Калинина кивнула. – Верно. Но кто мог беспрепятственно войти в дом Кузнецова? Вот вам маленькая, но очень интересная деталь. Жена Матвея в дни краж отсутствовала в Домнино. Галина Петровна, в то время совсем молодая, поступила в техникум, где готовили портних. А там учебная неделя длилась с понедельника по субботу включительно, за прогулы не допускали до сессии. Стало понятно, что орудует кто-то из близких пары, только такой человек сумел бы сделать дубликат ключей от избы, чтобы войти, взять паспорт и до возвращения кого-то из хозяев вернуть документ на место. Круг подозреваемых сузился. Кто в него вошел? Роберт, единокровный брат Матвея, Герман, сын Мироновых, студент-историк, его отец Карл, начальник Кузнецова, Егор Ларин, друг Матвея. Кандидат исторических наук вел замкнутый образ жизни, но перечисленные молодые мужчины у него были постоянными гостями. Соломатин копнул глубже, и на свет выплыла информация, которая его удивила. Все сведения об отце Егора Ларина оказались закрыты. Данные имелись только по матери парня, Валентине Тимофеевне Рыжовой. Женщина числилась уборщицей, однако приобрела просторную кооперативную квартиру, выплатила сразу за нее полностью всю сумму. Егор посещал необычную школу, хотя в его детстве не было частных гимназий. Понимаете… Олеся опять вскочила и забегала по маршруту «кофеварка – холодильник – кофеварка». – Десятилетки при Советской власти были разные. Одни – совсем простые, с классами, где много детей. Другие – с углубленным изучением какого-то предмета: иностранного языка, математики, литературы. В обычные заведения брали ребят без собеседования. А вот в те, где особое внимание уделялось какому-то одному направлению, попасть было нелегко, тут следовало предварительно поговорить с завучами, директором, и они решали, сумеет ли дошкольник влиться в детский коллектив, потянет ли усложненную программу. Но работало одно учебное заведение, куда простому малышу, даже гениальному, путь был заказан. В центре столицы располагалось здание, во двор которого рано утром въезжали черные «Волги», «Чайки» и обычные автомобили с непростыми номерами. Там получали знания дети и внуки элиты – членов политбюро, депутатов верховного совета, известных актеров, композиторов, писателей. Не стоит удивляться, охать-ахать, возмущаться, почему у этих ребят классы по восемь – десять человек, столовая, в которой повара вкусно готовят, и педагоги, в основном, мужчины с университетским образованием, а у простых школьников не менее тридцати пяти одноклассников, несъедобный обед и далеко не юные учительницы, некоторые из которых за долгие годы пахоты на ниве просвещения возненавидели все человечество. К сожалению, во всем мире социальное неравенство начинается с момента появления человека на свет. Одни рождаются в палате на десять человек, где работает единственная акушерка, а другие издают первый крик в уютной палате в окружении нескольких врачей и медсестер. Каким образом сын уборщицы очутился в самом привилегированном школьном заведении СССР? Ответ один: мальчика туда устроил отец, о котором скрыта вся информация. Калинина остановилась у кофемашины. – Наверное, Константин Петрович призадумался. Ну начнет он сейчас носом землю рыть, и каков будет результат? Вдруг выяснится, что именно Егор украл архивные документы? Таинственный папаша живо узнает о «шалостях» внебрачного отрока, и какова дальнейшая судьба следователя? Парня отмажут, а у Константина найдут какие-нибудь косяки в работе, объявят ему выговор, вынудят уйти со службы. И это самый благополучный вариант. Есть похуже – следователь просто исчезнет, и никто не найдет его следов. Калинина хихикнула. – Умирать никому, даже милиционерам, не хочется. Мужчина решил поступить просто. Он угодил в больницу с сердечным приступом. Что-то мне подсказывает, Константин Петрович на тот момент был здоров как бык, но ему поставили диагноз «инфаркт». С таким состоянием здоровья работать не следует, тем более в милиции. Соломатин долго лечился, потом покинул ряды правоохранительных органов. Дело о краже раритетных документов перешло к другому сотруднику, тот его живо отправил в архив, потому что у всех, кого заподозрил Константин, оказалось полное алиби. Единственный, с кем не сумел поговорить новый следователь, – Роберт. Тот пропал, и никто не мог сообщить, где парень. Олеся села. – Вроде, все! Но я на этом не успокоилась. Нашла Соломатина. Не поверите, кем он стал! – Кем? – не выдержала я. – Вашим коллегой! – воскликнула Калинина. – Пишет детективные романы под псевдонимом Григорий Кинжалов. – Слышала про такого, – кивнула я. – Популярный автор. Но, в отличие от большинства литераторов, совершенно не заинтересован в рекламе. Не встречается с журналистами, не участвует в телепрограммах, не раздает автографы в магазинах, не посещает никакие мероприятия. Большинство представителей прессы считают, что под именем Григорий Кинжалов спрятан коллектив авторов. Но я один раз приехала к Зарецкому, владельцу издательства «Элефант» и своему близкому другу, а у него в кабинете сидит мужчина, Иван сказал: «Вилка, знакомься, перед тобой Григорий Кинжалов». – Супер! – подпрыгнула Олеся. – Значит, сумеете узнать его телефон и попросить о встрече. Кинжалов издал детектив! Обычный криминальный роман! Но для нас он прямо находка. Сейчас сброшу ссылку, прочитайте, вам определенно понравится. Я вот, изучив текст, сразу поспешила в Домнино и угодила в ловушку. Детектив, вроде, толстый, страниц много, но там еще любовная линия. Она вам не понадобится, смело пролистывайте, там нет никакой интересной информации. Просто пуси-муси-розовые сопли. Зачем Кинжалов в хороший текст вписал фигню? Я улыбнулась. – Детективы этого автора, в основном, читают женщины. В книгах для сильного пола много насилия, описание драк, стрельбы. Ну и секс, конечно, без всякой романтики. А у Григория интересное приключение с детективным уклоном. Есть любовная линия, но когда герои отправляются в спальню, дверь за ними закрывается, и конец истории. Кроме того, в тексте есть пассажи о моде, косметике. Я знаю, что этот литератор пишет сам, издательство не нанимало для него литературных рабов, но ему определенно помогает какая-то женщина. – Давайте посмотрим книгу и поймем, как нам действовать дальше, – решил Степан. Глава тридцать первая – Рад с вами познакомиться, – произнес Григорий, впуская меня в дом. Я улыбнулась. – Простите, что пришлось попросить Ивана Николаевича о помощи, но у вас нет аккаунтов в соцсетях. Вас оказалось трудно найти еще и потому, что вы прописаны в одном месте, а живете в другом. То, что у вас есть коттедж, нигде не указано. Поэтому обратилась к Зарецкому. – Ваш расчет оказался верен, – засмеялся Кинжалов. – Если владелец издательства, которое имеет права на все написанные писателем книги, о чем-то просит его, то он непременно любезно согласится помочь, так как знает, в чьем кармане находится кошелек, из которого ему высыпаются роялти. Проходите, пожалуйста. Вот тапочки. – Спасибо, прихватила сменную обувь, – поблагодарила я, снимая туфли. – Лена! – крикнул хозяин. В коридор вышла бабуля лет восьмидесяти по виду. – Чего надо? – Виола пришла к нам со своими пантофлями, – объявил Кинжалов. – Что ты мне всегда говорила? Старуха окинула меня взглядом. – Готовить умеешь? – Нет, – откровенно ответила я. – Почему так? С деньгами плохо? Питаешься только лапшой? – Она хорошо зарабатывает, – отозвался Григорий. – Наверное, лень. – Верно, – согласилась я. – Стирать, гладить способна? – продолжила бабуля. Меня разговор начал забавлять. – Нет. Купила машину, в нее все грязное кладу, она стирает. А гладит домработница. – Детей сколько? – Ни одного! – отрапортовала я. – Больная? – насторожилась бабуля. Ответ нашелся вмиг: – Здорова. Не каждая женщина психологически способна стать матерью. Не отличаюсь чадолюбием. – А как с квартирой? – Отдельная, со всеми удобствами, долгов по оплате коммунальных услуг нет, плюс джип в гараже стоит, – отчиталась я. – Ленуся, как тебе вариант? – поинтересовался Григорий. – Наконец-то нормальная попалась, – кивнула Лена. – Не вертихвостка, сама работает, все имеет, детей не хочет, не больная. Ну не готовит – ерунда, повара наймете. Ишь, туфельки принесла! Аккуратная! Женись, парень, самый приличный вариант за прошедшие два года. Бери без раздумий. Неровен час отобьют. Как звать тебя? – Виола, – ответила я. – Фамилия Тараканова. Но все величают меня Вилкой. – Ого! Величают! – засмеялась бабуля. – Ну прямо царица Савская. Имя нечеловеческое! Вилка! – Виола, – повторила я. – Вилка – домашняя кличка. – Еще хлеще, – не потеряла куража бабуля. – Как плавленый сыр тебя назвали? – Верно. – И кличек у людей нет, ты ж не кошка. Родители кто? – Мама давно умерла, отец раньше был уголовником, сейчас актер, в сериалах занят, – выложила я чистую правду. – Сойдет, – кивнула Лена. – На фоне жаб и синица королева. Мальчик, вряд ли этот сыр творожный тебе мозг съест. И деньги твои ей без необходимости. Короче, она пока первым номером. Бабушка развернулась и быстро скрылась из глаз. – Это ваша мама? – спросила я. – Няня, – улыбнулся Кинжалов. – Есть у нее мечта… – Женить его хочу, – произнесла бабуся, вновь появляясь в холле. – Вот помру – кому он будет нужен? Устроит бардак в квартире, начнет жрать в кафешках, денег там кучу потратит, гастрит заработает. Уж сколько он сюда девок приводил! Счет им потеряла. И все чучела, терпения у них нет! Начну расспрашивать – они к Косте: «Чего она пристала?» Вечно к берегу Костика то дерьмо приплывет, то дохлятина. А ты вежливо отвечала, плюс тебе в карму. Но сейчас поняла, что не подходишь Костику в супруги. – Лена, тебе не угодить, – с самым серьезным видом произнес Кинжалов. – Сама сказала, что она лучшая. И вдруг – не подходит! Как прикажешь понимать? – Никак, – развела руками бабушка. – Не попался алмаз в навозе. Всем хороша Маша, да не наша! Мусульманской веры она, тебе православная нужна. – Почему вы решили, что хожу в мечеть? Ни разу в нее не заглядывала, – удивилась я. – Но не посещаю, правда, ни церковь, ни синагогу. – В дом зашла, а платок не сняла, – объяснила ход своих мыслей Елена и сразу ушла. Мне неожиданно стало весело. У меня маленькой не было родни в деревне, к которой меня могли отправить на лето. Но мне всегда казалось, что любая бабушка очень любит внучку. Она не строгая, хоть и ворчливая. Старушка обожает девочку, ругает ее лишь из страха, вдруг ребенок вырастет баловницей и лентяйкой. Лучше воспитывать дитя с младых ногтей, чем перевоспитывать после окончания школы. Жаль, что у меня не было бабули. Я быстро развязала косынку. – Лена, она сняла платок! – закричал Григорий. Пенсионерка выглянула в холл. – Почему стаскивать с головы тряпку не хотела?