Глава 11 В четырнадцать в сельской школе девочки про секс говорили шепотом и краснея. Если вообще говорили. А в соседнюю деревню на дискотеку они бегали танцевать. Исключительно танцевать, конечно же. Меня в эти компании не принимали и тема осталась не раскрыта. Больше обсуждать было не с кем. Не с бабушкой же. В шестнадцать в детском доме со мной тоже общаться никто не рвался, но при этом открыто хвастались кто, с кем, в каких позах. Кто-то пугал жуткой болью первого раза и кровью, но все равно страшно гордился своими достижениями и тем, что они уже такие взрослые и продвинутые. Кто-то рассказывал совершенно противоположные истории о сказочных оргазмах. Рассказывали и о каком-то наслаждении, но я не понимала, откуда оно может быть, если кровь и больно? В общем, подробностей не жалели. Как и фантазий. Концы с концами у меня не сходились и я решила на всякий случай держаться от всего этого подальше. Неожиданным для меня стало внимание парней. Грубые подкаты. От просто наглых до самых откровенно-отвратительных. Отталкивающих. Кто-то даже подрался, не поделив меня, как мне рассказали, но я не верила. Не верила до тех пор, пока главная красотка и звезда местного разлива не зажала меня в углу со своими подружками. Она обвиняла меня в том, что я соблазнила ее парня и все внимание перетянула на себя, а такое не прощают. Нравы в детдоме оказались суровые и вот так, ни за что мне отрезали косу и расцарапали лицо. Бабуля выдрессировала меня не выпячивать себя. И я старалась изо всех сил, быть незаметной, но все же это как-то не так работает. После этой истории я научилась быть еще тише. Сливаться с местностью и не вылезать на передний план. В общем, секс для меня был темой не то чтобы запретной, но я не рвалась изучать этот мир в подробностях. И тем более на практике. Я готова была к этому с любимым человеком, но не просто так развлечения ради. После того как начальник пытался меня облапать и вовсе стало неприятно даже думать об этом. А сейчас с Гордеем… Чувствовала себя самой настоящей шлюхой. По первому зову готова. Доступная, влажная, на коленях. Для него. Он дразнил, касаясь, поглаживая, кусая, присасываясь, сминая кожу. Казалось, что ему самому нравится меня мять и наблюдать за реакциями моего тела. Лизнуть соски, подуть и следить, как они сжимаются в твердую до боли горошинку. Прочертить ногтем полосу по ребрам и смотреть, как волоски становятся дыбом. Шлепнуть по попе и любоваться тем, как алеет кожа. В его руках я поняла, что даже боль может быть сладкой. Вывернуться наизнанку. Превратиться в то самое порочное наслаждение. Легкие и нежные касания могут притвориться до боли острой лаской. Но все равно желанной. Член у Миронова очень большой. Вообще, не представляю, как в меня поместился. Я не ожидала, что мое тело так быстро покорится его власти, принимая так легко, будто бы он и не первый вовсе. Боли практически нет, только ее тень, растворившаяся в удовольствии. Она как острая специя. Только сильнее раскрывает вкус блюда. Он замирает глубоко во мне, а я схожу с ума от чувства наполненности. Его так много во мне. Его так много вокруг меня. Теплый аромат кожи с нотками цитрусовой горечи парфюма. Его руки, обвивающие мое тело и заставляющие стонать все громче. Оттого что ближе просто нельзя, невозможно, но хочется еще. Забраться под кожу и остаться там навсегда. Миронов потихоньку начинает двигаться. Медленно. Будто поддразнивая, чтобы захотела еще сильнее. А я хочу. Не могу сдержать стон и он для Гордея словно выстрел стартового пистолета. Он с силой толкается в меня бедрами и начинает двигаться, ускоряя темп. Вколачивается в меня на всю длину не жалея. Чем быстрее он меня трахает, тем быстрее приближается волна удовольствия. Я теряюсь в ощущениях. Оргазм накрывает неожиданно. Взрывает каждую клеточку тела. Накрывает горячей волной и сладкими спазмами. Сознание путается. Не знаю, из каких сил держусь на коленях. Ноги дрожат. Я никогда не испытывала ничего подобного. Все мои попытки мастурбировать не идут ни в какое сравнение с ощущениями, когда член внутри. Гордей догоняет меня и пачкает своим удовольствием мне задницу. Он тщательно размазывает свое семя по моей попе и пояснице. Пометил свою собственность. Он отстраняется, а я чувствую опустошение и как теплые капли стекают по бедрам. Он что-то делает за моей спиной, а я не знаю, как мне дальше быть. Я должна поблагодарить хозяина и скрыться с глаз? Мне не выдали инструкцию для шлюх, а в “Красотке” не было похожей ситуации. Смешно, но я и правда не знаю, как быть. А еще становится стыдно. Особенно глядя на белое платье, перепачканное алой кровью. Меня будто вытолкнули на сцену голой и ярко подсветили софитами. Не решаюсь повернуться к Гордею, даже когда он называет мое полное имя. Но когда он грозит продолжением - становится страшно. Следы крови на моих бедрах и отголоски боли не просто так. Пытаюсь ему объяснить, что мне нужен небольшой перерыв, но получается не убедительно и особенно унизительно. Он все еще в рубашке и брюках, а я снова перед ним на коленях и совершенно голая. - Я не понял. Ты мне отказываешь? - Нет, что ты. Я просто хотела бы попросить перерыв. Небольшой. - Вот пока в ванне поплещемся и будет тебе перерыв. Он снимает свою рубашку и укутывает меня в нее. "Чтобы не светила жопой перед прислугой", ну и добежать через коридор в его спальню и сбросить уже в ванной. - Гордей, можно я приму душ одна? - Что так? - Ты просил без соплей, а мне бы поплакать немножечко, - мне бы просто потянуть время, а вот Гордей принимает все всерьез. - Топиться не будешь? - Если бы я не хотела жить, утопилась бы сразу после того, как поняла, сколько денег буду должна за ремонт всему подъезду, - мне становится ужасно смешно, а вот он серьезнеет и вглядывается мне в глаза. Неужели думает, что вру? Я своей фразой застаю его врасплох и он даже замирает на середине снятия брюк. Стоит в одной штанине и слегка покачиваясь на одной ноге и, кажется, не знает, как реагировать. Он сразу становится какой-то простой, домашний. Будто и правда обычный человек. - Кстати, об этом. Ты говорила, что у тебя там побрякушки какие-то украли, - его фраза вмиг вышибает весь кислород из легких. Вот теперь мне и вправду нужно поплакать. - Да, - хриплю, приходится прокашляться, так сильно сжимается горло обидой. - Да. Там мелочь. Сережки. Они дешевые очень, но это последний подарок родителей. Плевать на деньги и остальное золото. Плевать на вещи. Это было самое ценное. Контуры лица Гордея плывут, подрагивают и размываются в одно соленое озеро. - Понял. Разберемся. Ты давай... - теряется он, замечая мои слезы. - Быстро тут. Я в другой ванной ополоснусь. И жду тебя в постели. Голую! - притворно строго рявкает он. А я почему-то чувствую, что хотел не меня напугать, а холодные слезы, что застыли в моих глазах. Быстро справиться у меня не выходит. Когда захожу под обжигающе — горячие струи душа, понимаю, как продрогла. И просто не могу покинуть их, даже когда все зеркала и стекла запотели, кожа распарилась и покраснела, а подушечки на пальцах сморщились, набрав воды. Вода уносит с собой усталость, слезы и несколько капель крови в сливное отверстие. Выхожу как и велено. Голая. Но полотенце же не считается? Ступаю на цыпочках по мягчайшему ворсу ковра. Мне сразу кажется странным, что Миронов никак не реагирует на мое появление. Никаких угроз и язвительных шуточек? Стра-а-анно. Подойдя поближе, я вообще хватаюсь за сердце от увиденного! Боже, был бы у меня с собой телефон! Конец пришел бы репутации грозного Гордея Миронова. Хозяин города сладко спит,откинувшись на подушки, а прямо по центру его груди, в коконе из огромных лапищ устроилась Анфиса! И тоже спит! Замурлыкала его! Похоже, она единственная женщина имеющая власть над Мироновым! Сердечко затапливает теплом, глядя на эту картину. Я поначалу хочу уйти спать к себе, но решаю сбросить полотенце и забраться под одеяло к Миронову. Чтоб потом еще чего не высказал мне. Подбираюсь к нему ближе и устраиваюсь у Гордея на плече. Я только чтобы гладить кошечку было удобнее! Говорят, каждая девушка так или иначе, влюбляется в своего первого и помнит о нем до конца своих дней. Если это правда, меня всю жизнь будет преследовать воспоминания вкусных поцелуев, горький запах цитрусов, теплой кожи со сладкими нотками табака. Я почти уплываю в сон, лежа на его плече. Но мышцы у него каменные, не расслабляются даже во сне! Отползаю на соседнюю подушку, отворачиваюсь спиной, вдыхаю аромат свежего белья и почти-почти-почти засыпаю. Но шевеление за спиной заставляет насторожиться. Миронов во сне, подтягивает меня вплотную к своему телу, прижимает мою попку к своему паху и щекотно сопит на ухо и шепчет мое имя. Он точно спит? Потому что вот этот стояк, упирающийся в меня, опять пугает! 12. Никогда не спала ни с кем в одной постели. Ни разу в своей жизни меня так крепко не обнимали и при попытке выбраться не зажимали еще сильнее. С Гордеем оказалось еще и очень жарко. Он прижимался горячей грудью к моей спине. Кожа к коже. Захватил в кольцо рук и переплел наши ноги так, что, казалось, без посторонней помощи не выбраться. Одеяло еще это… Я проснулась от настойчивых прикосновений. Рука сползла по спине к бедрам. Она казалась очень нежной несмотря на настойчивость и я, поощряя, потянулась еще за лаской. Миронову почему-то это не понравилось и он, сообразив, что я проснулась, резко развернул меня на живот. Хотела подняться, но он поставил меня на четвереньки, и я на секунду утонула лицом в подушке. Выбираюсь, но не решаюсь оглянуться. Только зажмуриваюсь покрепче, когда чувствую касание между ног. - Сухая, - хрипит его царапающий, сонный и недовольный голос. Миронов не церемонится. Сплевывает на промежность, размазывает слюну членом. Впивается пальцами в бедра, входит в меня одним толчком и натягивает до предела. Это слишком. Он огромный, а я совсем не готова. Хочется скулить от боли, но я только шире расставляю ноги и прогибаюсь в пояснице. Чтобы ему было удобнее, чтобы точно понравилось. Не могу выкинуть из головы мысль, что я здесь не с любимым человеком, а с мужчиной, который меня купил. Я здесь только для его удовольствия. Игрушку, как он вчера выразился “распечатали”. Теперь можно пользоваться не жалея. Не осталось и следа от вчерашней нежности. Миронов безжалостно вдалбливается в мое тело, увеличивая темп. Его дыхание становится чаще. Его пальцы оставляют синяки на бедрах. Терплю. Послушно принимаю каждый удар бедрами. До крови кусаю ладонь только бы не завыть. - Блять! - он резко выходит из меня, шлепает по заднице и переворачивает на спину. - Ножки раздвинь, красивая. Несколько секунд он просто смотрит. Его взгляд путешествует по моему телу, оставляя ожоги. Дольше всего он задерживается у меня между ног. Мне ужасно хочется, чтобы он коснулся! Даже ерзать начинаю. Гордей медленно поглаживает свой член. Его руки снова фиксируют бедра, но пальцы уже не впиваются в кожу. Одной рукой он тянется и очерчивает клитор. Обводит по кругу. Направляет член в меня, медленно входит на всю длину и сразу же выходит почти полностью. Трахает только головкой. Боль медленно растворяется в наслаждении, которое дарят его пальцы и член одновременно. Меня начинает потряхивать, но уже от удовольствия. В комнате разливается густой запах секса. Мы неотрывно смотрим друг другу в глаза, и это еще добавляет остроты происходящему. Сердце колотится на разрыв, напряжение внизу живота доходит до предела. Миронов ускоряется и становится еще лучше. Нависая надо мной, он склоняется, облизывает сосок, прикусывает зубами. Оргазм обрушивается на меня. Смывает реальность подчистую. Не могу и не хочу сдерживать стоны. Кричу. Пока меня накрывает волна за волной, Миронов переходит на бешеный темп, продлевая мой оргазм и приближая свой. Он выплескивается мне на живот, снова помечая собой. Собирает жемчужные капли и проталкивает их мне в рот. Жадно облизываю его пальцы под его пристальным взглядом. Он не отпускает меня в душ, не отправляет в свою комнату. Укладывает рядом с собой и лениво поглаживает грудь, иногда пощипывая соски. Я не заметила, что за окном все еще темно и до рассвета остается несколько часов для требовательных поцелуев, настойчивых прикосновений, пряных запахов, липких шлепков тел, громких стонов и частого шумного дыхания. Гордей / 3 Она спит. Мерно дышит. Ресницы мелко подрагивают. Увидев что-то во сне морщит нос и переворачивается на другой бок. Локоны черных волос, расползлись лианами по подушкам. Захватывают территорию и одуряюще пахнут. Чем-то нежным, но чертовски порочным. Скорой осенью, нагретыми на солнце яблоками и цветочным медом. Смелая. Или дурочка? Не испугалась пистолета в моих руках. Предложила мужем ее стать. Такого поворота я, конечно, не ожидал. Охренел конкретно. Соню хочется подмять, сделать своей. Навсегда. Сжать до хруста. Задушить в объятиях. Хочется едва касаться, боясь разрушить. Не могу понять, почему эта мелочь засела в моей башке - не вытравить. В постель свою нахрена притащил? Сам на себя разозлился, хотел вытрахать ее как положено, как хочется на самом деле, не сдерживаясь и отправить уже с глаз долой. Но как только напал на сонную девчонку - почуял неладное. Она слишком отчаянно старалась мне угодить и с каждым ударом бедер все сильнее зажималась. И тут я понял какой идиот. Тряслась она совсем не от удовольствия, а от боли. И молчала. Неужели это я ее так запугал, что она боится и слово мне сказать? И, главный вопрос, какого черта мне не похер?! Кинулся все исправлять. Успешно! Девчонка очень красиво и ярко кончает. Она плавилась в моих руках, была послушна каждому движению и сама щедро делилась ласками. - И как же ты такая страстная, до такого возраста осталась девственницей? Неужели не хотела? - шепчу в розовое ушко, пока она пытается отдышаться, после очередного подхода. - Хотела. Я же рассказывала. Только не вышло. Парень перепугался того, что я девственница и бросил меня. Растрепал зачем-то на работе. А в поликлинике сплетни расползаются быстро. Меня вызвал начальник. Думала отчитывать, а он поддержал. Поначалу. Потом лапать начал. И так противно было, хоть вешайся. Хорошо хоть отпустил, а не заставил, - расплавленная и измученная выдает все свои тайны. Вот этого она мне не говорила. Интер-р-ресно. - Не рассказывала, красивая. А со мной не противно? Я же тоже заставляю. - Нет. С тобой хорошо, - шепчет она сонно, а я целую и трогаю ее со всей нежностью, что могут выдавать мои грубые лапы, пока она не засыпает. Она отвернулась от меня, одеяло сползло к ногам, открывая изгиб талии переходящий в бедра и задницу сердечком. Нужно валить, пока я не пропал в ней снова. И так укатал нежную девочку, что она отключилась, как только кончила последний раз. Она так устала, что не просыпается, даже когда я шумно собираюсь и ухожу. На кухне Вовик, как всегда, заливает в себя литры кофе. Ей-богу, он скорее подохнет от этой дряни, чем от шальной пули. - Собирайся. И троих бойцов с собой заверни. Выезжаем чуть пораньше. - Куда? - Тут одному черту должность в плечах жмет. И хер в штанах лишний, - никто не может безнаказанно обижать девочек. - Гор, ты опять все сам? Давай пацанов отправлю. Пускай разбираются. Тебе сейчас светиться лишний раз... - А у нас, Вовик, антикоррупционный рейд. Только в плюс карме пойдет. Позвони Немченко, пусть наряд подгонит. Красиво постоят для журналистов. Кто виноват, что заведующий окажет сопротивление при задержании? Командую на выход и уже в тачке, когда опять речь заходит о женитьбе на камеру для предвыборной кампании, рассказываю о предложении Сони. - Не самая паршивая идея. У нее есть мозги, - кивает он и почему-то дико меня бесит. Оценил, смотри-ка! - Я не сомневался. Но какого черта вообще лезет в это? - Хочет угодить и скорее домой свалить. - У нее нет дома, - коварно улыбаюсь, - Кстати, об этом. Там кто-то во время потопа украл украшения. Нужно вернуть. Займись этим. - Сделаем. Третья поликлиника? Приехали. Глава 12 Я никак не могла проснуться. Приходила в себя ненадолго и тут же проваливалась обратно в черную пустоту. Организм брал свое. Он просто нагло отказался сотрудничать, пока не восполнит силы. Я перестала сопротивляться и улеглась обратно с сожалением отметив, что меня больше никто не обнимает. Пришлось оглядеться. Гордея и правда нигде не было. Зачем-то переползла на его подушку, как наркоманка, зарылась в нее носом и закрыла глаза. На секундочку. Утро наступило в начале второго. Миронов предусмотрительно оставил мне халат на краю кровати. Чтобы к себе голая не бежала. Позаботился, смотри-ка. Сбегаю к себе и стоя в ярко освещенной ванной, любуюсь в отражении огромного зеркала взъерошенной, зацелованной девицей. Совершенно голой! Халат вафельным облачком свернулся у ее ног. Она почему-то выглядит счастливой. Довольная улыбка почему-то не сходит с ее истерзанных припухших алых губ. Миронов как дикий зверь, после себя оставил множество следов. Пометил! Всю меня истерзал. Неугомонный! Глядя на эти отметины, вспоминаю, как ночью и до самого утра Гордей старательно их расставлял. Опять краснею. Улыбаюсь. Рассыпались созвездия синяков от захвата длинных пальцев на бедрах, стали видны полумесяцы засосов на груди и шее.Почему же так сильно хочется сохранить их? Кожа на животе, бедрах и попе неприятно стянута подсохшими следами его удовольствия. В душ он меня так и не отпустил. Черт! У меня совершенно отключилась голова. Нельзя было быть такой неосторожной! Чем только Гордей думал не пользуясь презервативами? Не думаю, что ему нужны дети от случайной… Меня. Я же должна чувствовать себя грязной и использованной. Почему же так… Хорошо? Нет никакого стыда или беспомощности. Только приятная тяжесть в мышцах и дурацкая эта улыбка… - Поздравляю вас Софья! Теперь уж точно никто смеяться над вами из-за девственности не будет! - торжественно объявляю, а девушка в отражении только смеется. - М-да, шампанское и правда бы не помешало. Мое сумасшествие прерывает звонок телефона. А вот и наш герой. - Миронов, а ты в курсе, что… - беру трубку и начитаю тараторить, но Гордей меня сразу осаждает. - Не знаю, что ты там за лекцию мне хотела прочитать, красивая. Давай потом. Ночью в кроватку тебя уложим и все-все расскажешь, пока я посплю, договор? Так вот. Вечером благотворительный прием. Ты идешь со мной. Шампанского, наконец, выпьем. Вчера забыли, - совершенно серьезным голосом говорит он, а я хихикаю и подмигиваю девчонке в отражении. - Виолетта уехала, так что сама там сообрази наряд. В пять заеду. - Хорошо. - Хорошо. Красивая, а что на тебе сейчас надето? - Ничего, - говорю и снова рассматриваю себя в зеркало, словно и он может увидеть. В ответ слышу только шумный выдох, лаконичное “Блять!” и долгие, долгие гудки. Наряд значит. Ну что ж. Поиграем. Гордей так и не приезжает. Не успевает, но присылает за мной Вову. Тот почему-то хмурый и на мое приветствие только кивает, никак больше не реагируя. Пытаюсь с ним завести беседу ни о чем по пути, но короткие “да”, “нет”, “без понятия” только подтверждают его скверное настроение. Странное что-то происходит, но расспрашивать страшно. Я, пожалуй, не готова к ответам. О его поведении забываю, как только мы доезжаем до места назначения, и я вхожу в зал, в котором проводят прием. Вова ищет парковку, а я изучать местность и иду искать Гордея. Дыхание перехватывает, так здесь красиво. Убранство некоторых комнат в Зимнем дворце точно скромнее здешних роскошеств. Бесконечное золото слепит глаза, в отражении тысяч зеркал можно заблудиться. Но нет, это не чересчур. Это уместно и даже… Завораживает. Зал такой огромный, что даже сотня-другая гостей располагается свободно, и нет ощущения духоты и давящей толпы. Только голова немного кружится от масштаба и хочется танцевать. Паркет будто просит, чтобы по нему скорее закружились влюбленные парочки! Я даже идти не могу спокойно. Звучит музыка, и я почти пританцовываю. Бедра сами двигаются чуть плавнее и пальчики рук в воздухе нащупывают несуществующие клавиши фортепиано . Нужно скорее найти Гордея и выпросить у него танец! Но зачем я ему, когда зал полон свободных роскошных красоток в великолепных нарядах? Миронов стоит у выхода на балкон с одной из таких. С бесконечно-красивой женщиной. Она эталон элегантности и стиля. Она единственная в этом зале наравне с мужчинами в брючном костюме. Но это совершенно не лишает ее женственности. Не успеваю к ним подойти. Не могу же я бежать пересекая весь зал и сбивая с ног официантов, лениво лавирующих между гостями с подносами полными закусок на деревянных шпажках и бокалов с искристым шампанским. Делаю несколько шагов в их сторону, но меня останавливает чья-то рука. - Не потанцуете со мной? - голос незнакомца царапает хрипотцой, ноябрьским холодом и одиночеством. Замораживает саму душу, если она все еще осталась с нами. Его рука все так же придерживает меня за предплечье и не собирается отпускать. Хотя я уже обратила на него внимание и можно было бы освободить от захвата. Мне неудобно отказывать, но так неприятна его настойчивость, что я пытаюсь капризно выдернуть свою руку. Это не спасает, но поднимая взгляд, вижу, как он опасно красив. Темные волосы небрежно спадают на лоб. Острые черты лица, подчеркиваются холодом светлых, почти прозрачных глаз, хоть и испорченных вседозволенностью. - Ну же, решайтесь. Ваш кавалер не составит вам компанию. Не сегодня. Что? Это еще почему? Хочу возмутиться вслух, оборачиваюсь, вижу как за Мироновым и неизвестной мисс совершенство, закрывается балконная дверь. Боже, зачем он только меня сюда звал?! Возвращаю взгляд своему собеседнику. Его вид кричит "я же говорил". Откуда он знает с кем я сегодня здесь? - Откуда вы знаете с кем я здесь? - делаю еще одну попытку вырваться, но он сильнее сжимает пальцы на моем предплечье. Кругом люди, смеются, болтают, пьют шампанское. Оркестр играет Лето. Еще немножечко и наступит Осень. Все так красиво и… Почему я опять сама не зная встряла в чьи-то разборки? Что происходит вообще?! - Ну же, не бойтесь. Всего лишь танец. Я ничего дурного не сделаю. - Вы уже делаете. Мне больно. И не отвечаете на вопрос. Вместо ответа он усиливает захват. Улыбка на его лице светится садистским удовольствием. Я умею терпеть боль и прятать эмоции. В детском доме и не такому научишься, если хочешь спокойно жить. Так что я полностью уверена, мое тело не выдает никаких реакций. Но он страшный человек. Он точно знает, что мне больно и как именно. И наслаждается. Ему вкусно даже просто наблюдать, как я прячусь. - Ну что вы, милая. Разве же это больно? Это так, дружеские объятия. Вот если бы я… Впрочем, подробности оставим на сладкое. Если жертву слишком сильно напугать, вкус мяса может испортиться, - он только не облизывается так аппетитно ему это все мне рассказывать. - Что вы от меня хотите? - Говорю же. Всего лишь танец. - Выбирайте, - обвожу рукой пространство вокруг нас, - Любая в этом зале явно будет только счастлива облизать такого представительного мужчину. Здесь предостаточно девушек кроме меня. - А хочу я… Вас. Любою, знаете ли, отнимать и ломать игрушки Миронова. - В детстве бубен не поделили, теперь отыгрываетесь? Я при чем? Я не игрушка! - Да? А почему он тогда развлекает судейскую дочь, а не вас, Софья? - Откуда вы… - Ивлев! - слышу голос Гордея за спиной и, наконец, могу выдохнуть. Миронов берет меня за другую руку и тянет к себе. На секунду я представляю, что сейчас начнется перетягивание меня вместо каната. Но, к счастью, эти два взрослых мужика все еще осознают, что находятся на публике. И такая дополнительная слава им сейчас точно не нужна. - Я смотрю ты, как всегда, любишь чужое заграбастать? Чего хотел? Зачем к девочке пристал? - Танец просил, Миронов. Хватит строить теории заговора. - Иди ищи партнера по танцам в другом месте. - Думал, своей поделишься. Она сколько стоит? А то я могу докинуть. Вдруг не хватает. Кулаки Гордея сжимаются до побелевших костяшек. А лицо непроницаемо. - Ну нет, так нет. Приятного вечера. Еще увидимся, - добавляет с издевкой Ивлев и растворяется в толпе. У Миронова только пар из ноздрей не валит, так он зол. - Поехали. Прокатимся немного, - это уже мне на ходу. - Мы же... Я же только пришла. - Хочешь еще с кем-нибудь поболтать? - он резко останавливается так, что я врезаюсь в него. Ничего не отвечаю. Все предельно ясно. К чему болтовня? Вечер окончен. Не оборачиваясь, иду к машине. Не дожидаясь Гордея или Вовы, сама открываю дверь танка и усаживаюсь. Миронов все делает так же молча, включает музыку и выкручивает громкость на полную. Но едет почему-то в противоположную сторону от дома. Странно, но комментировать не стану. Держу язык за зубами и когда он, выруливая на трассу, выжимает из машины все соки, разгоняя до предела. Мы быстро удаляемся от города, оставляя позади теплые огоньки в окнах домов. //////////////////////// Дорогие читатели! Стартовала история о Маше, из "Измена в подарок" https://litnet.com/ru/book/pishi-o-lyubvi-b451152 И о одном зеленоглазом писателе ( но это пока секрет) Читать тут https://litnet.com/ru/book/pishi-o-lyubvi-b451152 БЕСПЛАТНО В ПРОЦЕССЕ, ХЭ Спасибо огромное, что идете со мной =) С любовью, Ася❤️ Глава 13 Я люблю долгие поездки на машине. Когда дорога не заканчивается, меняются пейзажи за окном, города, люди, традиции. Смотреть в окно, наслаждаться видами. Высматривать цапель в поле, гадать что же там за птицы в небе. Открыть сайт со списком регионов и высматривать номера машин. Придумывать странные истории, куда и зачем едут все эти люди. Но не сейчас. Сейчас я вжималась в кресло от страха. В окно смотреть было боязно. Слишком резво там мелькали фонари и далекие огоньки домов. Вглядываться в темноту полей, хотелось еще меньше. Гордей гнал как сумасшедший по М4, обгоняя ленивые машины и, кажется, не планировал притормаживать. Я боялась и пикнуть, чтобы не отвлечь, но клатч, свалившийся с колен, сделал это за меня. Не рискнула наклоняться, чтобы поднять, но Гордей заметил, сбросил скорость и припарковался в ближайшем “кармане”. Я почему-то даже не дернулась за клатчем, а вот Миронов, отщелкнул свой ремень безопасности, наклонился и… Кажется, забыл, что делал. Ведь его горячая ладонь укрыла мою голень и начала путешествие вверх, к бедрам, задирая платье. Я сама потянулась к его губам, так сильно хотелось его нежность. Хотелось его. Черт знает что за коктейль из гормонов заставлял кровь по венам течь быстрее и творить безумства, но я обняла его лицо и поцеловала. Сначала робко, почти невинно. Затем смелее и тут уже он перехватил инициативу. Он сминал, кусал и посасывал мои губы. Зализывал свои укусы будто ему и правда нравится. Будто я нравлюсь. Его рука нежно, но с каждой секундой все настойчивее ласкала клитор через трусики. Присутствие ткани между его горячими пальцами и моей кожей неимоверно раздражало. Хотелось больше, еще. Я уже была влажной для него, когда он отодвинул полоску трусиков и вошел в меня пальцем. Не смогла сдержаться и застонала ему прямо в рот. Это-то и добило Миронова. Он, чуть не вырвав с мясом, отстегнул сдерживающий меня ремень и перетащил к себе на колени. Гордей все пытался меня раздеть, чтобы добраться до груди, а корсет не планировал так просто сдаваться. Судя по тому как Гордей начинал хмуриться, еще чуть-чуть и великолепное платье было бы порвано на лоскутки. Пришлось с сожалением убрать его руки и показать тайные завязочки на платье, легко освобождающие грудь. Миронов не терял времени, выпустил на волю член, сдвинул мои трусики и одним длинным движением насадил на себя. Прошипел что-то матерное мне в губы, пока я стонала от того, как сладко он меня растягивал. Его губы ловят мои соски, а руки заставляют ускориться. Пряный запах секса заполняет автомобиль. А дальше начинается гонка. Отчаянная погоня за удовольствием, которое один спрятал у другого. И чтобы добыть его, придется слиться в одно целое. Стать еще ближе, хотя кажется ближе уже невозможно. Оргазм накрывает неожиданно и такой сильный, что я просто теряюсь во времени и пространстве. Гордей догоняет меня в несколько движений и притягивает к себе на грудь. Зарывается носом куда-то в шею и шумно дышит. Между бедер снова горячо и влажно. Мы скоро доиграемся, если он не начнет использовать презервативы и не перестанет так щедро и часто заливать меня спермой. Мне бы возмутиться и напомнить ему об этом, но сейчас слишком сладко. Не знаю сколько времени мы так проводим, но я растаявшая и расслабленная почти засыпаю. Мне даже чудится, что Гордей, перебирая мои волосы, шепчет “ Моя, моя девочка”. Он аккуратно ссаживает меня с колен и даже пристегивает. Я не отпускаю его руку, пока он заводит машину и снова выруливает на трассу. Только теперь Гордей не гонит, а я засыпаю под мурчание мотора. Миронов будит меня на рассвете, нежно убирая волосы с лица и целуя в уголок губ. Молча выводит из машины. На улице зябко. Небо уже легонечко тронул рассвет и серые облачка, начинают подсвечиваться теплом. Мы идем по хлипкому металлическому мосту. Он утопить меня решил, после того как я заметила, что он способен на нежность? Но когда мы подходим к маленькой площадке, спрятанной гибкими ветвями ив, мне открывается завораживающий вид. Слезы подступают к глазам. Утопит, но красиво? - Это что? - пораженно шепчу одними губами. Миронов же молчит и только подталкивает меня в спину, чтобы подошла поближе к краю пирса. Старая ржавая конструкция поскрипывает и покачивается под ногами. И было бы страшно, но за талию придерживает крепкая уверенная рука. Гордей очень быстро мчался по трассе, но мы все равно не успели угнаться за летом. Осень пришла тихо. Наполнила холодными прожилками утренний ветер. Заставила улицы пахнуть свежестью, тишиной и пустотой. Если с наступлением весны хотелось проснуться, бежать, воплощать, начинать все заново, то осень притормозила, укутала пледом, выдала кружечку ароматного чая и грустный роман. Вечер воскресенья закончился, и настало время бесконечных сумерек. Легкое платье уже не спасало. Волоски на теле встали дыбом. Я передернулась от холода и обняла себя руками. Моих плеч коснулась шершавая ткань пиджака. Он все еще хранил тепло и аромат тела Гордея. Я из последних сил держалась, чтобы не закрыть глаза и не прижаться спиной к его груди, но он сам заковал меня в кольцо своих рук и прижал покрепче. Перед нами расстилается огромное озеро. На котором почти не видно воды. Вся его поверхность услана огромными зелеными листьями и нежно-розовыми цветами лотосов. Они, замечая первые лучи солнца, начинают медленно распускаться. Их несчетное количество и с каждой минутой розовых пятен на ярко-зеленом фоне становится все больше. Первый рассвет сентября удивляет своей нежностью. Очень жаль его пачкать, но снова откладывать на потом накопившиеся вопросы я больше не могу. Разворачиваюсь в его руках, и мои губы тут же попадают в сладкий плен. Он целует нетерпеливо, жадно, жарко. Будто я действительно ему нужна, а не отрабатываю долг. - Гордей, скажи, что будет дальше? Мне нужно знать, я ничего не понимаю. Ты ничего не рассказываешь, меня это пугает. Я не знаю, что и думать. Что там с последствиями потопа? Сколько я тебе должна? Как долго… Я еще буду нужна тебе? И ты помнишь о моем предложении? Ты так и не ответил. И может быть можно мне вернуться на работу? Твой дом прекрасен, но я не могу целыми днями спать и перебирать шмотки, - говорю на сбившимся от поцелуев дыхании. Захлебываюсь словами, но не могу прекратить поток. - Стать твоим мужем? - насмешливо хмыкает, а мне сбежать хочется от пренебрежения в его голосе, - Красивая, все сложнее, чем ты думаешь. - Да куда уж мне понять… - Предвыборная кампания — это слишком публичное мероприятие. Моя рожа висит чрез один билборд, во всех библиотеках и даже лифтах. Ты готова к такому количеству внимания и осуждению? Вывезешь, красивая? - Ты же будешь рядом. Да и долг… - рука Гордея ложится на мое горло и легонько, предупреждающе сжимает. - Что долг, красивая? Как ты себе представляешь ситуацию, когда с радаров исчезает щедро разрекламированная новенькая жена губернатора? Я не президент, мне это рейтинг не поднимет, а только уронит авторитет. - К-как жена исчезает? - неожиданно и против всякой логики пугаюсь близости озера. - Ты же рвешься отдать скорее долг и свалить. - Но я… - Я разве тебя неправильно понял? - Правильно. Не подумала, что это может навредить. - Так сильно хочется свинтить? - прищур черных глаз пугает, а захват на горле становится сильнее. - Устроим. Поехали. Он лишает меня своего тепла. Убирает руки, выпуская из объятий, разворачивается и идет к машине не оглядываясь. Глава 14 Оглядываюсь в последний раз на волшебное озеро, которое в лучах золотого рассветного солнца становится попросту сказочным. По небу разлитая акварель упирается в сочную зелень, разбавленную нежными брызгами розовых цветов. Лотосы распускаются, завидев солнце и начиная новый день. Тихо. Слышен только ленивый плеск воды, жужжание мошек и недовольные шаги Гордея, разносящиеся грозовым громом по округе. Он хотел показать мне красоту, а я снова все испортила. Его не разгадать. Жестокий и властный во всем, что касается работы, но при этом нежно любит Анфису, знает, где прячутся маленькие чудеса поблизости и щедро ими делится. А еще он умеет быть ласковым. Когда захочет. Мое тело сходит с ума от нежности его грубых пальцев вопреки всем предостережениям об опасности. Догоняю его уже у самой машины. Мы снова едем в неизвестном мне направлении, но я даже не смотрю на указатели. Доверяю. Он иногда злится, странным образом ревнует, но еще ни разу не сделал мне ничего плохого. Танк сворачивает с трассы на проселочную дорогу. Ну как дорогу… Спасибо, что гравием засыпана. Но на то он и танк, едет так же легко, как и по выглаженному асфальту. Мы въезжаем в сосновый лес. Я сразу же открываю окно и вдыхаю пропитанный смолой свежий воздух. Здесь почему-то всегда пахнет дождем, грибами и немного одиночеством. Тропинка нас приводит к небольшому домику, спрятанному за неприступным забором. Здание маленькое, но выглядит уюдно среди высоченных сосен. Всего один этаж и мансарда. На пороге нас встречает Вова. Обогнал, пока мы любовались озером? - Холодильник загружен. Ночью тут свежо, дрова для камина занес. Горничная подготовила все остальное, - без приветствий отчитывается скороговоркой Вова и из-за его спины правда выглядывает девушка, кивает и молча идет к очередному танку. Как только не перепутала, на каком приехала? - Красивая иди в дом, - почти рычит Гордей. Тут явно что-то произошло, судя по недовольным лицам, и стоять между ними нет никакого желания. Сбегаю в дом. Слушать их разговоры тоже не хочется, но пока разуваюсь в прихожей, сквозь закрытую дверь и грохот пульса в ушах до меня доносятся обрывки фраз. - Чем-то недоволен? Не устраивают мои решения? - обманчиво спокойно спрашивает Миронов. - Сам знаешь. Зря ее засветил. Ивлев не просто так там крутился. Он не упустит случая ударить, а пострадаешь совсем не ты. Не жалко? - До выборов осталось десять дней. Через два мы вернемся в город и все изменится. Ему уже не будет смысла дергаться. И проследи, чтобы Виолетта все подготовила. - Идиот ты, Гор. - Возможно. Но решение принято. Это не обсуждается. - Она не простит. - А мне это и не нужно. - Себе хоть не ври. - Свободен, - шипит сквозь зубы Миронов. Через пару минут машина уезжает, шурша шинами по гравию и снова становится тихо. Гордей остается на улице. Он курит две подряд, а я иду к нему и просто стою рядом, уткнувшись в плечо. Почувствовав, как я дрожу, обнимает, прижимая к своей горячей груди. Думает, замерзла? А я просто не могу уместить в себя все, что только что услышала. Хочется притвориться, что ничего не было и говорили они о ком-то другом. Совсем не обо мне. Я не хочу верить, что у нас с Гордеем осталось два дня, а после... Да, дура. Вот так отчаянно мечтала скорее сбежать, что сейчас до иголок, пронзающих сердце, страшно представить наше расставание. Такая дура, что кажется влюбилась. И отрывать себя придется прямо с кожей. Когда точно знаешь время своей смерти есть несколько вариантов: бегать и задыхаться в панике делая последние часы еще мучительнее или расслабиться и получать удовольствие, наблюдая за последним закатом мира. Я беру оба. Тихо рыдаю в ванной, куда сбегаю под предлогом того, чтобы смыть с себя прошлую ночь, проведенную в танке. При этом впитываю всю нежность, заботу, ярость… Все, что может мне дать Миронов. Дом оказался и вправду крошечным, но функциональным и уютным. Деревянный пол под ногами поскрипывал, добавляя жизни и тепла. Первый этаж вмещал в себя санузел, кухню и крошку гостиную. В последней, несмотря на скромные габариты, помещался круглый обеденный стол, камин и даже кожаный диван с креслицем напротив. Мансарда была царством сна. Почти всю ее площадь занимала огромная кровать. А главным чудом была панорамная крыша. В детстве мы с бабушкой ездили погостить к ее подруге, в соседнюю станицу. У нее в доме была похожая комната, в которую я влюбилась насмерть. Бабушка моих восторгов не разделила, хоть подруге и сказала, что это великолепно. А вот дома, на мои восторженные вздохи, был холодный и недовольный ответ, о том, что на самом деле вся эта ерунда непрактична, разводит грязь, плесень и сырость. Мне тогда было невыносимо жаль испачканную мечту, а еще я очень боялась становиться взрослой. Вдруг при выдаче паспорта, на сдачу выдают цинизм и строгость, отбирая все фантазии у маленького мечтателя? Здесь же, увидев всю эту красоту, я замерла не дойдя несколько ступенек до самого верха и просто не смогла идти дальше. Только зачарованно рассматривала красоту. Хотелось смеяться и прыгать на кровати, но нельзя. Взрослая же женщина. За домом нашелся небольшой пирс к тому же озеру, на котором мы были утром. Участок просто находится с другой стороны. Миронов молча поставил мне шезлонг, притащил плед и чай, пока я неотрывно ловлю каждый оттенок заката, до самых сумерек. С Мироновым мы почти не разговаривали. То разбегались в разные концы крошечного домика, то сливались в одно целое, просто столкнувшись взглядами. Пожар было не остановить. Ночью, преодолевая усталость и прогоняя сон, я неотрывно разглядываю звездное небо, пока Миронов срисовывает его карту, поглаживая кончиками пальцев кожу на животе. Огонь снова медленно разгорался, но уже не страстно и жадно, а медленно, лениво и сладко. Только ночью, пока Гордей расслаблен и увлечен моим телом, он дает молчаливое согласие распускать руки мне. Поглаживаю короткий ежик волос на затылке, спускаюсь к лопаткам и чувствую, как под кожей перекатываются мышцы. Провожу пальцами по груди. Трогаю чуть выпуклые контуры тату грозного волка, словно охраняющего его сердце. Его прохладные губы обнимают мои соски и нежно касаясь поцелуями, прокладывает дорожку к моим губам. Огонь медленно пожирает нас и это уже не поцелуй, а борьба. Одновременно с языком он вторгается в меня членом, прижимает к себе крепче и перекатываясь на спину, заставляет насаживаться на него сверху. Мы не можем оторвать губ. Гордей глубоко во мне и почти не двигается. Это так восхитительно прекрасно, тесно и глубоко, что я кончаю почти сразу. Кричу ему в ставшие почему-то солеными губы. Мир кружится, и я снова лежу на спине. Гордей размашисто толкается в меня в бешеном ритме, ускоряясь, догоняя и подводя меня к пику. Оргазм взрывает каждую клеточку в теле. Ослепляет. Я совершенно теряюсь, но он меня находит и держит в руках крепко-крепко. Не отпускает и когда выравнивается дыхание. У нас уже нет сил даже открыть глаза, но тела все еще переплетены, и мы делим одно дыхание на двоих, так близко. Гордей позволяет закинуть на него ноги и даже гладить свой шрам на щеке. Я его не вижу, но моя ладонь исследует его лицо, чтобы хотя бы так быть еще ближе. - Гордей, а откуда у тебя этот шрам? - наглея окончательно спрашиваю хриплым, срывающимся голосом. Спрашиваю и прикусываю язык, понимая, что моя несдержанность сейчас лишит меня его близости. Глава 15 Руки, исследующие мое тело, замирают на талии. В комнате темно, лунного света, льющегося через стеклянную часть крыши, не хватает. Я не могу разглядеть выражение его лица. Гордей не отталкивает. Он даже не убирает мою руку со своей щеки. Пытаюсь пальцами угадать его настроение. Кажется, хищник просто замер, решая сожрать или все же еще немного поиграть со своей добычей. Рядом с ним каждый раз остро. Опасно. Но почему-то хочется не бежать, избегая бури, а наоборот, быть всегда в ее эпицентре. Прижаться к груди ближе. Потереться своей щекой о его колючую. Поцеловать нежную бугристую кожу шрама и надеяться, что он не почувствует, как бешено стало колотиться сердце, пытаясь вырваться к нему. Он долго молчит. Только стальная хватка на талии становится сильнее. Лежим, дышим друг другом. Я вся пропиталась его ароматом насквозь. Он забился в легкие, пробрался под кожу и, похоже, останется там жить навсегда. Понимать это, в свете подслушанного сегодня разговора, особенно больно. Пытаюсь заглушить эти мысли. Трусь о его колючую щеку. Целую, куда дотянусь. Просто касания губами, а у меня столько восторга, что почти не умещается в груди. У нас есть только здесь и сейчас и это у меня уже никто не отнимет. - А как ты думаешь, красивая? - звучит в тишине его царапающий низкий голос и волоски на коже становятся дыбом. Не оттолкнул и не загрыз. Пока только лениво покусывает. - Наверное, какая-то жуткая история бандитских разборок? Шальная пуля, все дела, - нервно хихикаю не удержавшись. Гордей начинает мелко дрожать, а я пугаюсь. Стараясь не отрывать себя от его обнаженного тела, тянусь к ночнику включить свет. Оказывается, Миронов просто смеется! Первый раз вижу, как его наглую морду озаряет настолько счастливая улыбка! Это уже совсем не звериный оскал. - Что? - начинаю зло сопеть, а он только растягивает улыбку шире. - Ничего. Но в целом ты права. Все примерно так и думают. А я не спешу разубеждать, а только загадочно молчу и иногда распускаю слухи. И это мне всегда работает плюсом к уважению. - А на самом деле? - А на самом деле история простая и немного позорная. - Расскажешь? - Это же секрет. Вдруг разболтаешь? Конец моему авторитету. Тайна-то позорная, - повторяет он, пытаясь отговорить от дальнейших расспросов. Или, наоборот, заманить? - Я разболтаю?! Никогда! Ай! - очень-очень серьезно говорю я, а он щиплет меня за пятую точку! Вот и как с ним вести переговоры?! - Ладно. Но учти. Об этом знают только два человека. Я сразу пойму откуда утечка. - Что, так уверен во втором человеке? Никогда не проболтается? - Уверен больше чем в себе. Очень серьезно киваю и умащиваюсь у него на груди поудобнее, чтобы слушать внимательно, но ни сантиметром не отрываться от его кожи. Права была Анфиса, это самое удобное местечко во всем Миронове. Тут слышен стук сердца и можно почувствовать его голос. Низкие, вибрирующие ноты раскатов грома, которые с каждым словом, пускают разряды электричества по коже, заставляя волоски становится дыбом от удовольствия. - В общем, мне было шестнадцать, когда мама притащила в дом нового мужика. Борис был крутой. Самый настоящий капитан дальнего плаванья. А еще у него была коллекция ножей и настоящий пистолет. Я тогда оружие впервые в руках держал. Удивился, помню, что ствол такой тяжелый. Совсем не такой, как пластиковые игрушки. Пацаны в школе обзавидовались. И появлялся он редко. Меня все устраивало. До тех пор, пока не притащили Яра. Маме он почему-то нравился, а мне, понятное дело, нет! Еще и возиться с ним приходилось… Гордей делает паузу, а я замираю в ожидании продолжения. Он впервые передо мной так открыт. Даже по груди гладить перестаю. Боюсь спугнуть. Но он накрывает мою ладонь своей, как бы намекая, чтобы продолжала. - Как-то я сбежал на котлован с пацанами купаться. Родители всем запрещали, но у нас был четкий план как не спалиться. Плавали без трусов, чтобы мокрые не заметили. Везло только Севе. Он прогуливал бассейн, но ходил с нами. У него, наоборот, проверяли наличие мокрых плавок и полотенца. Сейчас звучит по-дурацки, конечно. Гордей хрипло смеется своим воспоминаниям. Променять чистый бассейн на жуткий котлован, это очень логично. Не удивительно, что мужчин меньше на нашей планете. Они просто не доживают. И дальнейший рассказ, яркий пример. - В тот день новое бревно притащили, чтобы прыгать. Яр увязался за нами. Я даже не сразу заметил его. Он только на половине пути спалился. Пришлось, под дикий ржач гиен, брать его с собой. А потом все случилось слишком быстро. Мы пришли на пляж, разделись и я первый побежал прыгать с бревна. Дурак, да, но шило в заднице никак не отменить. - Там что-то было? Под водой, да? - Догадливая какая. Да. Была чудесная арматура, на которую я напоролся. В мутной воде было ни хрена не видно вот и… А потом я отключился ненадолго от шока и стал тонуть. Тут и пригодился Яр. Он чуть ли не с рождения занимался плаваньем. Что не удивительно для сына моряка, но тогда очень пригодилось. Вытащил меня, помог с раной. Воду таскал из котлована кровь смывать. - Он тебе жизнь спас получается, - говорю очевидную вещь и усиленно молчу о пользе промывания рваных ран грязной водой - Получается. - Но вы так и не стали друзьями. - Нет, красивая. Слишком уж мы несовместимы были. А потом и вовсе дорожки разошлись. Он ушел служить государству, а я против него. - Но сейчас… - Сейчас, совсем другое время. Да и государство. Так. Все, - Гордей поднимает мое лицо за подбородок, жестко удерживая пальцами, чтобы заглянуть в глаза. - Учти, проболтаешься, я знаю, где тебя искать, - в его голосе столько металла и отстраненности, что моментально замерзаю, но тут же оттаиваю, получив вкусный поцелуй. - Я уже все забыла. Это была шальная пуля. Или когти медведя?.. - Чувствую его улыбку кожей. - Давай спать. Спокойной ночи, красивая, - он выключает ночник, укрывает нас одеялом и, кажется, моментально отключается. Я еще недолго сопротивляюсь сну, размышляя, как и почему он решил со мной пооткровенничать, но на секундочку закрываю глаза и… И когда открываю, замечаю, что уже утро. Солнце не ослепляет только потому, что на улице пасмурно. А еще жуткие глаза на подушке перед моим носом. Кричу, выдыхая весь воздух из легких. Суматошно сползаю с кровати, путаясь в простынях, падаю на пол. В этот момент в спальню врывается Гордей с пистолетом. Доброе, блин, утро. - Ты чего, красивая? Что случилось? - Гордей, выпутывает меня из плена одеяла, по пути успев облапать во всех местах, куда дотянется и ставит на ноги. Миронов не знает, куда примостить пистолет. Даже разочек пытается запихнуть его за пояс, но обнаруживает, что стоит в одних боксерах. Ему приходится выпустить меня из рук, чтобы положить его на столик. Я же, не могу перестать коситься на соседнюю с моей подушку. На белоснежной наволочке лежит маленький растрепанный, с виду невинный, букет цветов. Но это только с виду. - Там паук! Огромный! Зеленый! - визжу, вспоминая ,как пялился на меня разом целый десяток глаз. Отбираю одеяло у Миронова и укутываюсь в него плотнее, чтоб перестал наконец меня лапать и сосредоточился на самом главном. Впервые в его жизни такое важное убийство. - Ах, это. Прости, красивая. Это я вышел покурить, грибы заметил, решил собрать немного, а трава эта сама в корзину прыгнула. Думал, всю живность оттуда вытряхнул, но… - Ты что?! - шепчу шокировано, забывая об опасности. Миронов сам собирал букет? У меня никак не складывается пазл реальности и того, что сейчас происходит. Это что-то из жизни нормальных людей. Но у нас с ним такого быть не может. Время наше сильно ограничено. Зачем ему делать такие жесты? - За грибами сходил, увидел цветы и… А ты что орала-то так? - Так паук же! - Ну не сожрал бы он тебя. - Смотрел он очень жадно. Я бы не удивилась, - развожу руками и капризно показываю на подушку, чтоб выполнил скорее свой мужской долг. - Ерунда какая. Миронова настигает моментальная карма. За то, что не поверил мне и смеялся над поступками паука. Последний оказывается особо опасным видом и прыгает на Гордея, когда тот слишком смело и нагло приближается снова вторгаясь в его пространство. Смеюсь, наблюдая, как Миронов, прыгая на одной ноге, пытается скинуть с себя зеленое чудовище. Грязно матерится и в целом не выглядит очень довольным жизнью. Я только злобно хихикаю как настоящая ведьма и не могу удержаться от еще одной шалости. - Гордей, на спине! - говорю, пытаясь подавить смех. Миронов еще какое-то время пытается дотянуться до лопаток, но ничего не выходит. Он медленно оборачиваясь, замечает, как я давлюсь смехом. - Ты же понимаешь, что нам сегодня еще спать в этой постели? А он отсюда не уйдет. Будет ждать до вечера, чтобы отомстить. Знаешь, что человек за всю жизнь во сне в среднем съедает до восьми пауков? А этот может и в нос залезть. Ив ухо, - с очень серьезным лицом, запугивает меня Гордей, мрачно наступая. А я не в силах сдержать улыбку. Бросаю одеяло под ноги, выпрыгиваю из него, с визгом выбегаю из комнаты совершенно голая, и ссыпаюсь по лестнице. Миронов ловит меня где-то между кухней и гостиной. Набрасывается как оголодавший зверь на мои губы поцелуями, шею - укусами. Я только жмусь ближе и нагло запускаю руку под резинку боксеров, когда животом чувствую его горячее возбуждение. Мы так и проваляемся полдня на диване в гостиной. К обеду Гордей пожарит шашлык и картошку на Костре. Он будет мне скармливать самые сочные кусочки прямо руками. Забрызгивая всю меня мясным соком. - Это настоящее сумасшествие. - Это ты еще не видела сумасшествия. Гордею показалось мало меня испачкать, он захотел испачкать красиво. Притащил бутылку шампанского и встряхнув ее хорошенько залил меня всю холодной пеной. Пузырьки радостно и щекотно лопались на коже. Соски мгновенно собрались в твердые горошинки, Миронов все пытался их поймать губами, слизывая капли шампанского. После утащил меня липкую в сауну и долго, долго отмывал... Все его нежности и безумная страсть были слишком хороши, чтобы быть настоящей жизнью. Она ворвалась в наш идеальный мир на следующее утро, звонком Вовы. Вот так обычно в реальном мире и заканчиваются сказки. Глава 16