— Господин Дэйви — развратник, сэр. — «А еще деспот и лицемер», — мысленно прибавила Кэт. — Он поцеловал меня и касался меня там, где только муж имеет право касаться жены. — Тебе, видно, что-то померещилось, дочь. Или ты лжешь. — Господин Дэйви угрожал меня высечь, если буду противиться. — Не ври. Господин Дэйви наш друг. Он один из нас. Я знаю его почти двадцать лет. Я оставил тебя на его попечение. Он ни за что не обманул бы мое доверие. Не поступил бы так со мной. — Господин Дэйви поступил так со мной, а не с вами, сэр, — сердито выпалила Кэтрин. — И да будет вам известно, подобное обращение я терпеть не намерена. Ни от одного мужчины. Никогда. Отец шагнул к ней: — Ты с детства была упряма, Кэтрин. — Его голос зазвучал мягко, почти примирительно. — Идем. Разговаривать будем позже. Может быть, в твоих словах есть своя правда, однако сейчас не до того. Секретарь капитула в отъезде, но в кабинет может зайти кто-нибудь еще. — Как вы узнали, где меня искать? — Кэт выдержала паузу, но ответом ей было только его дыхание. — Вы видели, как я сюда заходила? Нет, не может быть. Вы знаете про секретаря капитула. Осознание, что ее предали, потрясло Кэт. Ее отношения с отцом никогда больше не будут прежними. Что-то внутри ее надломилось. Ни одному мужчине нельзя доверять. Даже отцу. Даже господину Хэксби. — Идем, — повторил отец. — Не время для разговоров. — Куда? — Кэт не желала никуда с ним идти. Но и оставаться тоже не хотела. — Давайте уйдем из собора Святого Павла. — Нет. Ночью отсюда не выйти. Придется ждать утра, тогда за нами приедет на своей повозке господин Дэйви. — Я с ним не поеду. Отец дал Кэт пощечину, от которой она пошатнулась и чуть не упала. — Будешь делать что велю. — Он поддержал Кэт, и его голос снова стал мягким. — Поднимемся наверх, — объявил отец. — Чем выше, тем ближе к Богу. Там безопаснее — время от времени сторожа заходят в здание собора. К тому же наверху я должен тебе кое-что показать. У меня там есть одно дело. Нет, ее отец не безумен, рассудила Кэт. Если знать о его верованиях и исходить из них, в его поведении нет ничего странного. Томас Ловетт настоял на том, чтобы в кабинете не осталось и следа пребывания Кэт. Он велел ей открыть ставни, а потом вылить из окна пиво и содержимое ночного горшка в темный двор внизу. Стихари и рясы Кэт повесила обратно в шкаф. Затем отец внимательно осмотрел кабинет, насколько позволял тусклый свет фонаря. Его движения были методичны и неспешны. Кэт ждала, когда он завершит осмотр. Даже в плаще ее била дрожь. Только убедившись, что кабинет выглядит так, будто Кэт сюда никогда не заходила, он взял дочь за руку и вывел за дверь. Снаружи галерея тянулась над северной частью клуатра. Почти вся крыша обвалилась, и одна из каменных оконных рам вывалилась наружу вместе с кусками стены по обе стороны от нее. — Здесь не опасно, надо только ступать осторожно и держаться левой стороны, — произнес отец. — Держись за мою руку. Он запер дверь и повел Кэт по галерее к арке. Они оказались в другом помещении, тянувшемся до угла клуатра. Там, где неф собора пересекался с южным трансептом, Кэт заметила небольшую дверь. Почерневшая после Пожара, но не тронутая огнем, она была открыта. Слабый луч фонаря скользнул по скрывавшейся за дверью винтовой лестнице. В глубоком проеме внутри стены ее спираль поднималась вверх, в темноту. Кэт коснулась локтя отца: — Сэр, нам обязательно туда идти? Она не боялась ни высоты, ни темноты. Но что ее пугало, так это чувство беспомощности и ощущение, что она в ловушке. — Забудь о страхе, — приказал отец. — Ибо я с тобой. Он подтолкнул Кэт вперед. Девушка стала карабкаться, вытянув руки так, чтобы одна ладонь касалась стены слева, а вторая — центрального столба справа. Отец закрыл за ними дверь и стал подниматься следом. Он шагал по каменным ступеням такой уверенной, твердой походкой, будто путь ему освещало яркое солнце. Тень Кэт прыгала в дрожащем круге света от фонаря. Сверху их обдало холодным воздухом. Здесь, внутри каменного каркаса здания, было гораздо прохладнее, чем в комнате, где Кэт пыталась уснуть. — Быстрее, — прошептал отец. — Поднимайся выше. Они оказались в коридоре между двумя голыми каменными стенами. — Тихо, — раздался у нее за спиной приглушенный голос Томаса Ловетта. — Мы сейчас на уровне трифория. Не бойся, пол крепкий и ровный. В конце коридора будет еще одна лестница. Он положил руку Кэт на плечо и легонько подтолкнул ее вперед. Кэт прошла под аркой. Властный голос отца и уверенность, с какой он здесь ориентировался, подействовали на нее успокаивающе. Трифорий — галерея второго яруса церковного нефа, расположенная над боковыми приделами. Теперь Кэт сообразила, где они находятся. Центральная башня должна быть слева. В конце галереи вилась еще одна винтовая лестница. Поднявшись по ней, они вошли в другой коридор — по крайней мере, так сначала показалось Кэт. Сделав несколько шагов вперед, она почувствовала изменения. Воздух стал свежее, в нем ощущалось дуновение ветра. Вдруг темнота как будто чуть рассеялась и стала не такой кромешной, как раньше. Кэт остановилась, вытянула правую руку и коснулась грубого камня стены. Потом вытянула левую — и не нащупала никакой преграды. — Держись правой стороны, — прошипел отец у нее за плечом. — Не смотри вниз. Иди вперед. Ноги у Кэт стали ватными. Она почувствовала слабость и все же шагнула вперед. Потом еще раз. Вот ее левая рука что-то задела. Колонна. А потом опять пустота. — Молодец, — похвалил Томас Ловетт. — Осталось всего несколько шагов. Ее колени словно размягчились, кости и сухожилия утратили форму и твердость, превращаясь в студень. Перед глазами мелькал свет фонаря. Справа закопченный камень, а слева… Пропасть. — Смотри только вправо, на стену. Шагай. До башенной лестницы рукой подать. И снова твердые факты ее успокоили. Они с отцом по-прежнему внутри собора, только очень высоко, над средокрестием, а наверху центральная башня. Они идут по узкому проходу, с одной стороны стена, с другой — арки, а за ними… Бездна. Кэт внутри пустой сердцевины башни. Пол собора где-то далеко внизу, на дне этой черной пропасти. Какова ее глубина — восемьдесят футов? Сто? А потом — Кэт не знала, секунды прошли или целый час, — впереди показалась арка. Кэт шагнула под ее свод, покачнулась и, как подкошенная, рухнула на нижние ступени лестницы. — Доверься мне и Господу, Кэтрин, — проговорил отец. — Я работал в этом соборе еще мальчишкой. А твой дед трудился здесь каменщиком. Я не дам тебе упасть. Неожиданно для себя Кэт ощутила мощный прилив любви к отцу, тут же сменившейся ненавистью. Как ты мог?.. Дальше стало проще. Ноги по-прежнему ныли. К тому же Кэт ослабела от голода. Но она упорно поднималась наверх, и отец не отставал. Кэт поняла, что лестница, по которой они идут, находится в юго-восточном углу башни. Через каждые несколько пролетов в стене было проделано узкое окошко. Когда они вскарабкались выше уровня хоров, стали видны фрагменты Лондона — руины, пепелище, кое-где горят огни, и все это далеко-далеко внизу. На юге тянулась широкая черная лента реки, по которой туда-сюда сновали лодки, круги света от фонарей плясали на воде. Один раз до Кэт донесся собачий лай. Иногда они проходили мимо пустых дверных проемов. Отец сказал, что раньше они вели в более не существующие помещения над сводом башни. — Мы почти пришли, — заверил ее Томас Ловетт. — Совсем чуть-чуть осталось. Они приблизились к низкому дверному проему, не более четырех футов высотой. Здесь дверь уцелела. — Пропусти меня вперед, — велел отец. Кэт посторонилась. Томас Ловетт протиснулся мимо нее. Достав ключ, он поднес фонарь к замочной скважине, отпер дверь и распахнул ее настежь. Их сразу обдало свежим воздухом. Кэт почуяла запах реки. Тут до нее донесся протяжный слабый стон. Должно быть, ветер завывает. Господин Ловетт пролез через дверной проем и обернулся. — Заходи, — нетерпеливо бросил он. — Держись правой стены. Кэт последовала за ним и оказалась на открытом воздухе. У них над головами раскинулось затянутое тяжелыми тучами темное небо. Кое-где в просветах мелькали далекие звезды. Некоторое время Кэт стояла неподвижно, дожидаясь, когда глаза привыкнут к свету. Она вдохнула свежий соленый воздух. Единственным долетавшим сюда звуком был шум ветра. От Тауэра на востоке до сиявших вдалеке огней Уайтхолла и Вестминстера на западе весь гомон и суета остались внизу. Кэт никогда не видела Лондона с такой высоты, тем более не покидая пределы Сити. Еще один стон. Но нет, это не ветер. Звук совсем близко. — У меня для тебя сюрприз, Кэтрин, — объявил отец. Казалось, ему весело. — Поздоровайся с дядюшкой Олдерли. Стоны раздавались совсем близко, меньше чем в одном шаге от Кэт, возле двери, ведущей на лестницу. Девушка отпрянула, врезавшись спиной в каменный парапет. Она взмахнула рукой, пытаясь нащупать опору, и задела плечо отца. Томас Ловетт схватил ее за запястье и вдруг ахнул. Какой-то маленький металлический предмет отскочил от каменного карниза, на котором они стояли. Внезапно снова наступила тишина, нарушаемая только завываниями ветра. Воцарилось неестественное молчание. Все трое — Кэт, ее отец и дядя Олдерли — затаили дыхание и замерли, сами толком не понимая, чего именно дожидаются. Оказалось, ждали они звона металла, ударившегося о камень в двух сотнях футов под ними, на дне пустой сердцевины башни. Глава 49 Мы с Хэксби прошли через ворота и поднялись по Ладгейт-хиллу к собору Святого Павла. Было уже начало седьмого. Я не стал рассказывать чертежнику об исчезновении Олдерли — это не моя тайна, к тому же я и без того рискую навлечь на себя гнев Чиффинча. Собор напоминал покинутую крепость. Стены все так же отвесны и высоки, оставшиеся после Пожара зияющие провалы скрыты заграждениями. Некоторые дверные проемы заложили кирпичами, в других установили деревянные ограды, утыканные шипами. Внутри царила кромешная тьма.