– Так, может быть, им отдать запись показаний Гурнова против Уколова и Зубцова? – Это не исправит положения. Они решат, что я наверняка сделал с них копии. Да и сам молчать не стану. Так что мёртвый я для них удобней, чем живой. – Неужели покорно пойдёшь на заклание? Ты скажи честно: из-за Марии на такое решаешься? – Значит, уже слух по отделу разнёсся? Нет, Жаров, не по этому случаю жить не хочется. По моей вине подросток пулю получил, Оленев с собою покончил, и Гурнова ликвидировали. А главное, не позволят нам влиятельные люди с высокими званиями и должностями изобличить продажных сыщиков, из рук которых кормятся. В общем, сошлось множество лучей в одной точке, воспламенили и сожгли душу. Осталась только телесная оболочка. А без веры жить ни к чему. – Слушай, все твои беды – это наши будничные дела. А если сыщики станут гибель людей близко к сердцу принимать, то скоро уголовный розыск опустеет. Все в петлю лезть начнут. – Это ты правильно сказал. Я когда в последние дни о смерти задумываться стал, то представляю на своей могиле надпись: «Он стремился творить добро с помощью зла». Только эпитафии мёртвым без надобности, а живые из них пользы не извлекают. – Брось мудрёную философию! Так было всегда, и не нам с тобою менять заведённые веками порядки. – Ты прав, но работать вместе и пожимать руки убийцам Уколову и Зубцову я не стану. Они без угрызений совести умышленно творят зло во имя ещё большего зла! – Ладно, я предупредил, а ты сам решай. Если тебя не станет, то и я уйду. Приятель к себе в отдел полиции на окраине города зовёт. Там спокойно дослужу до пенсии. – Это, пожалуй, выход, а то и за тебя возьмутся. Ну, всё, я пошёл. Долгие проводы – лишние слёзы. Живи долго, Жаров. Если, конечно, удастся. – Я постараюсь. Глядя вслед уходящему навстречу гибели товарищу, Жаров с тоской подумал: «Жаль мужика. Не захотел быть как другие сыщики. Подумаешь, ему тошно служить рядом с продажными коллегами. Только, я полагаю, это он из-за предательства жены на такое решился. А это уже совсем глупо». Заплатив за кофе, Жаров тоже направился к выходу. И хотя он сделал всё, что мог, на душе было неспокойно, словно он стал соучастником заговора против майора. Похороны Кривцова проходили на третий день после его гибели. Жены Марии на траурной церемонии не было. Сыщики толпились у могилы, нетерпеливо ожидая окончания тягостного для них ритуала. Ярко светило солнце, и зелёные ветки деревьев неподвижно застыли в вареве полуденной жары. Подполковник Долин произнёс прочувственную речь о заслугах Кривцова и его героической гибели. Солдаты почётного караула произвели прощальный салют. Внезапно пошёл мелкий «грибной» дождь, словно ясное небо оплакивало покойника. Дюжие рабочие сноровисто опустили гроб и начали засыпать его смешанным с глиной песком. С облегчением дождавшись окончания похорон, сыщики потянулись к выходу. Они заметно оживились: их ждала уютная обстановка маленького кафе с накрытым для поминок столом. Жаров задержался возле насыпанного холмика, на котором сиротливо возвышалась табличка с фамилией и датами рождения и смерти. Он в сомнении подумал: «А может быть, за свой счёт дописать по желанию покойного, что он творил зло вынужденно ради высоких целей? Хотя майор был прав: мёртвым это уже не нужно, а живых всё равно не исправит». И он поспешил вслед за своими коллегами, с облегчением осознав, что ничем от них не отличается. И это является надёжным залогом его благополучного будущего. По замкнутому кругу Глава 1. Информационная «бомба» Криминальный репортёр Воронов привычно щёлкал фотоаппаратом и одновременно прислушивался к переговорам сыщиков с экспертами. Застреленный человек лежал на спине с застывшим навечно на лице страхом перед внезапно возникшей опасностью. Возле трупа, одетого в дорогой костюм, лежал раскрытый кейс, на дне которого виднелись портмоне с деньгами и дорогой телефон. И всем было ясно, что произошло заказное убийство. Воронов, выбрав удобный момент, подошёл к знакомому сыщику Фирсову и спросил: – Можешь дать что-нибудь для прессы? – Пока самый минимум. Убит Шуров Константин Игнатьевич, широко известный в банковских кругах. Киллер подстерёг его, когда финансист направлялся домой из гаража, расположенного на соседней улице. В него произвели три выстрела и, предположительно, забрали важные бумаги либо флешку. Пока точно не знаем. Как говорится, спросим, когда поймаем. – Есть ещё что-нибудь? – Пока и этого хватит. Ты у нас писака бойкий и накрутишь на этот костяк занимательную историю об обострении борьбы между двумя могущественными кланами. И не забудь подвести мораль: все беды в мире из-за власти и денег. – К сожалению, ты прав. У нас в России эти два понятия неразделимы, как сиамские близнецы. – Вот вокруг этого и крути тему. Клейми гневно и беспощадно возросшую коррупцию, но без конкретных фамилий. Иначе придётся выезжать уже на осмотр твоего трупа. А нам и без этого забот хватает. В этот момент во двор въехала иномарка, и из неё в сопровождении охраны вышел невысокий человек в длинном плаще. Он попытался пройти к трупу, но его остановили дежурные полицейские. Услышав перебранку, Фирсов поспешил навстречу возможному свидетелю: – Простите, а вы с какой целью проявляете интерес к совершённому преступлению? – Я Зевин Анатолий Петрович, сослуживец и друг Шурова. Как только мне сообщили о его гибели, я счёл своим долгом приехать. У вас уже есть версии о виновниках? – Мы, наоборот, надеемся от вас получить важные сведения. Скажите, что могло интересовать заказчиков убийства? – Понятия не имею. Просто недоумеваю, кому понадобилось лишать жизни такого доброго и кристально честного человека. – И всё же нам надо будет с вами побеседовать более подробно. – Пожалуйста, присылайте повестку, и я, как законопослушный гражданин, прибуду к вам в точно назначенное время. Зевин уже повернулся, собираясь уходить, когда подошедший Воронов протянул ему свою «визитку»: – Анатолий Петрович, я представляю крупное издательство. Нашим читателям уже надоели обычные сообщения о конкуренции в деловых кругах. Им будет интересно узнать, каким человеком был Шуров, его мечты и стремления. Узнав подробности жизни Шурова, люди проникнутся искренним сочувствием к его безвременной гибели. Немного помедлив, Зевин прочитал «визитку». Затем внимательно посмотрел на корреспондента: – Я знаком с вашими публикациями, и мне нравится ваш стиль подачи материала. Я подумаю над вашим предложением. Глядя вслед отъезжающей иномарке, Фирсов одобрительно усмехнулся: – Ты, Воронов, типичный представитель второй древнейшей профессии. Так загнул о заслугах жертвы, что даже растрогал матёрого дельца Зевина. После встречи с ним не забудь сообщить мне важную для следствия информацию. Иначе вместо плодотворного сотрудничества с нами ты будешь последним узнавать о случившихся в городе происшествиях. – Ладно, Фирсов, я тебя никогда не подводил, и в этот раз можешь на меня надеяться. Воронов ещё немного потолкался на месте убийства и отправился к себе в редакцию. Для подготовки дежурной статьи собранного материала вполне хватало. Но он надеялся, что после встречи с Зевиным сможет расцветить свою публикацию интересными эксклюзивными деталями. Тот позвонил через два часа и предложил срочно увидеться в принадлежащем ему ресторане в центре города. Воронов тут же собрался и, вызвав такси, поехал к месту встречи. Зевин принял корреспондента в отдельном кабинете за стойкой бара. Вежливо предложил закусить, но услышав отказ, с готовностью перешёл к делу: – У меня мало времени. Буду краток. Шурова убили из-за собранного компромата на Еланского. Вам не надо объяснять, какую важную роль играет этот серый кардинал в экономике страны. Люди, с которыми связан я, недовольны его усилением. К сожалению, накал борьбы в последнее время вышел за рамки негласно установленных правил. И мы хотели пустить в ход документы о нелегальных зарубежных связях и тайных счетах конкурентов. Шуров намеревался завтра с утра передать эти сведения высокому правительственному чиновнику. Но произошла утечка информации, и наши противники поспешили его убрать, надеясь избежать возмездия. – Насколько я понимаю, это им удалось, так как собранный вами компромат унёс киллер. – Не совсем так. Мы из предосторожности передали Шурову не все собранные документы. У нас имеются и другие доказательства махинаций Еланского и его компании. Мы готовы передать вам их часть для опубликования в прессе. – Вы понимаете, насколько рискованную затею мне предлагаете? Если сторонники Еланского не остановились перед убийством Шурова, то меня придавят без сомнений. – Я наслышан о вас, как о принципиальном журналисте. Кроме того, после появления статьи ваше устранение станет уже бесполезным. Если для оправдания риска вы нуждаетесь в денежной подпитке, то мы готовы выплатить крупную сумму. Скажите сколько? – Вы же знаете, я не берусь за заказные статьи. Мне обидно за державу. И потому неважно, откуда поступил компромат. Если сведения достоверны, то я их опубликую. – Вот и отлично! В любом случае мы готовы оплатить ваши старания. Вот, возьмите папку с документами. И чем скорее материал попадёт в газету, тем лучше. Мы должны их свалить, прежде чем они доберутся до нас. Воронов взял папку и направился к выходу. На душе было тревожно. Он понимал, что в очередной раз в своей жизни ввязался в дело, грозящее ему крупными неприятностями. Приехав домой, Воронов ознакомился с переданными ему документами и убедился, что к нему попала информация, способная кардинально изменить соотношение сил во властных структурах. Подлинность собранного материала не вызывала сомнений. И, ощутив знакомый азарт журналистской удачи, Воронов сел за написание статьи. Работалось легко и быстро. К полуночи текст был готов, и Воронов направился спать. Но возбуждённый событиями дня мозг отказывался успокаиваться, и ему пришлось принять снотворную таблетку. Утром его разбудило неприятное дребезжание будильника. Беспокойная ночь не дала полноценного отдыха. Воронов быстро собрался и поехал в издательство. Редактор внимательно дважды прочитал статью и брезгливо отодвинул в сторону финансовую документацию. Затем, сняв очки, словно умываясь, ладонями протёр морщинистое лицо и с нескрываемой иронией произнёс: – Тебя, Григорий, недаром называют Альбиносом или Белой Вороной. Ты и вправду не от мира сего. Неужели ты думаешь, я это напечатаю? – А причина отказа? – Хочу мирно дожить до ухода на пенсию и умереть в своей постели. А ты, похоже, ищешь героической смерти и занесения в списки журналистов, погибших на боевом посту. – Вы не переоцениваете опасность? – Я на днях общался с компетентными людьми. Отношения в высших эшелонах власти обострились до предела. Обе группировки не собираются уступать жирные куски общественного пирога, и чем закончится очередная схватка, никто не знает. А потому выступать сейчас на стороне одной из них безрассудно до крайности. – Значит, вы отказываетесь от сенсационной публикации из-за элементарной трусости? – Осторожнее на поворотах, Гриша. Я ведь не только о себе думаю. За твою безудержную смелость могут прикрыть издательство, и как я тогда смогу смотреть в глаза десяткам уволенных сотрудников? – Ну и ладно! У меня такой забойный материал в другой газете с руками оторвут. – Как говорила моя бабушка: «Нашему теляти да волка съесть». Я, честно говоря, не знаю, какое издательство возьмётся за публикацию этой информационной бомбы. Но только не я. Материал, действительно, может принести славу автору, но и привести к его безвременной гибели. Даже не знаю, чего тебе пожелать: удачи или отказа в публикации по всем адресам. После ухода Воронова редактор некоторое время мучительно размышлял: «Жаль парня. Сейчас он со своим «горячим» материалом начнёт бегать по редакциям. И если статья появится в печати, то неприятности могут бумерангом прилететь и ко мне. Люди, имеющие власть, наверняка спросят: почему знал и не сигнализировал. Надо обезопасить себя и мою газету». И редактор решительно набрал номер телефона. Он спешил сообщить своему влиятельному покровителю о статье, подготовленной Вороновым. И тут же сумел убедить себя, что, совершая предательство, спасает своего сотрудника от более крупных неприятностей. А Воронов после неудачного посещения нескольких крупных издательств был разочарован. Никто не хотел влезать в опасную схватку. Получив очередной отказ, он вышел из старого кирпичного дома и направился по небольшому переулку в сторону метро. Внезапно с грохотом к тротуару подкатил мотоцикл, и двое парней в шлемах, скрывающих лица, бросились к Воронову. Сбитый с ног журналист решил, что его грабят, и, всем телом прикрыв важную для него папку, поспешно выкрикнул: – Деньги в портмоне в нагрудном кармане пиджака. Забирайте и уходите!