— Пилс! Когда отдашь газетчикам бумагу, бери Лоринга и отправляйтесь в больницу «Покой Богоматери». Расспроси местных, какая связь между их заведением и Гилмуром. — А мне что там делать? — искренне удивился я. — Я всякой мерзости за жизнь повидал, но психи меня пугают. — Вот и взгляните в лицо своим страхам, — прорычал Вилсон. — Я разрешаю вам дополнить работу Пилса любыми методами. В рамках разумного. — То есть пытать можно, а убивать нежелательно? — Лоринг, — он посмотрел на меня исподлобья, — ситуация более чем серьезная. Если мы не поймаем Крысу, у меня не будет достаточных аргументов, чтобы пояснить, почему я отпускаю на свободу одного из самых разыскиваемых воров Патрии Магнум. * * * Больница «Покой Богоматери», занимающаяся душевнобольными, была той же тюрьмой, только отчего-то считалось, что нахождение в клинике более милосердно, чем умерщвление. Никто и никогда не выходил из ее стен здоровым. Меня терзали мрачные мысли. Неприятное маслянистое чувство текло по жилам, холодило пальцы. Пока мы ехали в повозке, Пилс молчал, и я имел достаточно времени, чтобы выслушать свой внутренний голос, который вопил о нежелании очутиться в стенах больницы. Я боялся тюрьмы всю жизнь, но есть кое-что похуже тюрьмы. — Не понимаю, зачем вы понадобились в этом деле, — такими стали первые слова сыщика с момента нашего отъезда от Двора Венаторов. — Доктор Шерман порядочный человек. Он не станет препятствовать правосудию. Я не ответил, только усмехнулся, но не слишком-то заботился, чтобы скрыть эмоции. Пилса это задело, он взвился, как ужаленный: — Что? Думаете, раз инспектор направляет вас на такие дела, вы уже часть команды? Никогда! Никогда вы не будете ровней ни мне, ни леди Коллинс, ни одному из констеблей! Вы преступник, им и умрете, даже если немедленно уйдете в монастырь вымаливать прощение. — Но ведь меня отправил сам Вилсон. Он фыркнул и отвернулся к окну: — Разумеется! Инспектору виднее, кого отправлять. Вам несколько раз повезло, но везение — не мастерство! Наша работа, возможно, не так увлекательна, как ночные вылазки в город, но зато служит закону, порядку, спокойствию граждан! Но как по мне, я и сам превосходно бы справился без вашего участия. Вор, за которым нужно еще и присматривать! Только лишняя обуза. — По-моему, я вам несимпатичен. Пилс хохотнул и посмотрел на меня с несвойственным ему высокомерием: — Хотите знать моё мнение? — Э… — Вы должны были остаться в тюрьме. Сидеть там до конца своих дней, или отправиться на виселицу. Но не разгуливать по Асилуму так, словно теперь вы особенный! Все эти ваши секреты с инспектором, тайные поручения — это не для вас. Есть куда более достойные люди. Он вытер нос платком и поджал губы, как обиженная барышня. — Пилс… Не оборачиваясь, сыщик только хмыкнул. — Пилс, вы знаете, почему инспектор отправляет меня? — Должно быть, он доволен наличием ручной обезьянки, которая ради забавы может стащить у собеседника часы и бумажник! — только по его вытянутому профилю и сдвинутым бровям мне удалось догадаться, что таким образом сыщик пытается меня оскорбить. Это было столь очаровательно, что я не сдержался: — Пилс, вы невероятно честный человек. Я поражаюсь этому каждый день. В этом ваше главное достоинство. Но известно ли, каков ваш самый большой недостаток? — Скажите мне, вор, — он повернул голову, и хоть смотрел все также свысока, в его глазах появился скрытый интерес. — Честность, — улыбнулся я. — Но вы же только что сказали… — Да, это и ваша сильная сторона, и слабость. В мире, где мы живем, нужно быть хитрым, лживым, беспринципным подонком. Тогда есть шанс. Вот почему Вилсон отправил меня с вами. Вы верите, что доктор — такой же порядочный, как и вы. А я наверняка знаю, что это не так. И смогу найти доказательства, идя против морали и закона. Такое вам не по силам. Он прищурился, повертел в руках шляпу-котелок. Не знаю, что собирался сказать Пилс, но повозка остановилась. Мы прибыли на место. * * * Всего лишь утром я побывал в госпитале, где вокруг умирали от ужасных ран и болезней, и вот я находился в еще более чудовищном месте. Закрытый на засов склеп, полный живых мертвецов. Люди, пребывающие здесь, были оболочками с истерзанными, испуганными, одичавшими душами. Они уже умерли, все, без исключения, но не осознали этого. И потому было особенно страшно. Эти несчастные рвались в мир, который их отверг, но больше не принадлежали ему. У меня побежали мурашки по коже от вида седой полупрозрачной женщины, которую санитарка возила по облетевшему саду на каталке, от мычания мужчины, обхватившего дерево и совершавшего странные движения тазом, но хуже прочего было видеть мальчишку лет десяти. Этот ребенок сидел на земле и безучастно водил пальцем по плитке, создавая одному ему видимые рисунки. — Давайте скорее закончим с этим, Пилс, — произнес я негромко, поправляя вязаный капюшон из грубой шерсти. Заметив мое движение, сыщик недовольно буркнул: — Вы хотя бы в этот раз могли воспользоваться шляпой? Джентльмены не носят такие шарфы, и тем более на голове. — Это не шарф. — Тем не менее… — Пилс, побойтесь Бога! Вы полагаете, что шляпа сделает меня похожим на джентльмена? Я распростер руки, показываясь во всей красе: в распахнутом укороченном пальто, беспалых перчатках, рыхлом свитере, заправленных в ботинки брюках. Он покачал головой и даже усмехнулся. За дверью находился зал с черно-белыми плитами на полу, мебелью мрачного серого оттенка, и люстрой, в которой из пяти горело только три плафона. — Чем могу помочь? — спросила женщина в одежде монахини. Она была полной, поэтому почти лишенной морщин, с крошечным пенсне на кончике вздернутого носа. Но взгляд был таким холодным и цепким, что никак не вязался с внешностью. — Мы к доктору Шерману. — Одну минуточку. Я озирался по сторонам, ощущая нарастающее желание выскочить вон из дверей. Столь угнетающей атмосферы не встретишь даже на кладбище в день похорон. Там хотя бы все честно, а здесь одна ложь. Одни притворяются, будто им небезразлична судьба родственников, другие — будто могут починить сломанные божьи игрушки. — Добрый день, джентльмены! Пройдемте! Доктор Шерман был худощавым, среднего роста, с конусовидной седой бородкой, коротко стрижеными волосами и едва заметной плешью. Он пользовался моноклем, отчего его взгляд казался слишком пристальным. На нем был белый халат до колен, из-под которого виднелись щегольские брюки в полоску и дешевые туфли. У человека, который следит за модой, попросту не может быть такой ужасной обуви. Но загадка разрешилась, едва мы очутились в кабинете. Возле софы стояла пара аккуратных лакированных туфель. Наверное, доктор боялся испачкать их во время осмотра. — Я вас внимательно слушаю, господа, — он сел за широкий стол, приглашая расположиться на стульях для посетителей. — Я помню, вы беседовали с моим секретарем. Инспектор Пилс, полагаю? — Сержант, — поправил тот, смутившись. Доктор кашлянул, и, чтобы загладить конфуз, поторопил нас: — Чем я могу помочь Двору Венаторов? — Мы с моим… коллегой, — Пилс почти не запнулся, надо отдать ему должное, — хотим кое-что уточнить. На стол лег лист с наклеенным обрывком квитанции, который был найден мною в доме Гилмуров. Рядом стоял штамп больницы. Сходство не подлежало сомнению. — Так… — все еще недоумевал доктор. Он снова прокашлялся и похлопал себя по груди. — Этот фрагмент квитанции, как мы полагаем, выдан вашим учреждением. Знакома ли вам фамилия Гилмур? Доктор задумчиво поднял глаза к потолку, несколько раз шепотом повторил фамилию. — Нет, не припоминаю. Я мог бы свериться со своими записями, но наверняка вы уже затребовали выписку у моего секретаря? — Еще в прошлый раз. Но Гилмур не был обнаружен. — Значит, его нет среди пациентов, — он непринужденным жестом распрямил невидимые складки на халате в районе верхней пуговицы. — А можно взглянуть на книгу записей? — спросил я. Доктор повернулся ко мне. — Это… констебль Лоринг, — с трудом выдавил из себя Пилс. Ему пришлось соврать, и звание он мне приписал ниже собственного, тщеславный дурак. — Я никому не могу показывать журнал посетителей, констебль Лоринг, — вежливо ответил доктор. — У меня лечатся разные люди, их родственникам не хотелось бы сплетен. Вы же меня понимаете? — Конечно, это всё очень сложно… Я потер виски, промычал что-то нечленораздельное, встряхнул головой. — Всё в порядке? — поинтересовался доктор. Пилс смотрел на меня так, будто я только что разрушил его карьеру.