– Смерть моего младшего брата нельзя оставлять безнаказанной, – сказал он сидевшим в кружок парням. – Легавые ничего не желают делать, эти сукины дети хотят загубить дело. Надо действовать. Устремленные на него глаза горели, как раскаленный добела металл. – Да… Нам надо рассчитать удар, – сказал другой парень, – надо перебить этих ублюдков. Что ты предлагаешь? * * * Лемаршан смотрел в окно. Машина все время стояла на месте, вдоль бровки, между двумя другими автомобилями. Он хорошо знал, откуда она приехала: из гаража уголовной полиции. И внутри кто-то был. С нарастающим раздражением он констатировал, что сидевшая за рулем женщина даже и не думала прятаться. Сквозь лобовое стекло он не видел ее глаз в полумраке салона, но догадывался, что эта паршивка наблюдала за ним. Он задернул занавеску, допил кофе и поставил чашку в раковину. Машина под окнами составляла серьезную проблему. Очень может быть, что она следила за ним от самого комиссариата, хотя тогда он и не обратил на нее внимания. Он хорошо знал, что они собираются сделать: они добивались, чтобы он занервничал и наделал ошибок. И он прекрасно понимал, что это у них получается: в том, что они нахально стояли у него перед домом, даже не прячась, было что-то чертовски оскорбительное и унизительное. Он спрашивал себя, а не выйти ли ему на улицу и не велеть ли филерше за рулем убираться подобру-поздорову? Неудачная идея: она скажет, что кого-нибудь ждет. Он до жути разозлился. Но именно это и входило в их стратегию. Он вернулся к окну и снова приподнял занавеску. Эта баба не двигалась. Вот дрянь… Его вдруг одолело сильное желание уединиться в туалете. Сидя на стульчаке с низко спущенными трусами, он тужился и вдруг увидел, как из пениса потекла беловатая мутная жидкость, и почувствовал запах дохлой рыбы. Черт! Головка пениса продолжала толчками выпускать сперму, а ведь у него не возникло даже слабой эрекции. Это был один из странных симптомов опухоли, которая пожирала его мозг. И это могло случиться, когда он слишком громко смеялся или тужился, как сейчас. Он настолько боялся, что такое с ним произойдет на работе, что носил под одеждой прокладки. Это все загаженная карма. Наверное, в прошлой жизни он натворил много гадостей, да и в следующей мало что изменится. Он подтерся, натянул брюки и вернулся к окну. Как и следовало ожидать, машина стояла на прежнем месте. Начинало вечереть. Потеряв терпение, Лемаршан открыл ящик на кухне и выбрал один из «телефонов-призраков», лежащих там: одноразовых телефонов с заранее оплаченным временем. – Да? – раздался голос в трубке. Это был голос зрелого мужчины, излучавший ауру авторитарности. – Возле моего дома несет вахту какой-то автомобиль, – сказал Лемаршан. – Женщина, сидящая внутри, – полицейская. Я полагаю, они хотят оказать на меня психологическое давление… – Она одна? – Да. Лемаршан увидел высокий силуэт, большой лоб, впалые щеки, изборожденные морщинами, а главное – взгляд такой невероятной синевы, что вызывал дурноту. – Я хочу ее видеть, – произнес голос по некотором размышлении. – Знать врага в лицо – основной принцип, Серж. И вот что мы сделаем. * * * На другом конце линии высокий человек отсоединился и подошел к огню. Итак, гончие взяли след. Им не понравилось, что у них только что выкрали важную улику прямо в помещении комиссариата. И они не могут вынести такого унижения. Высокий человек погрузил свой синий взгляд в огонь. Такую синеву даже в мыслях себе не представишь. Что ж, прекрасно. Бой завязался. При этой мысли его тонкие губы сложились в улыбку. Долина Узбин, Афганистан, 19 августа 2008 года, 1:40 утра, в горах, в 60 километрах от Кабула. В свете ламп синеглазый офицер разглядывал распростертые тела десяти убитых французских военных. Они попали в засаду. Вооруженные «АК-47», противотанковым гранатометом и снайперскими винтовками, члены «Хезб-е-Ислами» напали на патруль в соотношении сил пять к одному. Сто пятьдесят талибов против тридцати солдат. Синеглазый офицер слишком поздно прибыл для подкрепления со своими людьми и был в ярости. Он предупреждал командование, что этот сектор очень опасен. Итальянцы, которые были здесь раньше, не выходили за пределы базы, после того как потеряли одного бойца. В слабом свете звезд, пока еще не смолкли мортиры и вблизи гудели вертолеты «Каракал», синеглазый офицер, стоя среди скал, посмотрел на своего заместителя. – Миссия плохо подготовлена. Никакой авиаразведки… Западня, которой можно было избежать… будь у нас необходимые средства и линия связи с командованием… Вызови журналистов. Я хочу, чтобы завтра во всех французских газетах появились статьи. Пусть страна знает, что в армию у нас берут всех, что в бою наши солдаты достойны восхищения, но что французская армия их вербует на убой. Я не позволю, чтобы моих солдат убивали только для того, чтобы высокое начальство смогло отпраздновать парадом Четырнадцатое июля. 29 Самира слушала альбом «Vulgar Display of Power» группы «Pantera», диск 1992 года, который многие считают лучшей метал-записью всех времен. Она уже собралась устроить хедбэнгинг, неистовый танец металлистов, для которого требуется только что есть мочи мотать головой, но тут увидела выходящего из дома Лемаршана. Продажный полицейский спустился по лестнице, прошел по двору, миновал ворота и уселся за руль своего фургона. Так-так… Самира подождала, пока он отъедет, и включила зажигание. Потом быстро вырулила на улицу и спустилась по спуску. Лемаршан повернул налево, она за ним, не теряя фургон из виду. Сейчас их разделяли метров тридцать. Между ними втерлись какие-то две машины. Замечательно. Она бы охотно нацепила на фургон маячок, но на это тоже нужно разрешение судьи. Пятью минутами позже Лемаршан выехал на окружное шоссе по съезду № 17 на уровне Бальма и Старого города и поехал на юг. Она схватила мобильник. Мартен ответил после первого же гудка. – Дело пошло, – сказала Самира. – Он на окружном. – Думаешь, он тебя засек? – Уверена. Он несколько раз выглядывал в окно. – Очень хорошо. Не теряй его из виду. Они проехали торговые кварталы Тулузы и миновали Донвиль, где в последний раз обозначился телефон Мусы. После Монтескье-Лорагэ они съехали с шоссе А61 на шоссе А66, короче, на юг, к Арьежу. Этим же маршрутом, очевидно, ехали Муса и Кевин, поскольку минут через десять они миновали Мазер, где в последний раз обозначился телефон Кевина. Проклятие! Они что, едут прямиком в логово похитителей? У Самиры по венам побежал адреналин, и по телу прошла дрожь погони. Но что-то не заладилось. Лемаршан знал, что она висит у него на хвосте, и вряд ли приведет ее в самое логово… И еще он знал, что она не рискнет потерять его на пустынной дороге. Но тогда куда он едет? Ей не хотелось слишком приближаться к фургону, но это было нелегко: он шел со скоростью ниже разрешенной. Чтобы такой легавый, как он, ехал со стариковской скоростью? Можно было подумать, что он нарочно издевается, передвигаясь вот так, нога за ногу. Она ни капельки не удивилась, когда небо над холмами потемнело и свет в салоне тоже померк. Они обогнули Фуа, префектуру и второй по величине департаментский город с населением 9 700 жителей. Холмы вокруг становились все выше. Вскоре на горизонте показались вершины гор. На фоне неба, где уже загорелись звезды, они выглядели угрожающе. Наступила ночь. Пейзаж поглотила темнота. И сразу усилилось ощущение одиночества, заброшенности, будто приехал на самый край света. На выезде из Тараскон-сюр-Арьеж, после круглой площади с церковью и пустынным кладбищем в лунном свете, они свернули с шоссе N20 на шоссе D8 и сразу оказались посреди еще более дикого пейзажа. Покрытые лесом склоны подступили к самой дороге. Временами долина чуть расступалась, и показывались голубоватые луга, окруженные темным лесом и потемневшими холмами. Лемаршан не мог не замечать фар, которые так долго его преследовали. У Самиры нарастало такое чувство, что она едет прямиком в пасть к волку. А вот каковы у этого волка намерения – это еще вопрос. И Лемаршан, и его подельники – отнюдь не идиоты. Они должны понимать, что она постоянно держит свою группу в курсе событий. А это что? В свете фар мелькнул знак въезда в деревню. Она сообразила, что в последний раз, когда они с Сервасом и Эсперандье выезжали на место преступления, здесь они не были: Муса Сарр был убит в северной части департамента. На краю деревни расположился ресторан. Он стоял на берегу невидимой реки, обсаженной высокими тополями, которые проступали в темноте, как бледные призраки, несущие караул. Лемаршан поставил машину на маленькой парковке. Самира поехала за ним, не останавливаясь, миновала въезд на парковку, сделала полный круг по площади и повернула назад. Подъехав к ресторану, она увидела вывеску «ВСТРЕЧА ОХОТНИКОВ», написанную на щите, сколоченном из неструганых досок, в стиле Дикого Запада, однако освещенную неоном. Лемаршан исчез за дверью ресторана. Самира быстро набрала Мартена и обрисовала ему ситуацию. – Что мне делать? – Иди за ним. – Но он меня узнает. – Конечно узнает. Когда хотят устроить тайную слежку, выбирают не такого приметного агента. – Мартен, как же ты меня достал… – Я тоже соскучился. Люблю тебя. Она пересекла шоссе и въехала на паркинг. Там стояли пять машин, включая фургон Лемаршана. Самира запарковалась с краю и посмотрела на часы на световом табло автомобиля.19:30. В условиях комендантского часа ресторан закроется через полтора часа. Парковку освещали маленькие лампы, вмонтированные в землю далеко друг от друга. Подождав минут пять, она вышла из машины, вошла в ресторан и заказала столик. Девушка, сидевшая за стойкой приема, поправила маску, покинула свое место и направилась к ней, чтобы провести по залу к столику. Ресторан был обычный, сельский, с темными балками потолка, ярким огнем в камине, с клетчатыми скатертями и картинами псовой охоты на стенах. Когда Самира вошла в зал, Лемаршан поднял глаза и уставился на нее, не скрывая ни враждебности, ни бешенства. Она глаз не опустила и спокойно выдержала его взгляд. Кончилось тем, что он опустил глаза и принялся изучать меню. Она села за столик, который ей указали, спиной к стене, и быстро оглядела зал. Народу в зале было немного: две супружеские пары, одна постарше, видимо, пенсионеры, другая помоложе, лет пятидесяти. Молодая семья из родителей лет тридцати с тремя маленькими детьми, которые не могли усидеть на месте и ужасно шумели. И еще высокий худой человек лет шестидесяти, с худым загорелым лицом, сидевший в углу, опустив глаза в тарелку. И плюс Лемаршан, один за столиком. Мысли Самиры снова вернулись к полицейскому: интересно, кого он поджидает? Очень скоро она это узнает. Когда девушка подошла принять заказ, Самира выбрала антрекот с луком шалот. Лемаршан уже принялся за еду, и она вдруг почувствовала себя не в своей тарелке. Похоже, он никого не ждет. И она не видела, чтобы он доставал мобильник. Тогда ее начал мучить один вопрос: чего ради он ее сюда притащил? Она повнимательнее рассмотрела соседей. Пожилой мужчина лет пятидесяти буквально пожирал ее глазами, словно хотел похитить, но, стоило ей посмотреть в его сторону, сразу отводил глаза. Легавый, что ли? Отец семейства несколько раз посмотрел на ее черные кожаные легинсы и пуловер со шнуровкой на груди, и она его уничтожила взглядом. Шестидесятилетний джентльмен в одиночестве поглощал еду в своем углу, уткнувшись глазами в лежавшую перед ним открытую книгу. На нем был безупречный серый костюм и белоснежная рубашка с жестким воротом. Лемаршан за ней наблюдал. Черные зрачки его глаз занимали всю радужку и, казалось, всасывали в себя свет, как черные дыры. Сердце у Самиры, помимо ее воли, забилось сильнее, когда она увидела, как на губах полицейского заиграла наглая улыбка, и было в ней что-то отвратительно непристойное. А потом улыбка мгновенно исчезла, уступив место выражению такой неприкрытой жестокости, ненависти и презрения, что у Самиры по спине прошел ледяной холодок.