— Да, а когда нападут ийонцы, они что спросят? Народу нельзя угодить! Они всегда знают лучше, как воевать и как делать политику. Нападение ийонцев — страшный сон любого жителя Патрии. Объединенное Ийонское Королевство является сильнейшим соперником в торговле и в вооружении империи. В прошлом между нашими государствами велись кровопролитные войны, но вот уже почти два века длится мир. И каждый год находится пророк, который предсказывает скорое нападение. — Нам нужна армия. Крепкая, сильная, бесстрашная. — Мы не должны ждать атаки и готовиться к защите. Лучшая тактика — нападение. — Мы не готовы, и вам это известно. Вернее, все было уже почти готово, если бы не это чудовищное несчастье. — Да, воистину, словно проклятье нависло над нашими головами. Возможно, Господь испытывает нас. — С каких пор вы стали столь глубоко верующим, Карл? Господь дал нам разум, чтобы самим справиться с невзгодами, так займемся этим. Председатель замолчал, присосавшись к кальяну. — Значит… есть тот, кто продолжает эксперимент? — Есть один уважаемый человек, выдающийся ученый. Он взялся за наше общее дело. — Результат? — Пока рано об этом говорить, но начало положено, и оно обещает успех. Нужны еще средства. Разумеется, только наличные, никаких чеков. И прошу вас, воспользуйтесь домашними запасами. Если мы дружно бросимся в банк, это вызовет подозрение. — Сколько требуется? — Если разделить сумму, то восемь сотен авардов с каждого. Нескромные у них вложения! Знать бы еще, во что. — Мы успеем до заседания предъявить готовый образец? — Возможно. Мы обязаны успеть. Во имя империи и нации! Наше оружие не ради войн, но ради мира! — За Патрию Магнум! — За Патрию Магнум! Председатель позвонил в колокольчик, и в помещение вошла девушка. Новая игрушка, заменяющая отработавшую своё Джулию. В черных шелках и серебряных цепях, она принялась танцевать вокруг стола, позволяя каждому вдоволь налюбоваться на ее прекрасное тело. Похоже, интересующая меня часть заседания завершилась. Не знаю, что задумали эти дурачки, но им и в голову не приходит, что кто-то убил их товарищей. Если Вилсона постигнет неудача, то каждый из них довольно скоро узнает, что именно случилось с Чейзом, Вирджилем и Бриггсом. * * * Тынь. Тынь. Дождь ненадолго прекратился, и стекающие с крыши капли били по карнизу. Терпко пахло дешевым табаком, кофе и свежей сдобой. Пекарня только открылась, и спешащий на службу Пилс был первым покупателем в этот день. Пять часов утра. За окном всё еще темно и тихо. Изредка слышится цокот копыт: извозчики развозят господ, проведших ночь вдали от дома. На соседней улице прорычал двигатель самоходной кареты. В кабинете собрались все, включая Илайн. Вилсон долго пытался отправить ее домой, но в ответ получал отказ и, наконец, смирился. Пилс чихал уже реже, и стекла перестали дрожать от его попыток высморкаться. Я двадцать минут как закончил свой отчет. Вилсон записал почти каждое мое слово, и теперь сидел, уткнувшись в собственные записи. Илайн пила кофе, упершись взглядом в свежую газету. Я не успел сменить свой костюм, но от пиджака избавился, и стоял у окна в рубашке, жилете и штанах, наблюдая за тем, как дремлет город. Наваху и отмычки у меня конфисковали, и я снова ощущал себя почти голым. — Выходит так… — Вилсон отодвинул страницу с записями, и все зашевелились, сменили позы, размяли одеревеневшие мышцы. Его слова подействовали как заклинание, оживляющее статуи. — Что мы имеем? Никто из «Прорыва» всерьез не видит угрозы от убийцы. А значит, наша задача остается прежней: укрепить охрану их домов путем вызова подозрения в хищении. Лоринг, это твоя работа. — Все эти годы, инспектор! Все эти годы. — О каком проекте они говорили? — Илайн искоса глянула на меня, будто подозревала в умалчивании информации. — Над чем так упорно работают? — Должно быть, новый законопроект… — предположил Пилс, и тут же скептически нахмурился. — Такая таинственность, нежелание иметь дело с банком. — Они все время говорили о войне, — я повернулся к ним. — Возможно, речь идет о военной реформе. — Всё может быть, — подтвердил Вилсон. — Мне нужно еще раз обдумать это в тишине. Леди Коллинс, отправляйтесь немедленно домой… и не спорьте, это приказ. Вы мне понадобитесь после полудня со свежим взглядом. Лоринг, вас это тоже касается. Вон отсюда. И… хорошо поработали. Я не удержался и обернулся перед выходом. Илайн и Пилс обменялись такими взглядами, что стало ясно: едва ли не впервые они имели что-то общее. Неприязнь ко мне. Понимал ли это Вилсон, отпуская похвалу? Еще бы, он старый хитрый жук, и знает, как подстегнуть своих помощников. Вечером инспектор навестил меня. — Вы что-то хотели сказать наедине? — спросил он, протягивая мне чашку чая с молоком. — В самом деле. Попивая чай, я рассказал, что членам «Прорыва» стали известны вещи, которые, по сути, не должны были покинуть Двор Венаторов. Эта новость, как и ожидалось, не понравилась Вилсону. Поразмыслив над ней хорошенько, он подошел к стулу, на котором я сидел, посмотрел на меня сверху вниз и с нажимом произнес: — Я благодарен вам, Лоринг. И обращаюсь с личной просьбой: никому более не говорите того, о чем только что сказали мне. — Это будет непросто сделать, инспектор, — я призвал на помощь все силы, чтобы не усмехнуться. — Вы уж постарайтесь, — его брови сошлись в сплошную линию. — Возможно, среди венаторов завелся дурак. Или предатель. Один другого не лучше. Не хочу думать, что это кто-то из моей команды, и все же призываю вас молчать. Я медленно сделал небольшой глоток из чашки, глядя ему в глаза, и плавно поставил блюдце на стол. — Чего вы хотите, Лоринг? — его челюсть выдвинулась, взгляд стал ледяным, он нагнулся вперед, обдавая меня табачным дыханием. — Оставить вас в должниках. — Хм, — он выпрямился, глядя на меня с высокомерием, совсем как в первый день. — Вы совершаете большую ошибку, Лоринг. В порядочном обществе так дела не ведутся. Я всегда шел вам навстречу, и этими действиями вы только лишаете себя союзника. Но я согласен, если таковы ваши условия. Развернувшись, он стремительно направился к двери. — Вы заблуждаетесь, инспектор, — сказал я ему вдогонку. Вилсон чуть повернул голову, должно быть, ожидая моих извинений. — Порядочных людей не существует в природе. Тяжело вздохнув, он удалился. * * * Я не знал, чего от меня ждет Вудроу. Поначалу я решил, что с ним не стоит связываться. Ловцы — это люди особой породы. У них нет ни воровской чести, ни джентльменской, и закон им не писан. Ради наживы они и мать родную превратят в подсадную утку. Но после того как я провел в одиночестве дождливую пятницу, и ни Вилсон, ни кто другой не сообщил мне интересных новостей, я подумал, что дело Ртутной Крысы может затянуться. Кто знает, когда изловят этого паршивца? А тысяча авардов точно не будет лишней. Чем я рискую? Жизнью? Так, по сути, она висит на волоске, и в дурном настроении инспектор может вдруг отдать приказ о моем переводе в темницу. Что я тогда буду вспоминать? Как отказался от шанса выбраться из-под опеки Венаторов? Дождавшись вечера, я застелил постель, соорудил из подушки и одежды валик под одеялом и придал им очертания спящего человека. Надев удобные серые штаны из парусины, защитный жилет и сверху свитер, я прихватил шарф, перчатки и покинул камеру. Мне еще не приходилось выходить из здания инспекции без сопровождения или разрешения, от этого я чувствовал легкое и приятное волнение, будто наконец сделал что-то правильное. — Эй, ты какой-то бледный! Я прижался к стене. В кабинете, возле которого я остановился, было несколько людей. — Пилс всю неделю чихал, я от него и подцепил эту дрянь. Теперь знобит, и дышу через раз. — Валил бы ты домой. Из-за тебя у меня уже глаза слезятся, и в носу свербит. — Вилсон поручил закончить с отчетами. Что-то он накопал такое, что весь отдел по струнке ходит. — А тебя он в команду еще не зовет? — Какое там! Работаю как проклятый, а он все еще путает мою фамилию… Дождавшись удачного момента, я проскользнул мимо открытой двери. Не издавая лишнего шума, спустился по лестнице. У входа на посту дремал дежурный. Самый нижний чин венатора. Он даже не рассматривается как сыщик, скорее — привратник. Его задача записывать посетителей и следить за входом. Дверь заперта, и ключ у него в кармане штанов. Я бы мог попытаться достать его, но зачем, если можно воспользоваться окном. В уборной для работников и посетителей Двора Венаторов было два окна. Снаружи оба защищала решетка, но она запиралась на внутренний замок. Поработав отмычками, я открыл его и выбрался наружу. Свобода. Такое странное, посвежевшее значение у этого слова. Схватить бы сейчас за бороду какого-нибудь возницу и умчаться на границу Асилума, а там… Черт, никуда я не уеду. Благодаря стараниям Вилсона, каждая собака знает меня в лицо. Поймают в три счета, и повезет, если законники. Для тех, кто свяжется с сыщиками и пойдет против своих, в аду особое место, но перед тем как попасть в пекло, еще нужно пережить его на земле. Печально сознавать, но Вилсон все же сумел меня стреножить. Только не на эту ночь. Я пересек площадь и двинулся к квадратному зданию на углу улицы. Над входом поскрипывал одинокий фонарь. Я постучал в дверь и довольно долго стоял в ожидании. Зубы стучали от холода, даже кости звенели. Зима не за горами. Наконец, открылось окошко в двери, и на меня уставились заспанные воспаленные глаза, окруженные мелкими морщинками. — Мне нужно отправить телеграмму. Створка захлопнулась. Еще через пару минут окно снова открылось, и передо мной на полку лег прямоугольный лист бумаги и ручка. — Пишите. — А не могли бы вы?…