Даша: Вещи собраны, еда упакована, инструкции озвучены. Быстро, однако. Или Дашка не сомневалась? В любом случае Марецкому придётся непросто. – Расскажи о Шаталовых, – прошу Макара, вспоминая, что на ужине будут ещё люди, кроме членов семьи. – Друзья мамы и папы. Долгая и крепкая дружба, совместные праздники, обоюдная помощь. Приятные и лёгкие люди. Не бойся, никто тебя не обидит. – Я не боюсь. Только не понимаю, зачем это всё… Зачем это всё, если через неделю истекает срок спора и больше этих людей, как и тебя, я не увижу? – Ни одну девушку я не знакомил с родителями. Маме приятно представить тебя подруге, которая слишком часто интересуется моей жизнью. – А я твоя девушка? – вопрос вылетает неожиданно, но дороги обратно нет. – Если сейчас ты едешь к моим родителям по личному приглашению мамы, то да. – Интересно, а когда я должна была об этом узнать? – Сейчас и узнала. Что не так? – Мы этот момент не обговаривали, – возмущаюсь, не ожидая подобного от Марецкого. Спор спором, но всё, что сейчас закрутится, превратившись в огромный снежный ком, потом придётся разгребать. И, скорее всего, не ему. – Точнее, отношения между нами больше похожи на дружеские. – Да? А кто так решил? О своих намерениях я объявил сразу. – Если ты о высокопарных словах любви, – вспоминаю момент на базе, когда то, что произнёс Марецкий, больше походило на рисковый способ завладеть моим вниманием, – то они были фальшивыми. – Вот так, значит? То есть, ты не веришь, что можно влюбиться в человека с первого взгляда? – В твоём случае со второго. Сразу после того, как ты меня унизил, а затем уволил. А потом вдруг решил, что влюбился. Не вяжется, Макар Витальевич. От слова «совсем». – Как только приедем, я попрошу маму поведать их с отцом историю. Любовь с первого взгляда, возникшая, кстати, если уж быть честным, со второго, потому что сначала папа сказал, что у мамы некрасивое платье и слишком короткая чёлка. Так что, и так тоже может быть. – Я думаю, что в их случае это чувство было обоюдным. В отличие от нас. – То есть, я тебе по-прежнему не нравлюсь? Нравишься. Едва сдерживаю ненужные слова. Стараюсь быть равнодушной и не замечать, что в Марецком имеются и хорошие качества, которые он многократно проявлял на этой неделе. И основное – забота. Обо мне заботилась только бабушка, потому что Дашка всегда была, скорее, младшей сестрой. Нерешительная, слишком скромная девочка, которая даже поступать в институт ходила за ручку со мной. Но что удивительно, Тимофею пришлось очень постараться, чтобы её завоевать. Я же забочусь о себе сама, принимая решения с высоты собственного, небольшого жизненного опыта. И иногда мне очень хочется, чтобы нашёлся тот, кто подумает за меня и принесёт готовое решение. Вряд ли это будет Марецкий, но в чём-то сестра права – я могу его использовать до окончания срока. – Нравишься. Немного. – Что ж, хотя бы так, – разочарование в голосе удивляет. Неужели он действительно рассмотрел невзрачную горничную, заметив, что под униформой скрывается женщина? Я скорее поверю, что Земля круглая! Остаток пути проходит в тишине, а когда въезжаем на территорию дома, переключаюсь на обстановку. Осматриваюсь, понимая, что, не задумываясь, променяла бы квартиру на это великолепное место. Макар тащит меня за собой, обходя строение. Перед нами предстаёт большая крытая беседка, увитая плетущимися зелёными ветками и освещённая множеством фонариков. – Ой, приехали! – Лариса Андреевна, заприметив нас, вскакивает и спешит подойти. – Макаша, ну наконец-то! Вероника, проходите, – хватает мою ладонь, напрочь забыв о сыне. – Знакомьтесь – это наш папа Виталий Игнатьевич. – Рассматриваю мужчину под шестьдесят с проницательным взглядом и приятными чертами лица. Однозначно Кирилл похож на отца, а Макар имеет больше черт от матери, что становится понятно именно сейчас, когда есть возможность сравнить оригинал и копию. – Лизоньку ты знаешь, Кирюшу тем более. А это наши друзья Дмитрий Владимирович и Елена Ивановна. Киваю, приветствуя новых знакомых. Растерянно стою посреди беседки, чувствуя, что мне здесь по-настоящему рады. Но затем вспоминаю, что почти все присутствующие в курсы игры и настроение катится под откос. Скорее всего, они радушны только по причине, что я основная и, по сути, главная фигура спора. Становится грустно и отчасти гадко. Именно сейчас понимаю, что желала бы встретиться с этими людьми при иных обстоятельствах. – Макаш, ты сюда, – мама подталкивает Макара к месту рядом с отцом, а следом и меня. – Вероника, ты голодная? – Не успеваю ответить, и передо мной появляется тарелка, наполненная разными вкусностями, которые я, вероятно, должна съесть. – Совсем худенькая. Не стесняйся, бери всё, что пожелаешь. Кстати, я комнату вам приготовила. – Мы оставаться не собирались, – тут же возражаю. – К тому же мне завтра на работу. – Какая работа? – всплёскивает руками, посматривая на Кирилла. – Кирюша тебя отпустит. – Нет-нет, я не привыкла к поблажкам и выполняю обязанности, как полагается. – Вот, Виталик, я же тебе говорила. Хорошая девочка, ответственная, трудолюбивая, серьёзная, а не как эти все… – показывает странный жест, и я не сразу понимаю, что она имеет ввиду предыдущих спутниц сына, для которых работа является неосновной мыслью в жизни. – Согласен, Лара. Сразу видно, что с головой всё в порядке. Так что, не тяни, – толкает Макара в плечо, – а то она тебя получше рассмотрит и выберет более решительного. – С чем не тяни? – мямлит Марецкий, осматривая присутствующих, у которых с нашим появлением появилась тема для беседы. – Со свадьбой, с семьёй, с ответственностью. – Слишком рано думать об этом. – Смотри, чтобы не стало поздно, – серьёзно произносит Виталий Игнатьевич, не беря во внимание слова сына. – А ты, Вероника, не иди у него на поводу, а то он никогда не сделает важный шаг. К нам обращайся, особенно ко мне, чтобы я объяснил, как нужно себя вести и что делать. – Я напоминаю, у меня трое детей, – осматриваю сидящих за столом, заметив лукавую улыбку Кирилла и довольную ухмылку Лизы, которые, молчаливо наблюдают за спектаклем, устроенным главой семейства. – Дети – это счастье. У нас станет на три внука больше. Причём сразу. Я так поняла, что отцы с детьми не общаются? – Лариса Андреевна развивает тему «моих» детей. – Значит, Макаша усыновит и даст свою фамилию. Сидящий рядом Макаша едва сдерживается, чтобы не вскочить, удаляясь в неизвестном направлении подальше от разговоров о свадьбе и ответственности. И по-моему, родители активно включить в игру под названием «доведи сына до инсульта», потому что Марецкий замирает, ожидая новых вводных. – Лариса Андреевна, ещё рано говорить о таких важных вещах, – попытка поддержать Макара, которого закапывают у меня на глазах. И всё бы ничего, но я к такому резкому повороту не готова, потому что есть ощущение, что тонкая грань между шуткой и реальным положением дел стирается у меня на глазах. – А я с мамой согласен, – в игру вступает Кирилл. – Если уж ты привёз Веронику знакомиться с родителями, значит, настроен серьёзно. Или нет? Шесть пар глаз обращены на Макара, у которого есть шанс закончить это представление прямо сейчас, просто сказав, ради чего затеяна авантюра. Да и мне интересно, продолжит ли он игру? – Всё верно, серьёзно, – подтверждает, и теперь моя очередь удивляться. Да что же там, чёрт возьми, на кону, если Макар готов идти до конца? – Вот и хорошо. Значит, договорились. Всё решили, обсудили, а теперь и ужинать можно, – выдыхает Лариса Андреевна. А следом за ней расслабляется и Макар, на лбу которого последние пятнадцать минут заметно пульсировала вена, показывающая, что мужчина на грани. Разговор перетекает в нейтральное русло, но то и дело Виталий Игнатьевич спрашивает о детях, делая это так, чтобы младший сын обязательно слышал. Урывками участвую в беседе, больше прислушиваясь к разговорам остальных. Понимаю, что Лизу здесь принимают тепло, а Кирилл является гордостью отца. О Макаре же говорят больше с пренебрежением, словно давно ничего от него не ждут. То и дело проскакивают не очень приятные эпитеты в сторону младшего сына, и даже Лариса Андреевна, для которой, как мне показалось изначально, младший ребёнок очень важен, позволяет острые высказывания. И чем больше их, тем больше закрывается Макар, чувствуя себя лишним в собственной семье. Физически ощущаю его подавленность, понимая, что ещё немного и он просто покинет дом, умчавшись в город. И вопрос даже не в споре и не во мне, а в том, что на моих глазах его размазывают самые родные люди. – Вероника, завтра же воскресенье. С кем останутся ваши детки? – Мать Макара возвращает внимание мне, и я настороженно жду очередного выпада в сторону её сына. – С Макаром. Он согласился присмотреть за ними. – Макар? – хохочет Лиза, впиваясь взглядом в брата мужа. – Господи, он за собой-то присмотреть неспособен. Беспомощный и безответственный. Я бы на твоём месте ему ребёнка не доверила. Даже одного, не говоря уже о троих. Тем более, самого маленького. Не боишься, что покалечит? – Я вполне могу с ними справиться, – отвечает Макар, пока я подбираю пристойные выражения, потому что сама на грани и готова кусаться. – Даже памперс способен сменить. Не с первого раза получилось, но в итоге я научился. У Ники претензий не возникло. Не возникло же? – Марецкий смотрит жалобным взглядом, и я понимаю, если его не поддержу я, он сорвётся. – Никаких претензий, всё в порядке. – Удивительно, – фыркает Лиза, закатывая глаза. – Ты ещё на что-то способен. Не всё потеряно, Макаша, – выделяет последнее слово, произнося с интонацией Ларисы Андреевны. И если из её уст это звучит ласково, то жена Кирилла вкладывает столько неприязни, что хочется плеваться. – Но я бы на твоём месте требовала отчёт каждый час. Мало ли… Вдруг засмотрится на длинноногую модельку, забыв, что отвечает за детей. Такой уж у нас Макар, – разводит руками, наигранно вздыхая, – легкомысленный. – Лиза, достаточно, – осаждает её Кирилл. – А что такого? Пусть Вероника сразу узнает, какое счастье ей досталось. Пускать пыль в глаза он умеет, строя из себя человека, который смог добиться в жизни если не всего, то очень много. Главное, красиво говорить и затащить в постель интересующий объект до того, как этот объект поймёт, кто в действительности перед ним находится. Да, Макаша? – Марецкий поднимается, стул с грохотом валится на землю, и мужская фигура торопится в том направлении, откуда мы пришли. – Я даже не удивлена твоему быстрому побегу, – кричит ему вслед, – ты же у нас неспособен слушать правду! Кирилл спешит за братом, а я уже мало понимаю, что здесь происходит. И вроде спор был затеян ради перевоспитания, но сейчас в его сторону сыплются откровенные оскорбления. Все молчат, включая Лизу, которая пыхтит и с трудом сдерживает гнев. И я хочу поддержать Макара, поэтому следую наобум, не понимая, куда могли пойти братья. Машина стоит перед домом, а приглушённые голоса слышатся в ином направлении. На них и иду, остановившись за большим раскидистым деревом, скрывающем мою фигуру. – … Какого чёрта происходит? – недовольный голос Макара. – Я ещё понимаю, мама рвётся меня женить, да и папа не отстаёт, но их вопросы безобидные и понятные. Лизу же рвёт на части! Она меня разодрать на куски готова. Что происходит? – Не знаю, – равнодушный ответ Кирилла. – Не лги, Кир. Ты всегда первый в курсе того, что происходит с твоей женой. Я, что, перешёл ей дорогу, оскорбил, сделал что-то неприятное? Ну, скажи. – Повторяю, я не в курсе. – Она знает о споре? – Нет, – Кирилл отвечает мгновенно, но я в курсе, что сейчас он лжёт. – Это только между нами. И напоминаю, у тебя осталась неделя. Пока особых чувств у Вероники к тебе я не увидел. – Она меня поддержала. – Из жалости, – короткий смешок Кирилла выдаёт солидарность с женой. – Не более. Ты же понимаешь, что Вероника и так знает всё, что сказал Лиза. Она не испытывает иллюзий на твой счёт, не строит планы, не капает слюной на великолепного Макара Марецкого. – Она сказала, что я ей нравлюсь. – Нравиться может сорт мороженого, дождь и путешествие на поезде, а если в глазах у женщины нет искры, то ей плевать на тебя. – Ты специально это делаешь? – вспыхивает Макар. – Обрубаешь шансы надеяться. – Просто хочу посмотреть, как далеко ты зайдёшь ради получения фирмы. На скольких людей готов наплевать, чтобы добиться желанной игрушки, и через кого намерен переступить, чтобы получить готовое, не вложив и капли усилий. – То есть, ты уверен, что я не смогу добиться взаимности Вероники? – Ты понятия не имеешь, что делать с женщиной, которую не впечатляют деньги. Так что да, уверен.