Промучившись пару дней в сомнениях, окончательное решение Аглая приняла, когда очередной раз столкнулась с соседом Чащиным, бывшим воинственным преследователем и истребителем котов, ярым последователем булгаковского Шарикова – «мы их душили, душили…» С их прошлой встречи у лифта, когда господин Чащин возвращался из больницы, прошло довольно много времени, и соседушка брутальный уже обходился без костылей и без гипса на ноге, видимо, выздоровев окончательно. Был Виктор Юрьевич хмур, нерадостен и настолько чем-то озабочен, что даже вошёл в кабину лифта, в котором уже стояла Аглая. Ожидаемо не поздоровался и вообще проигнорировал девушку, будто её там и не было. И всё сопел, нахмурившись, видимо, обдумывая что-то явно нерадостное. Ну и Аглая «здравствовать» соседу хамоватому не предложила, но посмотрела на него и вдруг ясно поняла, что ни в какую полицию она не пойдёт. А потому что – вот, прямо перед ней стоит и громко пыхтит от умственных усилий яркий пример бесполезности обращений в органы правосудия: законопослушный, честный бизнесмен. Ну и всё, выдохнула с облегчением Аглая, нет смысла идти. И покатились дальше дни за днями в делах, заботах и отдыхе, проведённом с родными и близкими, и всего за какую-то неделю совсем стёрлась острота эмоциональных переживаний, связанных с тем нападением, и вернулась привычная, спокойная и ровная обыденность жизни. Только, как говорил один из бывших сослуживцев отца Аглаи, «когда жизнь течёт спокойно, без тревог, напрягов и неприятностей – не обольщайся. Она просто перезаряжает ружьё». Недолгие спокойные, мирные денёчки Аглаи, как показали дальнейшие события, были той самой передышкой, пока Судьба перезаряжала своё ружьё, чтобы бабахнуть по ней дуплетом. Аглаю разбудил дикий кошачий вой, который тянулся на одной высокой, мерзкой ноте, болезненно-остро ввинчиваясь прямо в мозг через уши, пробившись даже через глубокий сон, заставляя перепуганно-резко сесть в кровати. – Мя-а-а-у-у-у-у… ва-а-а-у-у… – Что? – спросила ошалело Глашка, ни фига не понимая, что подкинуло её в кровати, напугав даже во сне, и что вообще происходит – пожар, потоп, бомбёжка? Как всякий современный человек, подсознательно ища ответы на все вопросы в интернете, она неосознанно схватила с тумбочки свой смартфон, который – надо же как удачно – забыла вчера отнести на ночь в прихожую, и посмотрела обалдевшим взглядом на экран. Четыре часа сорок две минуты – показывал точное время гаджет. Не, нормально, да? Четыре часа утра? Чё, война? Воздушная тревога? – Ва-а-а-у-у-у, мя-а-а-у! – взвыл на площадке пуще прежнего котяра. – Блин! – Глашка откинулась обессиленно на спину и громко возмутилась: – Вилли, сволочь гадская! Что б тебя Чащин придавил наконец, пусть не до смерти, но для порядку хотя бы! Как же ты достал, скотина ты эдакая! Но от следующей прострелившей сознание мысли Аглая снова резко села на постели: – Ты что, сволочь кошачья, снова объявил войну?! Не, ну это уже ни в какие ворота ни кормой, ни буфером! Какого, спрашивается, пардоньте-с, хрена? Ведь вроде бы оба участника разошлись краями, отказавшись от «взаимных претензий», признавая мирный нейтралитет. И что? Всё сначала? – Сама убью! – грозно пообещала Глашка, решительно откидывая одеяло в сторону и выскакивая из кровати. Торопливо натянув поверх ночных шортиков с маечкой домашние штанишки и футболку, раздражённо-торопливо, не с первого раза попадая (от чего злилась, заводясь ещё больше), она сунула-таки ноги в тапки и грозноразящей Немезидой прошагала к входным дверям. Валерьян обнаружился там, где Аглая и предполагала найти эту сволочную кошатину: сидел на коврике под дверью Чащина и, запрокинув свою большую, лобастую башку вверх, голосил-выл почём зря дикой дурниной. – Ты что орёшь, скотина?! – подбежав и наклонившись к коту, прикрикнула на него Аглая. – Мя… – От её резкого окрика Вилли заткнулся с перепугу, подавившись не успевшим набрать мощности новым завыванием. И посмотрел на девушку не просто с укором, а с большим душевным презрением, как на существо глубоко неразумное. – Что ты тут разорался? – спросила Глаша, чуть поубавив возмущения, чтобы не перебудить соседей, которых ещё не успело разбудить это голосящее животное. – Мя… – нехотя и презрительно вякнул в её сторону Вилли. – Что ты мне тут мявкаешь? – попеняла раздражённо Глаша и зловредно напомнила коту имеющийся расклад: – Давно от Чащина по сусалам да промеж ушей не прилетало, решил освежить впечат– ления? – Фр-р, – фыркнул презрительно Валерьян, окончательно разочаровываясь в девушке, и как-то так дёрнул своей мохнатой головищей, словно указал-кивнул на дверь у него за спиной. Типа: пойди посмотри, кто тут кого победил, а кто огрёб по справедливости. – Что? – снова переспросила Глаша. И только сейчас перевела взгляд с виновника ночного переполоха на ту самую дверь. Оп-па! А дверца-то, оказывается, открыта. – Ой, не-е-е-ет… – простонала просительно-безнадёжно Глаша, ясно понимая, что вот прямо сейчас вляпается в очередные неприятности. – Да ладно… – словно упрашивала и уговаривала она обстоятельства. – Что, второй подход к снаряду? Опять избитая на совесть морда соседа и всё остальное? И, набрав воздуха до упора, протяжно выдохнула и, посмотрев на Вилли, спросила: – И за что мне такая фигня? – Фр-р, – фыркнул язвительно котяра. С видом демонстративного превосходства фыркнул, показывая, что его эта история не касается, а вдряпалась она очередной раз, потому что дура вот такая, что с неё возьмёшь, всегда куда-нибудь встревает. – Да сам ты… – попрекнула его Глашка и предупредила: – В следующий раз спасать не буду, хоть пусть что с тобой случится. Ей ужасно – ужасно, ужасно, до паники и мелкой внутренней дрожи! – не хотелось соваться в эту клятую приоткрытую дверь! Но Аглая знала, что всё равно сунется, и оттягивала этот момент как могла – вон с животным разговаривала. Ну а с кем ещё? – Может, я того… спать пойду? – спросила она у кота, вглядываясь в пробивающийся из-за щели неяркий свет. – А утром разберёмся, что там у него снова случилось? – и посмотрела на Валерьяна. – А? Почему-то в этот раз он уставился ей прямо в глаза, никаких гримас и ужимок не изображая. – Ясно, – тягостно вздохнув, кивнула Глаша. – Я спать, а ты снова орать примешься… – И попрекнула: – Так не орал бы, а сам зашёл и общался бы с врагом своим разлюбезным. Тут она вдруг спохватилась, уловив мысль: – А как ты здесь вообще оказался-то? В четыре утра? Что, хозяйка снова забыла дверь запереть? Аглая посмотрела на дверь Музы Павловны и подивилась ещё больше: дверь соседки была закрыта без всяких щелей и зазоров. Значит, что? Значит, Вилли не выходил из своей квартиры? Так, одёрнула себя Аглая. Ладно. Придётся проверить, что там с этим соседушкой снова приключилось, а то, что приключилось, – это верняк, и гадать не надо, иначе чего бы Вилли так орал посреди ночи. Может, конечно, он таким образом «предъяву» очередную соседу выкатывал, а может, и нет. Аглая снова призвала себя вернуться к актуальной проблеме. Пофиг, про что там котище голосил, надо просто пойти посмотреть по-быстрому и идти уже дальше спать – раньше разберётся, раньше освободится. Видимо, почувствовав готовность девушки к действию и робкому подвигу, Валерьян поднялся с коврика и отступил в сторону, освобождая ей проход в квартиру. – Что? – спросила отчего-то шёпотом Глаша у кота. – Со мной не пойдёшь? Валерьян посмотрел на неё с надменным упрёком, но готовности сопровождать не выказал. – Ну конечно, – попеняла ему всё так же шёпотом Аглая, – как орать обалдуем, так ты первый, а как на настоящее дело идти, так сразу хвост поджал. – Фр-р-р, – фыркнул недовольно Вилли и демонстративно отвернулся. – Ну и сиди, – отчитала его Глаша. И, без всякого предупреждения окриком-призывом из разряда «есть кто дома?», как в предыдущий раз, но, как и тогда, одним пальчиком за ребро, Аглая потянула на себя дверь, раскрывая пошире, и осторожно переступила порог. И остановилась, с ходу сильно подивившись – в прихожей не было мебели. То есть не только мебели, а вообще ничего не было. Стены-пол-потолок – всё. Ну ладно, пожала она плечами, мало ли, может, сосед решил обстановку сменить на более дорогую. И, подбодрив себя таким размышлением, Аглая двинулась на свет. Видимо, Виктор Юрьевич как-то совсем уж радикально решил сменить интерьер. На эту мысль наводил вид гостиной, расположенной напротив прихожей, отлично просматриваемой через настежь распахнутую в неё дверь с того места, где стояла, настороженно замерев, Аглая. Там тоже не наблюдалось ни одного предмета мебели. И не только мебели, а вообще никаких вещей. Даже люстра отсутствовала – вместо неё с потолка тянулся толстый короткий провод, заканчивавшийся чёрным патроном с вкрученной в него обычной лампочкой, даже не энергосберегающей. Зато нашёлся хозяин. Он лежал на полу посередине комнаты, ровно под лампой, заменившей люстру. От входной двери, где перепуганным, настороженным сусликом замерла Агата, осматриваясь, были видны только босые ступни, поскольку лежал он ногами к выходу, выпирающий холмом живот и неясные очертания остального тела. И что-то с теми ступнями было неправильно, это Аглая сразу поняла, а вот что… – Ох, как-то это не супергуд, Вилли, – поделилась Глашка нехорошим предчувствием с котом, продолжавшим сидеть рядом с дверью. – Совсем не супергуд. – И спросила: – Может, всё-таки пойдёшь со мной, ну так, для моральной поддержки? Кот предсказуемо не ответил и не шевельнулся даже. – Ну, ладно, это я так спросила, от нервов, – призналась Аглая. Дальше тянуть не имело никакого смысла – или уже вперёд идти и разбираться, или сливаться на фиг из квартиры и просто вызывать компетентных людей. «А-а-а, – решилась Глаша, – вызвать всегда успеем!» Может, он бухой в зюзю там валяется, а она полицию по тревоге дёргать примется, нехорошо это, ещё оштрафуют за ложный вызов. Да и вообще… Нервно сглотнув внезапно пересохшим горлом от накрывшего с головой дурного предчувствия беды, истерически, с непроизвольным всхлипом вздохнув, Аглая всё же двинулась осторожно по коридору, шагнула в комнату и даже прошла вперёд, приблизившись к лежавшему Виктору. И… …и застыла, словно ударившись о невидимую преграду, закаменев и забыв дышать, уставившись расширившимися от ужаса глазами на то, ЧТО увидела, и только слышала, как барабанит, грохочет в ушах и в груди сердце… Она пришла в себя, словно очнулась, когда почувствовала, что от остановки дыхания лёгким сделалось больно. Резко с шумом выдохнула-вдохнула и тут же прихлопнула двумя ладонями рот, почувствовав, как рвотный комок даже не накатил – яростно шибанул не просто в горло, а перекрыл, забил всю носоглотку. Сорвавшись с места, теряя по дороге тапки, Аглая понеслась из комнаты, влетела в туалет, рванула крышку унитаза, резко наклонилась, и её вывернуло наизнанку мучительными, болезненными спазмами рвоты.