– Стас, куда ты? – Марго махнула похожими на жирные крылья бабочки ресницами. Красивая баба, но не сейчас. Не до неё. Да и интерес продолжать вечер пропал. – Извини, бэйб, мне срочно нужно уйти. – Зачем нам куда-то уходить? Мы же только заказали еду. –Мненадо уйти, – отрезал я. – Ты хоть объяснить можешь почему? – она потянула меня за рукав пиджака, и я едва сдержался, чтобы не нагрубить ей. С этой женщиной мне еще работать, мы с ней равные партнёры, и тёрки между нами недопустимы. – Похоже, нас вместе видела моя супруга, – я снова сел за стол, быстро допил остаток виски в стакане. – Она здесь? – Марго наигранно испуганно приоткрыла пухлый ротик. – Где она? Покажи. – Она ушла. Мне тоже нужно уйти. – Вот как? То есть ты хочешь сказать, что собираешься бросить меня здесь и бежать за своей старой вешалкой? Я поморщился. Ну почему любовницы всегда считают жён своих мужчин старыми вешалками? Славка на год младше меня, да и выглядит как щуплый подросток. Я оглядел Марго. Знойная, жаркая, горячая в постели. Да только при одном взгляде на нее в брюках становится так тесно, что хоть ширинку расстёгивай. К тому же умная, опытный юрист – палец в рот не клади. Моей жене с ней не сравниться. – Извини, – я снова поднялся. – Семья – это святое. Мне скандалы не нужны. – Марго нахмурилась, а я, взяв ее руку, поднёс к губам. – Мы обязательно проведем с тобой время, – и тихо добавил, – но не здесь и не сейчас. Быстро направился к выходу. Главное – вовремя ставить женщин на место. Никаких возражений, а принятие только моего мнения. Я и только я являюсь для женщины царём и богом. Улица неожиданно встретила ливнем, мгновенно вымочившим меня, как дворового пса. Я сейчас так себя и чувствовал. Виновато и тоскливо. Не думал, что когда-либо попадусь в обществе с любовницей на глаза жене. Она не заслужила такого. Владислава прекрасная женщина, отличная мать и хозяйка. К тому же у нас всегда были хорошие дружеские отношения, а самое главное – все эти годы нас связывала договорённость. Сев в свой новенький «Lexus», рванул с парковки. Срочно домой, разрулить неприятную ситуацию, объяснить, что Марго – просто коллега, и… Хм… То, как она прижималась ко мне, свидетельствовало совершенно о другом. Дождь усилился, порывы ветра срывали воду с разлитых на дорогах луж. Вымокший пиджак и рубашка неприятно липли к телу, запотели стёкла машины. К тому времени, когда я подъехал к парковке, меня охватило раздражение. В конце концов, почему я должен оправдываться? Славка виновата во всем сама. С тех пор как родилась Натка, покинула нашу общую спальню под предлогом, что надо быть ближе к младенцу, а потом и вовсе оборудовала себе гнёздышко в комнате, которую я планировал под свой рабочий кабинет. А ведь могла остаться и делить со мной постель, тогда мне не пришлось бы обзаводиться любовницами. Конечно, Владислава не относится к женщинам, которые могут ублажать мужской взгляд, скорее желудок, но ведь могла бы хоть как-то проявить какую-то женскую хитрость. Свободных парковочных мест около дома не оказалось, что ещё больше разозлило. Пришлось парковаться аж за сто метров от дома. Выскочил из машины, в сердцах хлопнул дверью и уже собрался бегом броситься к подъезду, как в освещении фонаря увидел худенькую фигурку. Слава? Хотел окликнуть, но вовремя опомнился. Сейчас не тот момент – жена не бросится в объятия к любимому мужу, а отношения выяснять на глазах у всего дома точно не вариант. Слава быстро семенила, опустив голову и будто не замечая, что дождь хлещет по ее плечам, спине. Вжала голову, как воробушек. Неприятно полоснуло сердце жалостью. Она ведь у меня хорошая, славная, под стать своему имени. Тихая, скромная, услужливая. Дома, в какое время ни приди, всегда ждёт накрытый стол, чисто и уютно, и дочь благодаря матери успевает в школе. В своё время Слава и мне помогала поступить в универ, и когда меня пригласили читать лекции в престижном колледже в Лондоне, натаскивала по английскому языку. Дождался когда она войдёт в подъезд, и вошёл следом. Стоял, прислушиваясь к звукам кабины лифта наверху, услышал хлопок закрывшейся двери. Неприятно заныло где-то под ложечкой. Что я скажу жене, что скажет мне она? Дочь, должно быть, спит. Не хочется, чтобы проснулась от того, что ее мама с папой выясняют отношения. Переждав минут пять и собравшись с духом, я нажал на кнопку лифта. Пока стоял в нём, зачем-то приглаживал рукой волосы, поправлял шарф, отряхивал пальто. В дверь звонить не стал, открыл своим ключом. В прихожей было темно, да и во всей квартире тоже, только из-под двери Славиной комнаты виднелась узкая полоска света. Интересно, что она сейчас делает? Стоит под дверью и прислушивается или сидит на краю софы и плачет? Вот честно, жалко мне её, но что делать, если нас связывает только дочь и удобный домашний быт? Стараясь как можно меньше шуметь, я разулся, снял пальто и повесил в шкаф и уже собрался пройти в ванную, когда дверь распахнулась, и в проёме показался силуэт жены. – Ты вернулся? – её голос казался спокойным, таким повседневным, словно ещё какой-то час назад она с расширенными от изумления глазами не смотрела на меня и прижавшуюся ко мне постороннюю женщину. – Да, – коротко сказал, кивнув. – Ты, наверное, голодный. Я сейчас разогрею, – она суетливо протиснулась мимо меня и бросилась в кухню. Чёрт, ну к чему это? Меньше всего хотелось сейчас сидеть за кухонным столом и наблюдать, как Слава суетится вокруг меня. – У нас сегодня лингвини с бешамель соусом, морскими гребеш… – она замолчала, когда я вошёл в кухню, жалобно исподлобья посмотрела на меня. – Не надо… – взяв из ее рук кастрюлю, отставил на стол. – Я не голоден. – Может, тогда чаю? – пискнула она. – Слав, – взяв ее за плечи, слегка тряхнул. – Я не хочу ни есть, ни пить. – А что тогда… – Что ты делала в ресторане? – вырвалось у меня. Наверное, надо было покончить с этим, раз подвернулся случай. – Я… работала, – она подняла на меня глаза, слегка прищурилась. – Люся попросила помочь, вот я и… Ну а почему бы и нет? Всё равно дома сижу, да и ты сказал, что вернешься поздно. – Ну как видишь, я пришёл раньше. Меня здорово стала задевать ее покорность. Стоит, смотрит на меня взглядом побитой собаки, а тявкнуть не решится. Мямля. А я, как назло, еще больше чувствовал себя сволочью, конченой скотиной. Славка словно нарочно ведёт себя так, чтобы мне было стыдно. Да ни фига! – Стас, ну не злись. Я уже и стол накрыла, мой руки, садись. В этот момент внутри меня что-то щёлкнуло, перед глазами словно белая пелена встала. Одним махом я смахнул со стола всё, что жена выставила – вилки, тарелки, стакан с молоком… Только услышал жалобный всхлип, повернулся на звук и, вцепившись пальцами в плечи жены, тряхнул что было сил. Ее тельце хрупкое трепыхнулось птичкой в когтях хищника. Чёрт, это же Славка, доверчивая дурочка! Я уткнулся лицом в ее макушку, вдыхая запах чего-то цветочного от ее волос. Ну зачем я так с ней? – Слава, Слав, ты что, ничего не понимаешь? – Она молчала, а я продолжал: – Я же мужик. Мне нужна женщина. Женщина, понимаешь? А не кухонная табуретка. Руки сами собой потянулись к воротнику ее блузки, рванули его. Пуговичка со звоном покатилась по полу. – Стас… – но было уже поздно. В конце концов, она моя жена и должна подчиняться мне, должна быть в моей постели, а не прятаться за стеной своей комнаты-кельи. Исступлённо гладил ее плечи, спускаясь к груди. Соски призывно вздыбились, и я наклонился, прижался губами к одному, всасывая. Ладонями обхватил ее ягодицы, приподнял и усадил на край столешницы. – Стас, ну не надо. Пожалуйста… Не надо? Ну уж нет, дорогая. Стянул жену со стола и, подхватив на руки, выскочил из кухни. Толкнув ногой дверь в спальню, в два шага преодолел расстояние до кровати и бросил на неё жену. Скинул с себя пиджак, спустил брюки. Слава лежала неподвижной жертвой, и я снова почувствовал себя гнусным скотом. Горечь собралась комом в горле. Ну ты же мне жена, пусть и нелюбимая, но ведь мы уже столько лет вместе… – Я прошу тебя. Она вновь попыталась оттолкнуть меня, но было уже поздно – теперь мной двигала какая-то непонятная страсть, похотливая, грязная, смешавшаяся с обидой, злостью, желанием покорить эту холодную женщину и пробудить в ней хоть какие-либо чувства помимо чувства ответственности домашней хозяйки. Уже через несколько секунд я стянул со Славы трусики и, раздвинув ноги, резко вошёл в неё. Она охнула, зажмурилась, плотно сжала рот, вызывая во мне желание растрепать эти непослушные губы. Впился в них, с силой проникая внутрь языком. Слава затрепыхалась, замотала головой, сопротивляясь. Жар заполнил всё моё тело, стягиваясь к низу живота. Два последних удара, и я кончил. Какое-то время еще лежал сверху, дрожал, взмокший от пота, потом скатился с неподвижной жены. Ну что, доволен, удовлетворён? Черт побери, нет! Распластался на спине рядом, глядя в потолок, и пытался угомонить дыхание. Рядом всхлипывала жена. – Извини, мышь, – назвал её школьным прозвищем. – Я не хотел так. – Стас, кто эта женщина? – неожиданно спросила Слава. – Та, что была с тобой в ресторане? Эммм… Дурацкий вопрос. Почему сейчас, а не раньше, когда я только переступил порог? Я сел на краю кровати, подхватил с пола рубашку и набросил на плечи. – Она никто. Коллега по работе. – Отчасти это была правда. Марго – коллега и, в сущности, никто. Чистый секс. Одна из тех, с кем я мог утолить телесный голод. – Давай спать, я устал. Слава поднялась, оглянулась в поисках одежды, разбросанной по полу. – Ты куда? – К себе. – Слав, мы муж и жена. Ты не думаешь, что нам полагается спать в одной постели? – Стас, но мы же давно уже всё решили. Не надо, пожалуйста… С неприязнью смотрел на ее раскрасневшееся от смущения лицо, нахмуренные брови. А может, послать все к чёрту, развестись и жить спокойно и вольно, заводить шашни когда и с кем захочу, а Натку просто навещать? Может, дочь даже захочет переехать и жить со мной. Что меня держит здесь? Я огляделся по сторонам. Стены этой квартиры? Нет. Я уже давно присматриваю для нас дом в ближайшем Подмосковье. Разделим все поровну – это не проблема. Слава сама решит, где захочет жить. Привычный быт? Да сам справлюсь, денег хватит, чтобы кормиться в хороших ресторанах. Родители, конечно, вспенятся. Для них Слава – это надёжный семейный тыл, нужный для моего карьерного роста. Видите ли, я как публичный человек должен быть едва ли не стерильным Но ведь сейчас двадцать первый век, сейчас совершенно другие понятия и устои. Дверь тихо затворилась за Славой. Ушла. Ну и пусть.