Мы прошли ко двору Дома конвокаций. Я так долго и упорно ломился в ворота, что залаяла собака. Наконец сторож выполз из своей хижины и осыпал нас ругательствами. — Что вы себе позволяете? — крикнул Хэксби так громко и сердито, что я вздрогнул от неожиданности. — За дерзость вам всыплют плетей и выгонят со службы! Или вы меня не узнали? Я господин Хэксби. Пропустите меня. Из-за ворот донесся взволнованный шепот. А собака все лаяла и лаяла. Вдруг пес взвизгнул и резко затих — должно быть, получил пинка. Вот сторожа отодвинули засов, и створка ворот открылась. Один из мужчин держал фонарь. Хэксби шагнул ближе, давая сторожам себя разглядеть. — Прошу прощения, ваше высокородие, — произнес сторож, обдавая нас хмельным духом. — Ради бога, примите наши извинения. Вы не поверите, сколько проходимцев и бродяг ломятся в ворота после наступления темноты… — Хватит молоть языком. Посадите собаку на цепь и впустите нас. Двор был почти целиком погружен во тьму. Свет горел только в сторожке и около внутренних ворот, ведущих к павильону возле боковой стены клуатра. — У нас важное дело, — объявил Хэксби. — Будьте любезны, дайте ваш фонарь и держите пса на привязи. Сторож послушно протянул ему фонарь и потер лоб: — Долго будете работать, ваше высокородие? — Как получится. А теперь уйдите и не мешайте. Двое мужчин потащили собаку к сторожке. Мы прошли через двор к внутренним воротам. Хэксби достал из кармана ключ и отпер их. Когда мы вошли во внутренний двор, я предложил: — Давайте запрем ворота на засов, сэр. Не нужно, чтобы нас беспокоили. Чертежник замер в нерешительности. В его взгляде отразилась тревога. Хэксби смотрел на меня, гадая, можно ли доверять моим советам, да и мне самому. Я же в свою очередь сомневался в нем. — Если с вами что-то случится, мне далеко не уйти, — привел довод я. — Госпожа Ноксон знает, что мы ушли вместе, и горничная нас видела. Да и сторожа наверняка разглядели мое лицо. — Действуйте. Я поставил фонарь на землю и задвинул засов, запирая нас внутри. — Есть и другие люди, которым известно, что я намеревался с вами побеседовать. Хэксби фыркнул: — В таком случае мы можем полностью доверять друг другу. Я не видел его лица, но по интонации понял, что чертежник улыбается. Он прошел в павильон и открыл дверь еще одним ключом. Ночью это помещение выглядело по-другому. Раньше я не замечал, что павильон напоминает длинную глубокую пещеру. При тусклом свете фонаря он казался бесконечным. Мы дошли до рабочего стола Хэксби. Когда мы приблизились к задней стене, чертежник указал на деревянную лестницу. Его кадык дернулся. — Она там, наверху. Вот за той дверью. Хэксби попросил меня подержать фонарь. Властная манера, с которой чертежник говорил со стражниками, исчезла без следа. Когда он доставал из кармана ключи и открывал стоявший на полу сундук, его рука дрожала. Нагнувшись с явным трудом, Хэксби достал связку ключей — одни большие, другие поменьше. Он медленно взбирался по деревянным ступеням, цепляясь за перила. Ключи в его руке тихонько позвякивали. Я поднимался следом. С неожиданной деликатностью чертежник постучал в дверь и громко произнес: — Джейн, это я, господин Хэксби. Ответа не последовало. Оглянувшись на меня, чертежник выбрал ключ и повернул его в замке. Подняв щеколду, он открыл дверь и замер на пороге. — Джейн? Джейн! И снова молчание. Взяв у меня фонарь, Хэксби прошел внутрь, что-то бормоча себе под нос. Я тоже переступил через порог. Внутри оказалось холодно и сыро, к тому же здесь стоял застарелый запах гари, которым пропитался весь город. Меня охватило дурное предчувствие. — В чем дело, сэр? — Ее здесь нет. Хэксби подошел к двери напротив и взялся за кольцо, поднимавшее щеколду, но, похоже, эта дверь была заперта. Хэксби поднес фонарь к окну и стал изучать задвижки на ставнях. — Она не могла уйти тем путем, каким мы пришли. И дверь, и павильон были на замке, не говоря уже о воротах, ведущих во двор. А во дворе Дома конвокаций сторожа и собака. Окно тоже отпадает… — Значит, Кэтрин Ловетт вышла через вторую дверь, — не выдержав, перебил я. — Чтобы избежать ошибок, нужно рассуждать последовательно, господин Марвуд. Да, похоже, что она действительно ушла через другую дверь. Я направился ко второй двери и тоже попытался ее открыть, но безрезультатно. — У вас есть ключ? Куда она ведет? — Эта дверь без замка, — тихо, неспешно произнес Хэксби. — Она заперта на засов с другой стороны. Дверь ведет в галерею над клуатром, оттуда можно выйти на лестницу, ведущую к южному входу в собор. Но от галереи остались одни развалины, нужно быть глупцом, чтобы идти этим путем даже при дневном свете. — Тогда куда же исчезла девушка? — Ума не приложу, — развел руками Хэксби. В свете фонаря его лицо было покрыто глубокими темными впадинами. Голова Хэксби напоминала вытянутый желтый череп. И вдруг части головоломки сложились в единое целое. — Ловетт здесь, — произнес я. — В соборе. Вам было известно об этом с самого начала, потому что именно вы впустили его сюда. Знали вы и о том, что Ловетт непременно придет за дочерью. Это вы сказали ему, где искать госпожу Ловетт. Вы заманили меня в ловушку. — Выслушайте меня, — взмолился Хэксби. Его голос звучал чуть громче шепота. — Я скажу вам правду, всю правду. Клянусь, это не ловушка. Чертежник отодвинул лежавшие на столе бумаги и поставил на освободившееся место фонарь. Потом опустился на стул. Хэксби указал на второй стул рядом с дверью, ведущей на лестницу. — Пожалуйста, садитесь, господин Марвуд. — Сейчас не время для посиделок и бесед, — возразил я, тоже понизив голос. — Вы меня обманули, сэр. — Вовсе нет. Даю слово. Как и вы, я забочусь только о благе госпожи Ловетт. И боюсь, из-за меня она угодила в западню. — В таком случае нужно действовать, и как можно быстрее. Ради госпожи Ловетт. Я взял со стола фонарь и обошел комнату. Открыл шкаф и сундук, заглянул в каждый угол и подо всю мебель. Все это время я напряженно прислушивался. — Опрометчивыми действиями мы ей только навредим, — заметил Хэксби. — Сэр, прошу вас, сядьте. Мне неудобно вертеть головой из стороны в сторону. Поведение и слова чертежника несколько меня успокоили. Злобы от него не исходило, только неимоверная усталость. — Хорошо, говорите, — сдался я. — Слушаю. Но поторопитесь. — Вы обвиняете господина Ловетта в тяжких преступлениях, — начал Хэксби. — Убийства, поджог в Уайтхолле. Поверьте, мне обо всем этом ничего не известно. До вчерашнего дня я даже не знал, что Ловетт в Англии. Он сказал мне, что вернулся за дочерью. Ловетт хочет уехать вместе с ней. Под столом я заметил ночной горшок, но тот оказался пуст. Я спросил: — Давно Ловетт прячется в соборе? — Вторую ночь. Он приходил сюда и до этого, но не со мной. Я взял горшок и принюхался. От него исходил запах мочи, но это еще ничего не значит. — А с кем же? — С другим старым знакомым, еще с прежних времен. Он здесь работает. Днем в соборе трудится бесчисленное множество ремесленников. Я ждал, но Хэксби не стал называть имя сообщника Ловетта. Я провел пальцем по дну горшка. На ощупь оно оказалось влажным. — Видимо, этот человек не просто ремесленник, — предположил я. — Должно быть, он обладает здесь некоторыми полномочиями. — Возможно, — ответил Хэксби. — Но его имя вам знать ни к чему. Мы с ним знакомы давно — сами понимаете, с каких времен. Он попросил меня подписать пропуск, чтобы ему разрешали заезжать во двор на повозке. — Хэксби уже в который раз судорожно сглотнул. — Притом что необходимости в этом как будто бы не было. Я не стал задавать вопросов. Чем меньше знаешь, тем лучше. Я поставил горшок на пол. «Былые времена». Такие, как Хэксби, повторяют эти слова раз за разом, будто они все объясняют и оправдывают. Может быть, в их глазах так оно и есть, и в глазах моего отца тоже — он большой любитель вспоминать о былых временах. Но для меня эта отговорка ничего не объясняет и не оправдывает. — Господин Марвуд, пусть эта история останется между нами, ее ведь незачем предавать огласке, верно? Честное слово, я хотел как лучше, и сейчас, несмотря на все недостатки короля, я самый преданный из подданных его величества. — Если расскажете все без утайки и мы найдем девушку живой и здоровой… — произнес я. — Что ж, тогда о вашем участии в деле можно будет умолчать. Но в противном случае… Я начинал понимать, как действует Ловетт. Вернувшись в Англию, он по меньшей мере два с половиной месяца избегал поимки благодаря целой сети сподвижников, которые знали и уважали его в былые времена. Эти люди хотя бы отчасти разделяют его веру, они служили ему, или молились с ним, или сражались бок о бок. Одним из таких сообщников был старый слуга Ловетта, Джем, вторым стал Снейд, а третья, похоже, матушка Граймс. Следующие в этом списке — неизвестный ремесленник, работающий в соборе Святого Павла, и Хэксби собственной персоной. И это только те, о ком мне известно.