– Сначала я не знала, что думать. Признаюсь, я… я засомневалась. В твоих словах о вас с Эйвери. О том, кому ты рассказал о программе. Он смотрит на меня. – У тебя есть все причины сомневаться в людях, – говорит он. – Не представляешь, как мне жаль, что позволил себе оказаться среди них. – Рид, в тебе я не сомневаюсь. Теперь уже нет. Видно, что он не до конца верит. Снова смотрит вниз, на свои расстегнутые манжеты. Я слегка тяну его за один. – Рид, я знаю тебя. Твое сердце. Ты пережил столько трудностей и, может, совершил немного ошибок. Но я знаю: они не были нарочными. – Я кладу руку на письмо. – Я верю тебе. – Почему, Мэг? – голос у него сел от слез, пролитых мне на плечо. – Я столько от тебя скрыл. Я пожимаю плечами. – Я ведь тоже что-то скрывала. Он смотрит на меня отрицающе. – Программа – это ерунда, Мэг. Это в прошлом. Знаешь, я не… – Я не о программе. Он мотает головой, все еще яро споря. – Ты не утаила от меня ничего подобного. – Он указывает на теперь пустой стол. Я даже не смотрю на него. Только на Рида. – Я утаила то, что люблю тебя. Что люблю уже давно. Я перекладываю письмо по другую сторону от себя, затем разворачиваюсь ближе к нему. Касаюсь его щеки, поворачивая к себе. Смотрю в его печальные неверящие глаза. Плечи его все еще напряжены. Сдержанный, суровый Рид из «Антологии драмы». Его характер не вполне соответствует внешности, но я всегда это знала. Всегда видела это в нем. С первой встречи. – Я люблю тебя, – повторяю я, и он прикрывает глаза. Я целую его в висок, проводя губами по брови с шрамом. «Раз», – молчу я. Двигаюсь к щеке, потираясь о нее губами. «Два», – молчу я. Замираю перед его губами. «Три», – молча умоляю его, но не двигаюсь. Затем он шепчет: – Я тоже люблю тебя. И целует. Каждый наш поцелуй означал что-то: желание, расположение, утешение, ободрение, даже любовь. Но впервые поцелуй ощущается как обещание, как узы. Поначалу легкий и неспешный – в одну секунду Рид даже смахивает слезу с моей щеки. Но затем он лижет мои губы, и вот мы целуемся уже более пылко, более отчаянно, выплескивая весь страх и смятение прошедших дней. «Мы больше не расстанемся», – говорит поцелуй. «Мы будем вместе». И все же я отстраняюсь. А вдруг это номер не Рида? Что-то подсказывает мне, что агент Тирмизи вряд ли одобрит секс на своей кровати, адвокат Рида тем более. А две мои подруги сейчас наматывают круги по Нью-Джерси в прокатной машине, в ожидании каких-то вестей от меня. К тому же мы не бросим это обещание на поцелуе. Рид сжимает мои руки. – Я не знаю как, Мэг, но, обещаю, что бы ни случилось с твоей работой, я все исправлю. Неправильное обещание. – Нет, не исправишь, – говорю я с характерной для него самого строгостью. Он смотрит на меня пораженно. – Я это исправлю, – продолжаю я. – Я не стану работать над проектом со «Счастье сбывается», но… – Тебе предложили проект? – спрашивает он, и его глаза зажигаются огоньком гордости и облегчения. – Вроде того, – бросаю я и, как можно более тактично – учитывая, какое чувство вины сейчас испытывает Рид, – объясняю их предложение в концепции скрытых посланий. – Ты можешь согласиться, Мэг, – прерывает он меня. – Пожалуйста, не… – Я отказываюсь не из-за тебя. Просто мне нужно не это. Не для этого я работала все последние месяцы. И все наши прогулки помогли мне понять совершенно другое. О себе и о своих способностях. На его щеке появляется легкий почти что изгиб – и мое сердце замирает. – Честное слово, – уверяю я. – У меня есть план действий в работе, в моем деле. Или начало плана. А ты лучше думай о том, что ждет тебя и… Изгиб пропадает, Рид снова хмурит бровь. – Какое-то время будет непросто, Мэг. Мне будет непросто. И я не знаю, как оградить тебя от всего этого, ведь ты уже в новостях. – Рид, послушай, что я пытаюсь сказать. Не надо ограждать меня от этого. Ты в этом – я в этом. Мы вместе. Это будет вызов, я знаю. Суд, пресса. Слухи. Будет очень непросто. Гораздо легче сбежать. – Но, – добавляю я, и он тут же усиливает хватку. Я успокаивающе поглаживаю большими пальцами тыльные стороны его ладоней, – ты должен знать, что я не уеду из Нью-Йорка. Однажды я уже покинула дом из-за скандала. Снова этого не случится. Повисает долгое молчание. – Хорошо, – говорит он наконец, кратко кивнув. – Я тоже не уеду из Нью-Йорка. – Не уедешь? Он мотает головой. – Но ведь ты го… – Мне здесь нравится, – перебивает он. – И ты здесь. Я хмурю бровь, вспоминая ночь в Мэриленде и все, что огорчало Рида в этом городе: шум, толпы, серость, грязь. А теперь к этому добавились устремленные на него прицелы камер. И репутация, которая будет его преследовать. – Не знаю, достаточно ли этого, чтобы ты остался, – говорю я. – Достаточно, – тут же отвечает он. – И больше ничего не нужно. – Он наклоняется и целует меня. – Разве что те цифры в моем письме. Все места, где мы были вместе. Я люблю эти места. Как и сказал, Мэг, я бы ни за что с ними не расстался. Даже если бы ты не хотела меня больше видеть. Он замолкает и стирает очередную слезу – теперь счастья – с моей щеки. – И еда здесь вкусная. Я улыбаюсь, смотря в больше не грустные глаза. – Ты пошутил, – говорю я. В ответ он улыбается, демонстрируя тот самый, настоящий, красивый изгиб. Я касаюсь его пальцем, и на несколько минут – в перерыве перед бурей, которую нам предстоит пережить, – мы друг для друга словно укрытие. Единственные в этом мире, кто так хорошо понимает друг друга. Буквы, числа. Идеальный шифр. – Рид, – шепчу я. – Это была не ошибка. – Конечно нет, – отвечает он, упираясь мне в лоб. – Это был знак. Эпилог В мой план не входило снова оформлять свадьбы. Я сижу в кабинете в магазине, как и множество раз до этого. На столе передо мной разложены листы, все нужные для работы макеты: приглашения, карточки гостей и даже – ну, конечно – программа. Напротив за столом сидит пара, которая неделями забрасывала меня идеями и предложениями и пришла сегодня наконец увидеть, как я превратила их в нечто особенное. Уникальное, цельное, воплощающее эту пару. Так знакомо. Но все же. – О, Мэг. Это идеально. Они такие… такие… – Озорные? – спрашиваю я, улыбаясь им обоим. Сибби отрывается от набросков, ее глаза сияют, а улыбка под стать моей. – Да, – отвечает она. – Именно такие. Озорные! Они же озорные, Эли? – Наверное? – неуверенно отвечает Элайджа, переводя взгляд с одной из нас на другую. Уверена, он даже не понимает, почему то, на что он смотрит, называется «озорным», но выглядит он все равно счастливым, как и на всех предыдущих этапах подготовки к свадьбе с Сибби.