— То одни, то другие. Веки опустились, и я понял, что больше ничего от нее не добьюсь. Перепрыгнув через желоб на другую сторону переулка, я постучал в дверь высокого дома. Мне открыли почти сразу же. Я еще не успел объяснить, кто я и по какому делу пришел, а лакей уже впустил меня внутрь. Внутреннее убранство настолько отличалось от внешнего вида дома, что этот контраст застиг меня врасплох. Холл оказался просторным и пропорциональным. Часы отсчитывали секунды. Мраморные плиты у меня под ногами напоминали черно-белые клетки шахматной доски. Вошел еще один слуга и с поклоном пригласил меня следовать за ним. Это был высокий мужчина с изрытым оспинами лицом и прямой осанкой солдата: никакого раболепия в его манерах не ощущалось. Мы поднялись по широкой, невысокой лестнице и оказались на галерее второго этажа. Слуга постучал в дверь, не дожидаясь ответа, открыл ее и шагнул в сторону, давая мне дорогу. Госпожа Олдерли сидела у огня в высоком кресле с плетеной спинкой. Когда я вошел, она положила книгу на столик. Госпожа Олдерли была одета проще, чем обычно, но и сейчас все ее вещи отличались превосходным качеством. Я был удивлен, не заметив ни горничной, ни хозяйки дома. Я низко поклонился. Подняв голову, я окинул комнату беглым взглядом. Просторная, с высоким потолком, она была обставлена современно, что стало для меня неожиданностью. Из двух больших окон напротив двери открывался вид поверх крыш на север, на стену Сити с приземистой башней ворот Мургейт. Комната была обставлена как гостиная во французском стиле. В роскоши она не уступала гостиной в Барнабас-плейс, но разительно отличалась от последней по стилю. И мебель, и прочее убранство в Барнабас-плейс отсылали в прошлое, эти же покои во всем следовали новомодным веяниям. На стенах висело множество картин, большинство на классические сюжеты — среди них часто встречались изображения богинь или нимф, выставлявших напоказ свои прелести. Только тяжелая кожаная ширма вносила старомодную нотку. Она была установлена в одном из углов комнаты; над ней виднелся верх дверного проема. Кожа была разрисована сценами охоты, но красные и зеленые тона потемнели от времени и дыма, превратившись в пятнисто-коричневые. Госпожа Олдерли указала мне на скамью перед камином, стоявшую перпендикулярно ее креслу. — Спасибо, что пришли, господин Марвуд. Извините, что позвала вас сюда. Вам наверняка любопытно узнать, в чем дело. С минуту мы молчали. В состоянии покоя ее овальное лицо казалось почти мрачным. Карие глаза были наполовину скрыты тяжелыми веками. Сколько ей лет? Тридцать? Тридцать пять? Наконец госпожа Олдерли вздохнула, как будто на душе ее лежал какой-то груз, и пошевельнулась в кресле. — Для начала хочу спросить, удалось ли выяснить что-нибудь новое об убийствах? Насколько понимаю, теперь их два. — Заметив мое удивление, она пояснила: — Вчера мой супруг встречался с господином Уильямсоном в Уайтхолле, и тот рассказал ему про второго мужчину. — Мне больше ничего не известно, мадам. Ее длинные пальцы играли с кисточкой на подлокотнике кресла. — Тогда задам второй вопрос: готовы ли вы рассмотреть конфиденциальное предложение? И каков бы ни был ответ, могу ли я рассчитывать на ваше молчание? Я задался вопросом: понимает ли она, как трудно мне отказать ей в чем бы то ни было, особенно когда она разговаривает со мной в столь доверительном тоне? — Да, — ответил я. Госпожа Олдерли устремила на меня испытующий взгляд: — Вы поможете мне разыскать племянницу моего мужа? Просьба привела меня в замешательство. — Разве она не в деревне? Вы говорили, что плохое самочувствие заставило ее уехать к друзьям. — Я сказала неправду. Так вы будете мне помогать или нет? Я все же попытался проявить осмотрительность: — Насколько возможно, мадам. Однако необходимо, чтобы господин Уильямсон… — Относительно господина Уильямсона не беспокойтесь. Но помните: он не знает, о чем я вас прошу и с какой целью. И вы не должны ему об этом говорить, пока я вам не велю. — А господин Олдерли? — Ему ничего не известно, и я предпочитаю, чтобы он и дальше оставался в неведении. — Но, мадам, прежде чем принять решение, мне нужно узнать подробности, — заметил я. Ее губы сжались в тонкую нитку. Однако госпожа Олдерли кивнула: — Хорошо. — Тут она едва заметно улыбнулась. — Но сначала спрошу, как вам понравились комнаты, которые вы сегодня осматривали? — В Савое? — И опять эта женщина застала меня врасплох. — Очень понравились, мадам. Я переезжаю туда. — Полагаю, вашему отцу тамошняя обстановка придется по душе, — заметила госпожа Олдерли. — Он ведь у вас печатник. И конечно, для вас важно было снять комнаты как можно скорее. После Пожара найти жилье стало трудно, особенно для такого человека, как ваш батюшка. Вам посчастливилось. — Вы… все знаете? — Да. Можно даже сказать, что я выступила в роли провидения. Исполненный возмущения и страха и за отца, и за себя, я сам не заметил, как вскочил. — Зачем, мадам? — вскричал я. — Зачем? — Сядьте, и я вам объясню. Я снова опустился на скамью и в этот момент явственно услышал, как скрипнула половица. Звук донесся из-за ширмы в углу комнаты. Госпожа Олдерли кашлянула — возможно, пытаясь заглушить скрип. — Я навела справки и решила оказать вам услугу заранее, чтобы вы поняли: внакладе вы не останетесь. Это не единственное, что я понял. Ей известно, кто мой отец и насколько шатко наше положение. В ее власти не только помочь, но и погубить нас. Между тем за ширмой отодвинули стул, а потом раздались тяжелые шаги. Я снова вскочил. Из-за ширмы показался дородный джентльмен средних лет. Одет он был строго, однако по румяному лицу было видно, что этот человек не отказывает себе в мирских удовольствиях, а значит, передо мной не пуританин. Я заметил у него на подбородке бородавку. — Господин Чиффинч, — представился мужчина. Я низко поклонился, стараясь не показывать страха. Одна загадка разрешилась: так вот кто приходил к господину Уильямсону. Я был наслышан об этом человеке, как и большинство тех, кто служил в Уайтхолле. Он был личным секретарем короля, как и его брат до него, — человеком, который решал, кого допускать к его величеству, а кого нет. — Нас интересует Колдридж. Вы должны отправиться туда, — объявил Чиффинч. — Колдридж, сэр? Я не знаю, где этот человек. — Колдридж не человек, а место. Я удивленно уставился на него: — Не понимаю. — Все очень просто. Мы хотим разыскать Кэтрин Ловетт, племянницу госпожи Олдерли, и вернуть ее близким. При этом нельзя допускать огласки, ведь юная леди обручена, и мы должны уберечь ее от порочащей честь клеветы. Я снова поклонился. — Колдридж — это поместье в Саффолке, — деловитым тоном продолжил Чиффинч. — Сейчас оно принадлежит госпоже Ловетт, и в детстве она несколько лет жила там. Поместье находится неподалеку от деревни Чампни-Крусис. — Мы не знаем наверняка, там она или нет, — вставила госпожа Олдерли. — Но возможно, в поисках убежища она сбежала именно в Колдридж. — Сбежала? От чего? — спросил я. — Перед замужеством ее одолевают девичьи страхи — у юных леди это обычное дело. Думаю, не нужно объяснять, что сэр Дензил самая подходящая партия для моей племянницы. Этого брака желают ее родные, а жениха добрее и внимательнее сэра Дензила не найти. Однако из-за детской боязливости на нее нашло временное помрачение. — Для девушки вполне естественно искать убежища там, где она была счастлива ребенком, — перебил Чиффинч. — К тому же вы нашли доказательства, не правда ли, мадам? — Не я, сэр, а господин Марвуд. — Бумага, — сообразил я. — В сундуке Лейна. «Колдридж. ПСП». Госпожа Олдерли кивнула: — Эти слова написаны рукой другого слуги — негодяя Джема. Вы правильно догадались. Должно быть, Лейн залез в сундук Джема и взял бумагу. — И шесть гиней в придачу, — напомнил я. — Вымогательство, — кивнул Чиффинч. — Лейн, видимо, узнал, что госпожа Ловетт готовит побег, и требовал денег за молчание. Девушка подкупила его, чтобы держал рот на замке. Но Джем решил обеспечить молчание Лейна способом понадежнее и заманил его в собор Святого Павла. В тот вечер царил такой переполох, что скрыть убийство не составило труда. Один удар кинжалом — и готово дело. — Но убивать человека из-за такой безделицы… Чиффинч жестом остановил меня: — В убийцу вселился бес. Если примем за данность, что Лейна убил Джем, это многое объясняет, и нападение на вашего пасынка в том числе. Природа наделила Джема злобным нравом, к тому же он был фанатично предан госпоже Ловетт. — Разумеется, моя племянница ни о чем не подозревала, — вставила госпожа Олдерли. Я молчал. Чиффинч глядел на меня большими влажными глазами. Я вспомнил тощего мужчину в лохмотьях, которого на моих глазах забили до смерти во дворе Барнабас-плейс. Тогда он не показался мне злобным, но, может быть, плеть укрощает кого угодно. — Вот, пожалуйста, Марвуд. — Чиффинч заговорил медленнее, будто стараясь придать своим словам больший вес. — Теперь вам известно все. — Господин Марвуд, вы должны съездить в Колдридж и проверить, там ли Кэтрин, — произнесла госпожа Олдерли, устремив на меня проникновенный взгляд. — Насколько мне известно, поместье сдано в аренду, но, может быть, она скрывается у кого-то из друзей детства или старых слуг. Скажите ей, что вас прислала я и что мы всё ей прощаем. Верните Кэтрин домой. Убедите ее, но, если будет упрямиться, заставьте. Можете нанять для Кэтрин компаньонку, чтобы сопровождала ее в дороге. Господин Чиффинч снабдит вас и деньгами, и доверительными письмами.