На площади Капитолия, как и во всей Тулузе, время было остановлено в 21:00. К этому обязывали комендантский час и операция «Замерший город». Улицы пусты, металлические ставни опущены. Словом, все, как в 4:00 утра. Однако в коридорах и кабинетах ратуши царило небывалое оживление. Все ответственные работники муниципалитета провели этот день, организовывая новые ограничения и пытаясь понять, каковы будут последствия, учитывая, что перед мэрией сгрудились человек 200 манифестантов. Сейчас все собрались в кабинете мэра по совсем другому поводу. В перегруженном позолотой кабинете народный избранник выглядел мрачным, как в худшие моменты. Он разговаривал по телефону с директором Департамента гражданской безопасности, а перед ним расположились директор кабинета, директор коммуникации, заместитель по политике безопасности и профилактике преступлений и главы администрации округов Мирей, Рейнери, Бельфонтен и Тулуза-Север. – В округах Рейнери, Бельфонтен, Изард и Багатель начались беспорядки, – говорил начальник департаментской службы безопасности в микрофон конференц-связи в форме трехконечной звездочки. Лица у всех вытянулись. – Я не хочу повторения две тысячи восемнадцатого года, – предупредил один из членов муниципального собрания. – Не предпринимайте ничего, что могло бы подлить масла в огонь. В 2018-м в нескольких кварталах прогремели взрывы, шестьдесят машин сгорели, автобусные остановки и прочее движимое городское имущество было уничтожено. Жертвами среди полицейских стали те, кто сопровождал пожарных, когда начались поджоги, и попал в засаду. Их закидали камнями. – После смерти мальчишки это надо было предвидеть, – продолжил мэр. – Почему же вы это проглядели? На другом конце провода молчали. – Поступали сигналы от «Фарос», на «Фейсбуке» и «Снэпчате» тоже появлялась информация, что что-то готовится, но угадать, что и когда, было трудно… «Фарос» – «Платформа упорядочения, анализа, сопоставления и использования сигналов» (видимо, такое название придумал какой-нибудь бюрократ, любитель звучных акронимов[43]) – система отслеживания упоминаний о случаях педофилии и развратных действий по отношению к несовершеннолетним, а также случаев разжигания расовой ненависти и призывов к насилию в Сети. – Мобилизованы двести полицейских, люди из Дирекции республиканской безопасности и государственной безопасности, – продолжил директор. – Высланы вертолеты жандармерии для контроля с воздуха. Кроме округов Багатель, Рейнери и Бельфонтен, сигналы о сожженных машинах поступили из Изарда, Коломье и Бланьяка. В следственном изоляторе Сейсс тоже начались беспорядки. Следственный изолятор Сейсс был известен своей перенаселенностью: случалось, что на каждом этаже там содержали по 110 задержанных. – Черт побери! – воскликнул мэр. – Мы уже провели около двадцати восьми задержаний, – чуть спокойнее сказал директор. И это еще не конец. Он умолчал о том, что из двадцати восьми задержанных двадцать пять тут же отпустили домой, сделав им соответствующие внушения и призвав к порядку. Густые брови мэра встопорщились больше обыкновения, он поблагодарил, попросил держать его в курсе и отсоединился. Потом оглядел своих заместителей таким взглядом, словно перед ним возник призрак Жозефа де Риго, первого мэра Тулузы, который умер на гильотине 20 апреля 1794 года. – Можно подумать, что одной скверной новости в день недостаточно: то ковидные ограничения, то беспорядки… * * * Обитатели «коробочных» жилмассивов услышали над головой стрекот вертолета. Стены от этого стрекота завибрировали, словно в Южном Лос-Анджелесе в 1992 году[44]. К стрекоту прибавился вой сирен, и те, кто жил на верхних этажах, увидели дым и отблески пожаров. Для тех, кто жил в других местах и смотрел на все происходящее на экранах телевизоров, может, это и было интересными картинками. А для местных жителей это был злой рок, и они попрятались в квартирах, как и положено штатским в зоне военных действий. Никакого затемнения в кварталах, свет просто зажигали, и все. Освещение событий в печати все разрасталось. Полицейские, как и журналисты, держались в сторонке. Им были даны ясные указания: на конфронтацию не идти, но и не давать мятежникам захватить другие кварталы. В комиссариате Мирей уличное неистовство поутихло, но здание хранило следы вспышки насилия: черные полосы на стенах, сорванные с окон ставни, трещины на бронированных стеклах. По Бельфонтену погромщики передвигались очень быстро, на ходу круша городское имущество и играя с полицией в прятки. Самое драматическое событие произошло в тупичке Теодора-Ришара, возле жилых высоток Рейнери. Подожгли два припаркованных автомобиля. Когда же в зону возгорания въехала пожарная машина в сопровождении экипажа из отряда по борьбе с преступностью, на них с нависающих над улицей террас обрушился град камней. Они поняли, что попали в очередную ловушку. Экипаж состоял из двух полицейских, мужчины и девушки, нельзя сказать, что неопытных, но шевроны еще не получивших. После первых камней они попытались сдать назад и выскочить из-под обстрела, но несколько нападавших внезапно появились из-за угла с улицы Рейнери, как раз у них за спиной, и в них полетели плитки мостовой, выбив заднее стекло, а за ними «коктейль Молотова». Огонь вспыхнул мгновенно, быстро занялись ткани и пластик отделки, и салон заволокло едким ядовитым дымом. Водитель поспешил отстегнуть ремень и выскочить из этого пекла, а девушка на пассажирском кресле не смогла открыть свою дверцу. Как почти все автомобили, купленные на урезанный бюджет, этот был уже опасно изношен 260 000 километров пробега. Оказавшись в ловушке, девушка принялась размахивать руками и в ярости кричать на заблокированную дверцу. Пламя уже стало окружать ее. Несмотря на сыплющиеся дождем камни и гортанные крики, пожарным удалось выбить дверцу и вытащить девушку, уже превратившуюся в живой факел. Вызвали подкрепление. В панике спутник девушки по экипажу, выросший в Сен-Дени на Сене и воспитанный родителями родом из Сенегала, вытащил оружие и сделал два выстрела в воздух. Этот свой поступок ему пришлось потом объяснять на допросе в «полиции над полицией». «Скорая» и еще три экипажа приехали через шесть долгих минут и увезли девушку с ожогами второй и третьей степени. Это был настоящий новый Вири-Шатийон[45]. Пятница 31 В пятницу 30 октября утром Сервас собрал свою группу без Русье и Гадебуа. – Пусть всем будет ясно, – начал он, – что, так или иначе, это расследование сидит у нас костью в горле. Если преступник – офицер полиции, то мы восстановим против себя большинство коллег. Если же, наоборот, он не полицейский, нас обвинят в том, что мы поддержали виновного, и линчуют в соцсетях. В этой истории нет приличного преступника, и наша единственная забота – его найти. – Их найти, – поправила Самира. Он кивнул, погрузившись в мысли о том, что сейчас происходит снаружи. После событий прошлой ночи розовый город зализывал раны. Сумма ущерба исчислялась сотнями тысяч евро, сожжены восемьдесят автомобилей, то есть на двадцать больше, чем в 2018-м, ранены двенадцать полицейских, а главное – по всему центру и окраинам жирно начертаны граффити: «Легавые – убийцы» и еще «Полиция – расисты». Обгоревшую в Рейнери девушку ввели в искусственную кому, а ее раненый товарищ посажен под арест, и ему предписано принудительное лечение у психолога. Сервас пустил по рукам фото Лемаршана и рассказал, что произошло накануне вечером с Самирой. – Серж Лемаршан утверждает, что непричастен к смерти Мусы и что мы на ложном пути. Но все доказывает обратное. Я думаю, мы что-то ухватили, самое начало, направление. Рано или поздно, но мы обратимся к судье за санкцией о прослушке. Однако, поскольку речь идет о полицейском, всегда есть риск, что Ногаре отберет у нас дело и передаст его в службу внутренней безопасности. – И что нам делать? – спросила Самира. – Надо подождать и посмотреть, нет ли возможности их прижать как-нибудь по-другому. Судью надо задействовать, только как последнее средство. Я пообещал Лемаршану, что сниму наблюдение. Но обещания обязывают только тех, кто в них верит. Тут надо, наоборот, немного поднажать. Негодяй уже занервничал, надо подтолкнуть его к краю… – Кража образца крови в лаборатории указывает на то, что здесь замешаны, несомненно, и другие полицейские, – заметил Венсан, и от этого замечания всем стало неловко. Сервас взглянул на Эсперандье и мрачно кивнул. – Еще одна причина ничего пока не говорить судье. Если он об этом узнает, у нас с гарантией отберут дело. С этого момента нам надо быть очень осторожными. Никому не доверяйте и никому не говорите о том, что вы здесь услышали. Мы можем докопаться до очень высокопоставленных людей, которые имеют свой интерес в этом деле. Рафаэль Кац присвистнул: – А вы не находите, что все это слегка смахивает на паранойю? Все повернулись к нему, а Сервас на него посмотрел очень долгим взглядом. – Нет. Кстати, у меня, возможно, есть идея относительно тебя. Ты хороший актер? Рафаэль нахмурил брови и непонимающе на него взглянул. Тут завибрировал телефон Серваса. Он посмотрел на экран. Шабрийяк. – Да? – Майор, немедленно ко мне в кабинет, – приказал окружной комиссар. * * * – Кто вам разрешил ставить наблюдателя перед домом сотрудника полиции? – рявкнул Шабрийяк, не дав себе труда надеть маску. – Вы что, с ума сошли? Вы видите, что творится вокруг? Вы представляете себе, что будет, если в прессу просочатся сведения, что полицейские подозревают друг друга? Сервас спокойно выдержал взгляд окружного комиссара. – У нас есть основания думать, что он, возможно, замешан в исчезновении Кевина Дебрандта… Шабрийяк побледнел. – Вы отдаете себе отчет в тяжести такого обвинения? – снова заорал он, выдержав паузу, чтобы дать понять собеседнику, насколько ему ненавистны такого рода новости. – Я надеюсь, у вас есть что-то очень серьезное для подкрепления такой гипотезы? Сервас рассказал о фургоне Лемаршана, который появлялся в камерах наблюдения банка, и о том, что Кевин Дебрандт исчез в тот же день в двух километрах от этого места. – Это не означает, что оба события как-то связаны друг с другом. Это может быть простым совпадением. Лемаршан сказал вам, что он там делал? Сервас ему сообщил объяснение полицейского. Шабрийяк вздохнул. – Ну и, конечно, вы ему не поверили… Вам надо быть очень внимательным, майор. Если об этом узнают, если это выйдет наружу, я призову вас к персональной ответственности. Затем Сервас рассказал ему о находке в туннеле и о пятне крови. – А вы произвели анализ пробы крови? – Кто-то выкрал пробу из лаборатории.