Старик закрыл глаза. – Простите, что оставили вас в одиночестве! – воскликнула Алла, возвращаясь. – Очень милый дедушка. Кажется, он заснул, – улыбнулась я. – Что с ним? – Последствия инсульта, – печально отозвалась Елена. – Замечательный наш Матвей Николаевич! Очень его любим и стараемся помочь. – Да, – подхватила Алла, – чудо, что его после серьезного мозгового нарушения удалось посадить в кресло. Матвей Николаевич молодец. Он вчера сделал шаг. Один! С моей помощью, но лиха беда начало. Елена тут же не преминула напомнить о том, как в центре относятся к пациентам: – Мы не оставляем без лечения даже тех, на кого другие врачи махнули рукой. У Матвея Николаевича, когда он сюда прибыл, ни речи не было, ни движения. А сейчас положение улучшается. – Верно, – подтвердила Алла. – Теперь Матвей Николаевич может разговаривать. Ему нравится общаться. Родственников у Кузнецова нет. Прошу дочь, врачей, медсестер, чтобы заглянули к нему. Устает дедушка быстро, минут пять поговорит и все. Уверена, он с вами захотел начать разговаривать. Дедушка что-то вам сказал? Да? – Попытался, – снова улыбнулась я, – но я не разобрала слов. – Я отлично его понимаю! – воскликнула Алла. – А посторонние пока не очень. Ничего, еще позанимается с логопедом, и сможет на радио выступать. Веки Кузнецова дрогнули, по лицу пробежала улыбка. Алла покатила коляску в сторону леса. Мы с Еленой Николаевной еще немного побродили по территории, потом я решила, что пора уезжать, и поблагодарила своего экскурсовода. Елена затараторила: – Если оставите свою почту, пришлю расчет оплаты пребывания вашей мамочки. Точной в нем будет только сумма за проживание, остальное примерно. Пациентку пока не осматривали, непонятно, что с ней делать. – Попрошу моего секретаря написать вам, – ответила я. Елена проводила меня до парковки, окинула взглядом «Бентли» и стала еще любезнее: – Дорогая Ольга Петровна, очень ждем вашу мамочку! Приехав в офис, я попросила Васю: – Сделай какой-нибудь электронный почтовый адрес от имени моего секретаря. – У тебя теперь есть помощник? – удивился Бурлаков. – Нет, – засмеялась я, – просто не хочу оставлять свой личный имейл Елене из центра реабилитации. Прикинулась Ольгой Петровной. – Понял, – кивнул Василий, – сейчас организую. – Как съездила? – поинтересовался Степан, заходя в комнату. Я рассказала все, что узнала про Матвея Николаевича. – Значит, он способен говорить, – подчеркнул Степа. – Да. На первый взгляд смысла в его словах нет. Слова он произносит четко, но, если сложить их в предложения, получается полная белиберда. Сначала я решила, что логопед вернул способность говорить, но ума у старика нет. А потом стало ясно, что дедушка не совсем потерял разум. Кузнецов, вероятно, сохранил хитрость. Толкнув речь про Маугли, он, вроде, заснул, но когда Алла объявила, что после занятий с логопедом больной сможет на радио выступать, у него дрогнули веки, и на секунду улыбка пробежала. – Думаешь, он прикидывается дурачком? – предположил Василий. Я начала размышлять вслух: – Кузнецов не выглядит здоровым, похоже, ходить он не способен. И то, что мне сказал отец Софьи, просто бред. Повторю, слова он выговаривает хорошо, но смысла в них нет. Когда Алла и Елена подошли к нам, старик поднес к губам указательный палец и сделал хорошо известный всем жест «молчи». И взгляд у него не мутный. Просто он почти все время с прикрытыми веками был, а когда сотрудницы центра потеряли его из зоны видимости, он широко раскрыл глаза. Ничего не понимаю в медицине, но лукавство могу распознать. Матвей постарался дать мне понять: «Не рассказывай, о чем поведал». Может, его держат в центре насильно? Дедушку полностью оградили от постороннего общения. Он живет на особо охраняемой территории, куда не допускаются те, кто лечится в главном корпусе. Элитных пациентов раз-два и обчелся. Всего три коттеджа. – Старик, – произнес Бурлаков, – дедушка. Вероятно, из-за перенесенного инсульта он таким кажется. Сейчас уточнил его возраст. Матвей ненамного старше Егора. Кузнецов кандидат наук, сразу после получения диплома о высшем образовании поступил в аспирантуру. – Ну и ну! – изумилась я. – Внешне прямо совсем древний. – Болезнь не красит, – заметил Василий. Я вынула мобильный. – Записала всю мою беседу с Еленой. А когда женщина и медсестра отошли, заговорил Матвей. Послушайте, что сказал Кузнецов. Я нажала на экран, раздался голос: «Солнышко, все там, где они лежат! Скажи Маугли! Он не знает. Орел взмахнет крыльями, крокодил захохочет, дерево поцелует фавна, и тогда небо упадет на землю, и откроется дверь. Все там! Там! Света, твое! Возьми! Маугли… Маугли… Я нашел! Его записи! Дневник прочитал! Не сказал никому, даже тебе. Из-за них со всеми беда!» – Кто такая Света? – удивился Степан. – Даже предположений нет, – призналась я. – Матвей болен, из родных у него только дочь. Но мы знаем, что есть еще зять. Почему они не навещают мужчину? Ответ, наверное, таков: его считают немым, безумным, парализованным, какой смысл приходить? Ни поговорить, ни погулять с таким. Речь, с которой Матвей ко мне обратился, просто сумрак сознания. И Софья с супругом не в России живут. – Вилка, можно тебе задать вопрос? – поинтересовался Василий. Я удивилась: – Конечно. – Личный, не по работе, – уточнил Бурлаков. – Пожалуйста, – кивнула я. – Почему у тебя уши разноцветные? Я хихикнула: – Не поняла. – Почему у тебя уши разного цвета? – повторил вопрос наш главный по компьютерам и добавил: – Так теперь модно – красить не волосы, а уши? Я погрозила ему пальцем. – Вася, первое апреля давно прошло. – Слушай! – воскликнул Степан. – А и правда! Левое одного цвета, правое другого. Только сейчас заметил! – Если не веришь, то глянь в зеркало, – посоветовал Бурлаков. Я встала и пошла к двери, говоря на ходу: – Вася, если ты сейчас по-дурацки пошутил, то я постараюсь, чтобы твои личные уши стали одинаково красными! Я вышла в коридор, зашла в туалет, встала у рукомойника и онемела, увидев в зеркале свое отражение. Выглядела я замечательно! Новая, совсем короткая стрижка мне очень идет. Но уши! Одно такое зеленое, что глаза прищуриваются, а второе настолько ядовито-розовое, что кажется, будто оно светится. Я замерла у раковины. Дверь в сортир приоткрылась, показалась голова Бурлакова. – Убедилась? – засмеялся Василий. – Угу, – промычала я. – Мазь «Буратино»! Но я ведь смывала ее утром! Наверное, кожа прокрасилась! Надо срочно купить платок! Дверь распахнулась, появился Степан. – Вилка, что случилось? В ответ я задала свой вопрос: – Почему ты мне не сказал, что я похожа на вождя индейского племени разноцветноухих? – Не заметил сперва ничего удивительного в твоем облике, – признался супруг. Я опять уставилась в зеркало, в котором отражалась моя голова с короткой стрижкой и зелено-красными ушами. Степан не заметил, что у меня такое на голове? Это все, что надо знать о мужчинах! А я-то стараюсь! Изменила прическу, купила новую помаду! Дмитриев же глядит на меня и не видит в упор. На память пришел старый анекдот. Мужчина вернулся домой с работы, жена его спрашивает: – Милый, ты ничего не замечаешь? Супруг, судорожно оглядываясь по сторонам: – О-о-о! У нас новые обои? – Они тут десять лет висят. На меня посмотри! – Подстриглась по-другому? – Нет! – Платье купила? – Нет! Нет!