Я внимательно поглядел на чертежника, пытаясь в тусклом свете рассмотреть выражение его лица. Мои мысли крутились с бешеной скоростью, будто лопасти мельницы во время шторма — лопасти, вот-вот готовые треснуть. — Мы должны найти девушку, сэр. Как можно быстрее. Далеко они с Ловеттом уйти не успели. Я не знал, насколько осведомлена о происходящем госпожа Ноксон, — скорее всего, она дала Кэтрин Ловетт убежище только из уважения к дяде. Но если в «былые времена» госпожа Ноксон разделяла его взгляды, очень может быть, что господин Хэксби поселился под ее крышей неслучайно. — Подождите секунду, сэр. Всего секунду. Прошу вас. Называть этих людей заговорщиками — преувеличение. Ловетт явно старался, чтобы они не узнали друг о друге и не догадались об истинной цели его возвращения в Англию. Не подозревали они и о том, насколько Ловетта изменили годы изгнания и на какие шаги он готов пойти в надежде, что его действия приблизят восшествие на трон короля Иисуса. — Мы понапрасну теряем время, — заметил я. — Вместо того чтобы сидеть тут и беседовать, мы должны искать девушку. — Девушку… — повторил Хэксби, но с места не сдвинулся. — Вы правы, господин Марвуд, главное — судьба девушки. Господин Ловетт сказал, что приехал в Лондон, чтобы забрать дочь. Она ведь его дитя, а дети должны быть с отцом. — Не все дети, — резко возразил я. — И не с каждым отцом. Выходит, Ловетту было известно, что дочь могла пойти к госпоже Ноксон и что вы тоже там проживаете? Хэксби кивнул: — Ловетт приходил во двор «Трех петухов» в субботу, и госпожа Ноксон сообщила ему, что его дочь в кофейне. Ловетт отправился туда и увез ее. Но Джейн… то есть госпожа Кэтрин, но мне привычнее называть ее Джейн… сбежала из дома, где ее оставил отец. Ловетт подумал, что она вернулась к госпоже Ноксон. У меня руки чесались схватить Хэксби и хорошенько его встряхнуть. — Когда вы разговаривали с Ловеттом? — Я уже сказал — вчера. Он подошел ко мне, когда я наблюдал за ходом работ в соборе. Ловетт сильно изменился, к тому же он был одет как простой ремесленник. Он поблагодарил меня за то, что я помог ему с убежищем, хотя я тогда даже не подозревал, кому именно оказываю помощь. Ловетт умолял меня сообщить ему, если я что-нибудь узнаю о судьбе его дочери. Поэтому сегодня, когда она пришла сюда, я счел за лучшее разыскать его и сказать, где Джейн… Кэтрин. Место дочери рядом с отцом… Но я не думал, что он придет так рано, еще до наступления ночи. Я был уверен, что мы его опередим. Хэксби поднял голову, и свет фонаря упал ему на лицо. В глазах чертежника стояли непролитые слезы. — Я рассказал Ловетту, где искать дочь, и объяснил, как попасть в кабинет Фревина. Теперь я об этом жалею. В такой ранний час здесь еще ходили ремесленники… — И как же Ловетт снова проник в собор Святого Павла? — Если он был с другом, который помог ему в первый раз, у него не возникло ни малейших затруднений. В начале вечера ремесленники так и сновали туда-сюда. Я задумался. — Во всяком случае, Ловетт думает, что вы придете только утром. Возможно, девушка и сейчас где-то здесь, в соборе Святого Павла. Вот только куда Ловетт ее увел? Хэксби вскинул руку и указал на потолок — над нами располагалась ныне не действующая церковь. — Скорее всего, наверх. Если только здесь нет потайных комнат, о которых мне неизвестно. Но туда никто не заглядывает, разве что в случае крайней необходимости — мы установили внутри леса, однако находиться в здании все равно опасно. От сильного ветра башня раскачивается. Каждый день сверху падают камни. Но Ловетт долго проработал здесь до войны — он еще мальчишкой помогал отцу, одному из главных каменщиков Иниго Джонса. Он знает собор как свои пять пальцев и здраво оценивает риски. Я задумался над словами чертежника. Похоже, что Ловетт вошел в кабинет через вторую дверь, с галереи над клуатром. — Как Ловетт добрался до этой комнаты? — Допустим, что он попал сюда из здания собора. Значит, он шел по галерее за второй дверью. Однако для этого требуется большая смелость. — Далеко они уйти не успели, — произнес я. — Горшком пользовались недавно. Хэксби отодвинул стул и поднялся с большим трудом, будто руки и ноги ему больше не подчинялись. Чертежник решительно произнес: — В таком случае немедленно отправляемся на поиски госпожи Кэтрин, сэр. В случившемся есть моя вина, и я должен исправить содеянное. Дверью, ведущей на галерею, мы воспользоваться не могли, потому что Ловетт запер ее на засов с другой стороны. Я спустился по лестнице обратно в павильон, Хэксби следовал за мной. Кожаная завеса скрывала дверь, ведущую из павильона в клуатр под галереей. Хэксби предложил взять второй фонарь, так мы и поступили. Я откинул завесу, а чертежник тем временем искал в связке нужный ключ. — Простые люди говорят, что после Пожара здесь видели призраков, — проговорил Хэксби. — Среди развалин бродят духи тех, кто погиб и чьи тела так и не нашли. Они ищут свои бренные останки, ведь без них несчастные не смогут восстать в Судный день и приветствовать нашего Спасителя. Я промолчал. В детстве я сполна наслушался подобных рассуждений, и теперь они меня не трогали — так перенесенные в юные годы оспа или корь потом всю жизнь защищают человека от этих болезней. Хэксби толкнул дверь, и нас обдало холодным, влажным воздухом, в котором стояли запахи гари, каменной пыли и склепов. — Ни разу не заходил сюда ночью, — прошептал чертежник. По крытой аркаде мы прошли туда, где к стене до сих пор были прислонены остатки южной двери. Я замер на пороге. Мы оба прикрыли фонари плащами. Я стоял, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Единственным звуком было дыхание Хэксби возле моего плеча. И постепенно на небе у нас над головами показались несколько звезд. Я прошептал: — Дорогу вы знаете. Ведите меня к средокрестию. Как можно тише. Когда мы медленно пробирались среди руин, я осознал, как глупо было взваливать на себя столь неподъемную задачу. С тех пор как я в последний раз заходил в собор, пол успели расчистить, но на пути то и дело попадались кучи камней и щебня, разглядеть которые при свете фонаря было трудно. Колонны вздымались, будто стволы могучих дубов. На месте окон зияли проемы с неровными краями. В темноте собор казался еще громаднее, чем при дневном свете. От крыши мало что осталось. Трудно было понять, где заканчивается здание собора и начинается ночное небо. Наше продвижение вперед было невыносимо медленным. Я продолжал прятать фонарь под плащом, освещая лишь малую часть пола у себя под ногами. Только когда Хэксби взял меня за локоть, я остановился, поняв, что мы уже в средокрестии. Мы в самом сердце здания — там, где неф и клирос соединяются с трансептами под центральной башней. И над нашими головами, и вокруг нас завывал ветер, отчего создавалось странное впечатление, будто собор дышит. — Все здание нам не обыскать, — прошептал Хэксби. — А ведь мы не имеем ни малейшего представления, где они. Мы оба понимали, что он прав. Нужно полроты солдат, чтобы прочесать весь нижний уровень здания, обойти галереи и лестницы наверху, да еще и спуститься в подземелье. Чтобы проникнуть во все укромные места, где могут укрыться беглецы, не обойтись без людей, знающих в соборе каждый камень. К тому же у всех выходов придется расставить сторожей. Ну а главное, тут не обойтись без дневного света. — Будем молиться о чуде, — произнес Хэксби. Примерно то же самое сказал бы мой отец. «Боже мой, — подумал я. — Ну почему на моем пути встречаются одни набожные простофили?» Пожалуй, мне следует отправиться в Уайтхолл, рассказать все Чиффинчу и уговорить его обратиться к королю. Если его величество отдаст соответствующий приказ, гвардейцы немедленно оцепят развалины, а утром, когда рассветет, осмотрят их сверху донизу. Но вдруг Ловетт вместе с дочерью успеют покинуть собор до прибытия солдат? Или они уже ушли? Кроме того, нужно будет договориться с властями Сити, а король меньше всего хочет, чтобы поиски Томаса Ловетта стали достоянием гласности. В этот момент о камень звякнуло что-то металлическое. Хэксби охнул от неожиданности. Я чуть не выронил фонарь. Звук удара был высоким и на удивление музыкальным, а потом неизвестный предмет отскочил от пола и наконец замер. За одну секунду обстоятельства переменились. Что-то упало с неба. Судя по звукам, эта вещь приземлилась примерно в трех ярдах от нас. Я опустился на корточки и направил луч фонаря на обугленные каменные плиты пола. А вот и то самое чудо, о котором говорил господин Хэксби. В нашем случае оно приняло облик маленького кинжала. Глава 50 — Из-за тебя я уронил кинжал, — упрекнул Кэт отец, выпуская ее запястье. Восстановив равновесие, девушка тут же спросила: — Дядя Олдерли? Как он… — Генри Олдерли — презренный червь в глазах Господа, — провозгласил господин Ловетт так, будто читал проповедь с кафедры собора. — Трус, вор и… Отец сплюнул. Брызги его слюны подхватил ветер, и Кэт почувствовала их на своей щеке. — Но как он сюда попал, сэр? — Это я его сюда привел, а помог мне мой друг во Христе. Сначала мы везли его в повозке, а потом с помощью кинжала заставили подняться сюда — того самого кинжала, который только что упал. Здесь, под самым небесным сводом, он поймет, что значит быть грешником — человеком, которого дары земного владыки заставили позабыть о долге перед Богом. Кэт попыталась вернуть отца с небес на землю: — Где мы? — На башне собора Святого Павла, где же еще? На самой вершине. В наивысшей точке этого порочного града. — А здесь… не опасно? — Опасно? — повторил отец. — На грешной земле опасности подстерегают везде, дитя мое. Но мы с тобой в руках Божьих, ты и я, и Он призовет нас к себе лишь тогда, когда сочтет нужным. — Но, сэр, я не хочу упасть прежде, чем придет мой час. «И кто бы ни счел это нужным, пусть даже сам Господь», — мысленно прибавила Кэт. — Тогда смотри под ноги и доверься Богу. Да, крыша провалилась, но стены по большей части уцелели. Под нами есть кое-какие леса, но больше ничего. Не отходи от парапета, здесь проходит каменный выступ. Шириной он примерно футов шесть, но местами осыпался. Прежде чем делать шаг, убедись, что каменная кладка выдержит твой вес. А парапет крошится, поэтому к нему сильно не прижимайся. Мы сейчас на западной стороне. На восточной еще хуже. В темноте Кэт нащупала верх парапета. В высоту он оказался футов четыре-пять. Из-за него Кэт было почти ничего не видно. Она вспомнила, что здесь на башенной стене нет зубцов, только ровная линия карнизных камней, чуть выступающих с внешней стороны. — В северо-восточном углу есть каморка с каменными стенами, — продолжил отец. Девушка кончиком уха почувствовала его теплое дыхание. — Она построена на стыке двух стен. Ею пользовались кровельщики, пока шпиль не обвалился.