спорящими о том, кому быть Моаной. У меня челюсть отвисла. Что? У Леви есть ребенок? Маленький, человеческий ребенок? — Я бы не беспокоился об оборудовании, Би. Леви позаботится об этом. У него отлично получается все делать. — Гай подмигивает мне, когда встает. — Не могу дождаться, чтобы увидеть, что вы, два гения, придумаете. Леви позаботится об этом. Я смотрю, как Гай выходит, и думаю, были ли когда-нибудь произнесены более зловещие слова. Интересный факт обо мне: Я довольно спокойный человек, но у меня очень бурная фантазийная жизнь. Может быть, это гиперактивная миндалина. Может быть, это слишком много эстрогена. Может быть, это недостаток родительских примеров для подражания в годы моего становления. Честно говоря, я не знаю, в чем причина, но факт остается фактом: Иногда я мечтаю об убийстве людей. Под «иногда» я имею в виду часто. А под «людьми» я имею в виду Леви Уорда. Первые яркие грезы возникают у меня на третий день работы в NASA, когда я представляю, как убиваю его с помощью яда. Меня бы устроил быстрый и безболезненный конец, если бы я могла гордо стоять над его безжизненным телом, бить его по ребрам и провозглашать: — Это за то, что он не ответил ни на одно из семи моих писем. — Затем я небрежно топчу одну из его огромных рук и добавляю: — А это за то, что ты не был в своем кабинете, когда я пыталась загнать тебя туда. — Это приятная фантазия. Она поддерживает меня в свободное время, которого у меня… много. Потому что моя способность делать свою работу зависит от моей способности магнитно стимулировать мозги, что в свою очередь зависит от прибытия моего чертова оборудования. К четвертому дню я убеждаюсь, что Леви нуждается в чудо-ноже. Я устраиваю засаду на общей кухне на втором этаже, где он наливает кофе в кружку из «Звездных войн» с изображением малыша Йоды. На ней написано «Йода лучший инженер», и она такая очаровательно милая, что он этого не заслуживает. Я ненадолго задумалась, купил ли он ее сам или это подарок его ребенка. Если это так, то он не заслуживает и ребенка. — Привет. — Я улыбаюсь ему, прислонившись бедром к раковине. Боже, он такой высокий. И широкий. Он как тысячелетний дуб. Кому-то с таким телом не место в кружке ботаников. — Как дела? Его голова дергается вниз, чтобы посмотреть на меня, и на долю мгновения его глаза выглядят запаниковавшими. В ловушке. Это быстро переходит в его обычное невыразительное выражение, но не раньше, чем рука соскальзывает. Часть кофе выливается на край, и он чуть не получает ожог третьей степени. Я пещерный тролль. Со мной так неприятно находиться рядом, что я делаю его неуклюжим. Я обладаю огромной силой. — Привет, — говорит он, вытираясь кухонной бумагой. Нет. Хорошо. Нет «А ты?», нет «Боже мой, погода сегодня влажная». Я внутренне вздыхаю. — Есть новости об оборудовании? — Мы работаем над этим. Удивительно, как хорошо он умеет смотреть на меня, не глядя. Если бы это была олимпийская дисциплина, у него была бы золотая медаль и его фотография на коробке Wheaties. — Почему именно она еще не здесь? Есть проблемы с фондами NIH? — Разрешения. Но мы… — Работаем над этим, да. — Я все еще улыбаюсь. Убийственно вежливо. Нейронаука о положительном подкреплении надежна — все дело в дофамине. — Чьего разрешения мы ждем? Его мышцы, многочисленные и огромные, напрягаются. — Парочку. — Его взгляд падает на меня, а затем на мой большой палец, который крутится вокруг кольца моей бабушки. Они тут же отскакивают. — Кого мы упускаем? Может быть, я могу поговорить с ними. Посмотрим, смогу ли я ускорить события. — Нет. Точно. Конечно. — Могу я посмотреть чертежи прототипа? Сделать несколько заметок? — Они на сервере. У тебя есть доступ. — А есть ли? Я отправила тебе письмо об этом и о… В его кармане звонит телефон. Он проверяет определитель номера и отвечает тихим: — Привет, — прежде чем я успеваю продолжить. Я слышу женский голос на другой стороне. Леви не смотрит на меня, произнося: — Извини, — и выбегает из кухни. Я остаюсь одна. Наедине со своими колющими снами. На пятый день мои фантазии снова развиваются. Я иду в свой офис, тащу бутылку с водой для кулера и полусерьезно думаю о том, чтобы использовать ее для утопления Леви (его волосы кажутся достаточно длинными, чтобы держаться за них, пока я толкаю его голову под воду, но я также могу привязать к его шее наковальню). Затем я слышу голоса внутри и останавливаюсь, чтобы прислушаться. Ладно, хорошо: подслушать. — …В Хьюстоне? — спрашивает Росио. — Пять или шесть лет, — отвечает глубокий голос. Леви. — И сколько раз ты видел Ла Ллорону? Пауза. — Это женщина из легенды? — Не женщина, — насмехается она. — Высокая женщина-призрак с темными волосами. Обиженная мужчиной, она в отместку утопила собственных детей. Теперь она одевается в белое, как невеста, и плачет на берегах рек и ручьев по всему югу. — Потому что она сожалеет об этом? — Нет. Она пытается заманить еще больше детей в водоемы и утопить их. Она потрясающая. Я хочу быть ею. Мягкий смех Леви удивляет меня. Как и его тон, мягко дразнящий. Тепло. Какого черта? — Я никогда не имел такого удовольствия, но могу порекомендовать близлежащие туристические тропы с водой. Я пришлю тебе письмо. Что происходит? Почему он разговаривает? Как нормальный человек? Не ворчит, не кивает, не обрывает фрагменты слов, а говорит реальными предложениями? И почему он обещает отправить электронное письмо? А он умеет это делать? И почему, почему, почему я думаю о том, как он прижал меня к этой дурацкой стене? Опять? — Это было бы здорово. Обычно я избегаю природы, но ради моей любимой знаменитости я готова отважиться на чистый воздух и солнечный свет. — Я не думаю, что она квалифицируется как… Я вхожу в кабинет и тут же останавливаюсь, ошеломленная самым необычным зрелищем, на которое я когда-либо обращала внимание. Леви Уорд. Стоит. Улыбается. Очевидно, Уорд может улыбаться. Людям. У него есть необходимые лицевые мышцы. Но как только я вхожу внутрь, его мальчишеская ухмылка исчезает, а глаза темнеют. Может быть, он может улыбаться только некоторым людям? Может, я просто не отношусь к «людям»? — Доброе утро, босс. — Росио машет мне рукой со своего стола. — Леви впустил меня. Наши жетоны все еще не работают. — Спасибо, Леви. Есть идеи, когда они заработают? Ледяной зеленый. Может ли зеленый быть ледяным? Тому, что у него в глазах, это точно удается. — Мы работаем над этим. — Он направляется к двери, и я думаю, что он собирается уйти, но вместо этого он подхватывает бутылку для подзаправки, которую я притащила сюда, поднимает ее одной рукой — одной! (1)! рукой! — и ставит ее на верх кулера. — Ты не должен… — Это не проблема, — говорит он. Его нужно отправить в тюрьму за то, как выглядят его бицепсы. Хотя бы ненадолго. Также, пожалуйста, посадите его за то, что он ушел, прежде чем я успела спросить, прибудет ли когда-нибудь наше оборудование, ответит ли он на мои электронные письма, буду ли я когда-нибудь достойна сложного предложения, состоящего из нескольких предложений. — Босс? Я медленно поворачиваюсь к Росио. Она смотрит на меня, пытливо. — Да?