— Дамы и господа, прошу держать себя свободно. Мы на танцах, а не на общественном собрании. Роджерс усадил партнершу и принес ей мороженое. Наклоняясь, он отметил, как учащенно поднимается и опускается ее грудь. — Дамы и господа! — бесконечному перерыву наступил конец. — Не сомневаюсь, что вы жаждете сию же минуту освободиться от чувства мучительной неизвестности. Я назову вам этих лиц. Номер Тридцать седьмой! Какой-то мужчина вскочил со страшным придушенным воплем. — Молчать! Несчастный подавился собственным криком, и, всхлипывая, забормотал: — Да чтобы я — да у меня и в мыслях не было, клянусь чем угодно — я ни в чем не виноват. — Молчать. Вы проявили неосторожность. С вами разберутся. Если у вас есть что сказать в защиту собственной глупости, я выслушаю вас позже. Сядьте. Номер Тридцать седьмой рухнул на стул. Чтобы вытереть испарину, он пропихнул под маску носовой платок. К нему подошли и встали рядом двое высоких мужчин. Все прочие отпрянули с инстинктивным отвращением здоровых людей к пораженному смертельным недугом. Заиграл граммофон. — Дамы и господа, я называю предателя. Номер Двадцать первый, выйдите вперед. Роджерс вышел вперед. Страх и омерзение, излучаемые сорока семью парами глаз, прошибали его насквозь. Бедняга Джукс испустил новый вопль: — О господи! О господи! — Молчать! Номер Двадцать первый, снимите маску. Предатель стянул с лица плотный бархат. Все с острой ненавистью пожирали его глазами. — Номер Тридцать седьмой, вы привели сюда этого человека, назвав его Джозефом Роджерсом, бывшим вторым лакеем в услужении у герцогини Денверской, уволенным за мелкое воровство. Вы проверили? — Проверял, и еще как проверял! Видит бог, все было без обмана. Его опознали два других слуги. Я наводил справки. Все про него подтвердилось, клянусь небом. Президент бросил взгляд на листок, что лежал перед ним, затем снова посмотрел на часы: — Дамы и господа, прошу приглашать партнеров… Номер Двадцать первый стоял неподвижно; руки ему завернули за спину и связали, на кисти надели наручники, а вокруг него двигалась в танце сама судьба. Танец кончился, раздались хлопки, прозвучавшие как рукоплескания толпы у гильотины в предвкушении свежей крови. — Номер Двадцать первый, вы были представлены как Джозеф Роджерс, лакей, уволенный за кражу. Это ваше настоящее имя? — Нет. — Так кто же вы? — Питер Гибель Бридон Уимзи. — Мы считали вас мертвым. — Естественно. Именно так вы и должны были считать. — Что случилось с настоящим Джозефом Роджерсом? — Он умер за границей. Я занял его место. Должен сказать, что с ваших людей нельзя спрашивать за то, что они меня не распознали. Я не просто занял место Роджерса — я стал Роджерсом. Даже тогда, когда меня никто не мог видеть, я ходил как Роджерс, спал как Роджерс, читал книги Роджерса и носил его одежду. В конце концов я начал думать почти как Роджерс. Добиться успешного перевоплощения можно только одним путем — не давать себе и малейшей поблажки. — Понимаю. Ограбление вашей собственной квартиры было подстроено? — Разумеется. — И вы допустили ограбление вдовствующей герцогини, вашей матушки? — Допустил. Уродливая была диадема, человек с хорошим вкусом не станет по ней сокрушаться. Кстати, нельзя ли мне закурить? — Нельзя. Дамы и господа… Танец напоминал автоматическое дрыганье марионеток — руки подергивались, ноги заплетались. Пленник наблюдал за танцорами с видом критическим и в то же время отрешенным. — Номера Пятнадцатый, Двадцать второй и Сорок девятый, вы вели наблюдение за арестованным. Он пытался вступить с кем-нибудь в контакт? — Не пытался, — ответил за всех номер Двадцать второй. — Его письма и посылки просматривались, телефон прослушивался, за его передвижениями следили. Водопроводные и канализационные трубы в его доме также были под наблюдением на предмет возможного перестукивания морзянкой. — Вы отвечаете за свои слова? — Целиком и полностью. — Арестованный, имелись ли у вас в этой операции сообщники? Говорите правду, в противном случае вам будет еще хуже, чем можно ожидать. — У меня не было сообщников. Я не видел необходимости рисковать. — Возможно. Тем не менее отнюдь не помешает надлежащим образом позаботиться об этом типе из Скотленд-Ярда — как его там? — Паркере. А также о личном камердинере арестованного Мервине Бантере и, вероятно, о его матери и сестре. Брат его осел и дурак, так что мне кажется маловероятным, чтобы арестованный посвящал его в свои тайны. В данном случае, полагаю, можно ограничиться предупредительным наблюдением. Судя по всему, пленник впервые за весь вечер утратил спокойствие. — Сэр, уверяю вас, мои матушка и сестра не знают ровным счетом ничего, что могло бы представлять для Общества малейшую опасность. — Вам следовало раньше о них подумать. Дамы и господа, прошу вас… — Нет! Нет! — пародия на светский прием стала для собравшихся уже и физически непереносимой. — Нет! Кончайте с ним. Хватит! Нужно расходиться. Тут оставаться опасно. Полиция… — Молчать! — Президент обвел взглядом толпу. От нее исходила опасность. Он уступил: — Хорошо. Уведите арестованного и успокойте, подвергнув обработке номер четыре. И потрудитесь сперва подробно объяснить ему, в чем она заключается. — А-а! — глаза присутствующих загорелись волчьим злорадством. Уимзи почувствовал, как его руки зажали в железной хватке. — Минутку! Ради всего святого, дайте мне умереть по-человечески. — И об этом следовало подумать раньше. Уведите его. Дамы и господа, можете быть довольны — он умрет медленной смертью. — Остановитесь! Погодите! — в отчаянии крикнул Уимзи. — Дайте мне сказать. Я прошу не о жизни, только о быстрой смерти. У меня — у меня есть что предложить в обмен. — В обмен? — Да. — Мы не вступаем в сделки с предателями. — Знаю — но выслушайте меня. Вы думаете, что я этого не предусмотрел? Не такой уж я сумасшедший. Я оставил письмо. — Ага! Вот это интересно. Письмо. И кому же? — Полиции. Если я не вернусь домой к утру… — То? — То письмо будет вскрыто. — Сэр, — вмешался Номер Пятнадцатый, — он блефует. Никаких писем арестованный не отправлял. Он много месяцев находился под пристальным наблюдением. — Да позвольте же мне сказать. Я оставил письмо еще до того, как поселился в Ламбете. — Тогда в нем не может быть ничего ценного. — И тем не менее есть. — Что? — Шифр моего сейфа. — Неужто? Сейф в доме этого человека обследовали? — Да, сэр. — Содержимое? — Ничего важного, сэр. Общая структура нашей организации — адрес этого дома — все это легко изменить и прикрыть за одну ночь. Уимзи улыбнулся: — А вы осмотрели встроенный в сейф тайник?