Первый из японских моряков распахнул внешний кормовой люк, высунулся наружу — и тут же осыпался внутрь лодки дождем из мелкого рубленого мяса и костей. Альбионцы поднялись наверх чуть раньше и успели расчехлить зенитный пулемет на внешнем мостике «Дракайны». Но приказ есть приказ, поэтому еще два японца попыталиись выбраться наружу — с аналогичным успехом. — Давайте, вперед! — радостно хохотал старшина Мартинелли, самый меткий пулеметчик «Дракайны». — Поднимайтесь по одному! Идите к папочке! — Попробуем носовой люк, — рискнул проявить инициативу старший из японцев этого отряда, оставшийся в живых. — Здесь не пройдем. Младшие чины не стали с ним спорить. — Товарищ капитан, нам удалось зарядить три кормовых апппарата из четырех! — доложил по телефону новый старший торпедист (прежнего комиссар в итоге не успел арестовать, но в этом и не было смысла — торпедный офицер разбил себе голову в процессе столкновения с «Дракайной» и умер). — Четвертый слишком сильно пострадал… — Ну так чего же вы ждете? — совсем не по уставу поинтересовался Урата. — Стреляйте, черт бы вас побрал! — Капитан «Возмездия» сам не заметил, как заговорил по-голландски. Он снова подражал своему старому командиру. Новый торпедный офицер потратил несколько секунд на то, чтобы мысленно проститься с невестой — и ударил по рычагам. За сим произошло сразу несколько вещей: 1) Все три торпеды успешно взорвались; 2) Хвостовой отсек «Фукушу» раскрылся во все стороны как розовый бутон; 3) Как и носовой отсек «Дракайны»; 4) Старшину Мартинелли выбросило за борт; 5) Невеста нового старшего торпедиста немного погоревала, но через полгода вышла замуж за другого. Как сказал по такому поводу принц Датский, «О женщины, вам имя — вероломство!» [3] 6) «Фукушу» осталась на плаву; 7) Тогда как «Дракайна» принялась погружаться обратно в черные бурные воды Австралийского Моря. * * * * * — Справа по борту, Орка-Лидер! Видишь?! — воскликнула Матильда Чан. — Вижу, Орка-Дубль, — подтвердила Кассандра. — Друг или бандит? — Понятия не имею, Орка-Лидер, — смущенно призналась Тильда-Смерть. — В моих краях такие не водились. Не узнаю. — Развернемся над островом и вернемся, — решила лейтенант Барриентос. * * * * * Три японских стрелка, все-таки достигшие верхней палубы после всех пертурбаций, поспешно расчехлили шестиствольную автоматическую пушку и только тогда поняли, что стрелять больше не в кого. «Дракайна» из последних сил пускала пузыри. Можно добавить, конечно, но снаряды жалко тратить, да и неспортивно это, решил старшина Морияма. Осмтрелся по сторонам в поисках более достойных целей, но увидел только волны, на которых подпрыгивала «Фукушу». Один из моряков, самый молодой и зеленый, перегнулся через поручни и выблевал за борт остатки желудочного сока. Морияма с тоской посмотрел в черное небо — и глазам своим, тут же залитым дождем, не поверил. Над головой пронеслись две золотистые молнии. — Они вернутся, они обязательно вернутся! — закричал старшина. — Они нас так просто в покое не оставят! Адачи, кончай блевать! Проверь блок питания! Курамото, заправляй ленту! Альбионцы могут вернуться в любой момент! — Блок питания подключен! — доложил Адачи и перевел дыхание. В его желудке даже воздуха не осталось. — Лента в приемнике! — объявил Курамото. — Глядите в оба! — велел старшина Морияма. — У нас даже секунды на выстрел не будет! — Где предатель? — спросил на несколько уровней ниже комиссар Акирака. Взрыв в кормовом отсеке несколько раз приложил его к ближайшей переборке. Так сильно, что комиссар даже не пытался подняться на ноги. Понимал, что это бесполезно. — Предатель мертв, — доложил один из младших матросов. — Мы достали его. Забросали радиорубку гранатами. — Все правильно сделали, — улыбнулся комиссар, закрыл глаза и умер счастливым. Капитан Урата тем временем выслушал последний доклад и повернулся к уцелевшим офицерам: — Итак, мы можем держаться на воде еще несколько часов, а носовые торпедные аппараты полностью исправны, как и зенитное орудие. Альбионцы уже бросили против нас авиацию, рано или поздно подойдут другие корабли, чтобы добить или захватить нас в плен. Будем сражаться, пока сможем, а потом затопим лодку. Никто и не подумал возразить. И пусть фанатичный комиссар больше не стоял у них за спиной, в Японии и других странах Сферы оставались их семьи, родные, близкие. Вожди Сферы не станут церемониться с родственниками трусов и предателей. О сдаче в плен не может быть и речи. Поэтому они все умрут еще сегодня, и при этом постараются прихватить за собой побольше альбионцев. Моряки «Фукушу» принялись прощаться друг с другом, а Урата Шинтаро снял с потолка чудом уцелевший микрофон: — Общее внимание! Слушать в отсеках! «Возмездие», говорит ваш капитан! Товарищи! Сограждане! Сыны Ямато! Это был славный корабль, и я был горд служить рядом с вами! Мы верно служили Ниппону, Сфере и Председателю! Иероглиф «Верность» был начертан на нашем флаге! Верны до гроба — и за гробом! Смерть перед бесчестием! Кайчо банзай! Десять тысяч лет жизни Великому Председателю! Банзай! Банзай! БАНЗАЙ!!! — Банзай! Банзай! Дай Кайчо банзай!!! — отозвались все, кто его услышал, а два или три ветерана белголландского колониального флота по старой привычке воскликнули «Кайзер банзай!» — но теперь некому было их осудить или одернуть. Главный акустик «Фукушу», наконец-то оставивший пост, в котором больше не было смысла, встал рядом со своим капитаном и затянул «Уми юкаба» [4], а другие принялись подпевать: — Счастлив лишь мертвый! Летят самолеты, Пушки грохочут, и танки идут, Струи пуль хлещут, живые трепещут, И горы трупов растут! Выйдешь на море — трупы на волнах, Выйдешь на поле — трупы в кустах, Сакуры ветки тоже завянут, Все, кто живые — мертвыми станут… «Все, кто живые — мертвыми станут». * * * * * «Наш или враг? Наш или враг?» — напряженно размышляла Кассандра, в то время как ее «старфайтер» несся над морем, едва ли не касаясь верхушек девятых валов. — «Чья это жестянка там, внизу? Смахивает на субмарину. А где второй корабль? Бежал, отступил или уже утоплен? Наш или враг?!» А потом она получила ответ на свой вопрос — когда от черной воды протянулась огненная пунктирная линия и полоснула по брюху ее самолета. — Банзай!!! — вне себя от гордости вопил старшина Морияма, и Алачи с Курамото вторили ему. — Банзай! Кайчо банзай! БАНЗАЙ!!!!! 11111111 — Нет! Нет! Нет!!! — Кассандра была готова заплакать и даже зарыдать от обиды, отчаяния и общей несправедливости окружающего мира. Ее подбили! Подбили!!! Первый же самостоятельный патруль, первый командный пост, первый боевой вылет — и ее тут же подбили! И кто?! Не вражеский ас-истребитель — было бы не так обидно; не бортстрелок стратега; даже не зенитчики карманного линкора, а подводники! Гребаные подводники!!! Мокрошлепы! Рыботрахи! Самые низшие существа с точки зрения воздушных рыцарей! Не противник, а добыча! Над ней будут смеяться все пилоты от Южного до Северного полюса! На нее будут показывать пальцем! «Филиппинка-Апельсинка» — так ее будут называть, и разными другими смешными именами!!! Нет, нет, нет!!! Приборная панель дымилась и искрилась, но в центре ее исправно мигали красные буквы — «EJECT» «EJECT» «EJECT» «Нет, нет, нет!» Спокойствие, только спокойствие. Еще не все потеряно. Надо взять себя в руки. Это оскорбление можно смыть только одним способом! Фаустина-Кассандра Адиль Барриентос изо всех сил рванула штурвал на себя и одновременно утопила до упора педаль газа. — Орка-Лидер! Орка-Лидер! — завопила в наушниках Матильда Чан. — Что ты делаешь, Касс?! Катапультируйся! Ты с ума сошла!!! Бросай машину! Орка-Лидер не отвечала. Но теперь не только Кассандра, но и Тильда-Смерть тоже знала, что внизу — враг. Поэтому она снизилась как можно ниже и выпустила сразу все четыре ракеты. Больше у нее все равно не было. Ф-55 — перехватчик. Его главное оружие — скорость. Минимальный боезапас. И он плохо предназначен для борьбы с наземными — или морскими целями. Поэтому все ракеты прошли мимо, а четыре ревущих фонтана поднялись над водой в доброй сотне метров по левому борту «Фукушу». — Сейчас и тебя достанем! — крикнул Морияма. — Банзай Банзай! БАНЗАААААЙЙЙЙЙ!!!!! 11111111 — ФАК! ФАК! ФАК! — вне себя от бешенства завопила Тильда-Смерть и прибавила скорость. «Промазала!» Ну что ж, ничего не поделаешь. Она сделает круг, вернется и попробует достать джапов семьдесят пятым калибром. Когда-то у нее неплохо получалось. Самолет Матильды Чан умчался в сторону Порт-Гибсона, но к японской подлодке снова вернулась Орка-Лидер. Она падала сверху под почти прямым углом. Кассандре казалось, что от чудовищных перегрузок у нее трещат кости. Перед глазами мелькали темные круги, но она все равно видела цель. После очередной волны, захлестнувшей японскую субмарину — особенно ясно. Длинный изумрудный цилиндр посреди белой пены. Нет, она больше не могла стрелять — один из японских снарядов повредил механизм управления огнем. Поэтому Кассандра решила превратить в оружие весь самолет, целиком и полностью. В одну огромную смертоносную боеголовку. «EJECT» «EJECT» «EJECT» — Ждите меня, ждите… — шептала офицер Барриентос — то есть ей так казалось, потому что даже губами она не могла пошевелить от навалившихся перегрузок. Старшина Морияма, напряженно следивший за горизонтом, откуда должна была вернуться Тильда-Смерть, слишком поздно почувствовал опасность. В ушах свистел ветер, в небесах сверкали молнии, сопровождаемые раскатами грома, тяжелые волны разбивались о борт «Фукушу» — немудрено было пропустить еще один источник грома и свиста. Когда японский стрелок в очередной раз поднял глаза, для него все было кончено. Словно гигантский молот — нет, метеор! — обрушился с небес и ударил точно в платформу, на которой толпились японские зенитчики. Все четыре ракеты сдетонировали разом. В облако взрыва врезался «старфайтер» Орки-Дубль, которая не успела изменить курс — и ей показалось, что она попала в бетономешалку, наполненную абразивным порошком. Несколько сотен осколков разного калибра от всей души отбарабанили по корпусу самолета Матильды. Но марсианские инженеры потрудились на совесть — самолет удержался в воздухе, а пилот практически не пострадал, если не считать ее гордости. По итогам этого боя на ее счету по-прежнему оставались всего две победы. А когда Тильда-Смерть снова пролетела над этим местом, на поверхности моря не осталось уже ровным счетом ничего. Ничего, кроме привкуса горечи и боли, потому что она только что потеряла друга и командира. * * * * * — Опять… — простонал коммандер Гриффин, с трудом открывая глаза. Это становится дурной привычкой. Что он должен написать в рапорте, посвященном этой битве? «В 08.11. я в четвертый раз подряд потерял сознание». Перед лордом Нельсоном неудобно — тот руку потерял, и глаз, а сознание не терял…