— Не совсем. Наверное, волнение… Вы не возражаете, если… — я поднялся и, сделав шаг назад, начал заваливаться. У доктора была великолепная реакция, и все же первым меня поймал Пилс. Шерман тут же подхватил меня под локоть. Пазуха его халата оказалась на одном уровне с моей рукой. — Прилягте, будьте добры. Подо мной оказалась кушетка, и некоторое время я лежал, не шевелясь, глядя в высокий потолок, по которому в разные стороны от люстры бежали паутинки-трещинки. — Вот это взбодрит. В нос ударил резкий удушающий запах нашатыря. Я закашлялся и сел, моргая и утирая слезы. — Как вы сейчас себя чувствуете? — спросил доктор, осматривая мое лицо, заглядывая под нижнее веко, прощупывая пульс. — Небольшая слабость. Наверное, после ночной смены и всего этого, — я неоднозначно махнул рукой. — Если позволите, я бы хотел выйти на свежий воздух. — Конечно, — растерянно проговорил Пилс. — Только не уходите далеко в сад. Наши пациенты бывают весьма… эксцентричны. Под взволнованными взглядами я, смущенно улыбаясь и виновато потупив взор, вышел из комнаты. Только отойдя от кабинета, я встряхнул рукавом, и из манжеты мне на ладонь выскользнул ключ. Доктор слишком часто трогал свой халат, это не могло быть случайностью. Скорее всего, этот ключ подходит к замку, за которым скрывается что-то весьма любопытное. Я спрятал находку, едва услышал шаги. — Все в порядке? — спросила меня та самая монахиня в очках. — Не вполне. Мне стало не по себе. Где здесь уборная? Она смерила меня таким взглядом, словно собиралась прощупать до костей, и недовольно сообщила: — На втором этаже. Сразу возле лестницы. Только не заходите далеко. Да кто же здесь захочет далеко зайти в здравом-то уме? У меня сердце екало всякий раз, как мигал свет. Можно тысячу раз повторить себе, что во имя экономии ставят слабый напор газа, это не помогало успокоиться. Мерцающее свечение, скрипящие половицы, стоны, лязг металлических коек, глухие удары о стены — всё это нагоняло особый ужас, от которого волосы встают дыбом. Поднявшись по лестнице, я бросил взгляд вниз. Монахиня так и остановилась там, смотрела мне в спину, словно собиралась навести порчу. Туалет было легко обнаружить по запаху: из дверей несло мочой и гнилыми тряпками. Комната была небольшой. Вдоль стены расположилась скамья с несколькими сидячими местами, которые сейчас были накрыты крышками. Один рукомойник. Место для зеркала пустовало. Судя по крюку, оно тут когда-то все же висело. Я включил воду и подставил под струю серый иссохший кусок мыла. Размочив его достаточно, чтобы масса стала податливой, я вмял в него ключ. Немного подождав, я отпечатал вторую половину ключа с другой стороны. Теперь вещицу можно вернуть доктору, пока тот не хватился пропажи. Когда я спустился, монахини нигде не было видно. Я собирался вернуться в кабинет, но остановился как вкопанный, когда передо мной неожиданно выскочил ребенок. Это был тот самый малец, которого я видел на улице. Взлохмаченные волосы выглядели так, будто их пытались расчесать, но оставили занятие, не окончив. Вокруг глаз были темные круги, как бывает у людей после сильного удара головой. Кожа синюшная, губы в мелких ранках, вероятно — искусаны. Он был в коротких штанишках, без чулок, поэтому отчетливо виднелись ссадины и синяки на обеих голенях. Мальчик стоял, не шелохнувшись, и прижимал к себе предмет, который я не сразу заметил. Его маленькие ладошки бережно, как котенка, гладили книгу. Да, наощупь она весьма необычна, особенно если вспомнить, что переплет сделан из человеческой кожи. Во всяком случае, мне так говорил заказчик. — Привет, мальчик, — осторожно сказал я, обращаясь к нему, как к дикому зверьку, — я тебя не обижу… видишь? Я хороший. Покажи книгу… Стоило мне протянуть руку, как мальчишка бросился бежать. Домчавшись до коридора, он резко обернулся и показал мне весьма неприличный жест на уровне своего паха. — Герберт! — строго воскликнула монахиня, возникшая у того за спиной. Тот отпрыгнул от нее и тут же разразился такими словечками, что даже мой искушенный слух предпочел бы это пропустить. Дверь кабинета открылась, и появился доктор Шерман, из-за его плеча виднелась голова Пилса. — Что здесь?… — он повел головой и заметил мальчонку, который под строгим взглядом тут же ускользнул прочь. — Ах, простите, если вас потревожили. Это мой сын, Герберт. Он немного… замкнут после смерти матери. — Вы лечите собственного сына? — уточнил я. — Пока наблюдаю и изучаю, — не глядя на меня, ответил доктор. — Сложный случай, терапия не пошла ему на пользу. — Уверен, вы справитесь, — я сделал вид, будто тянусь к Пилсу мимо доктора, собираясь снять несуществующую пылинку с его плеча. Шерман озадаченно посторонился, но ключ уже благополучно вернулся в его нагрудный карман. — Вам лучше? — спросил доктор озабоченно. — Уверен, мой коллега полностью здоров, — натянуто улыбнулся Пилс, которому были непонятны мои странные телодвижения. — В противном случае, я знаю, к какому специалисту обратиться. Мы галантно распрощались с доктором и покинули больницу. Должен сказать, что выйдя за ворота, я почувствовал невероятное облегчение. — Что это было, Лоринг? — возмутился сыщик, когда мы сели в повозку. — С обмороком и прочим… кто бы мог подумать, что вы настолько впечатлительны! Я достал из кармана мыло с оттиском ключа и продемонстрировал его Пилсу. Лицо у законника вытянулось, рот приоткрылся. — Мне нужен специалист, — я убрал свое сокровище в карман, — в Асилуме только один мастер, и я навещу его самостоятельно. — У меня не было такого указания. — Тогда скажите Вилсону, что в противном случае у нас не будет ключа от тайника доктора. С этими словами я на ходу выпрыгнул из повозки. Не ожидавший моего маневра Пилс запоздало дернулся к дверце. Я отсалютовал ему, поднял капюшон и поспешил в укромное место в районе литейного завода. * * * Карьер встретил меня пустотой улиц. Последний раз я был здесь сразу после гибели Гленны. Теперь мне казалось, что каждый встречный легко узнает меня, пусть лицо закрыто шарфом, а ворот пальто поднят. Литейный Цех занимал огромную площадь, его трубы упирались в небо и выбрасывали такой едкий дым с пеплом, что с непривычки я начал задыхаться. Ключник, который был мне нужен, жил недалеко. Конечно, я рисковал. У него могли быть клиенты, да и сам старикашка не особо меня жаловал. Вечно придирался, бурчал и зудел, но выполнял работу исправно, а большего и не нужно. Я дошел до двери, на которой крест-накрест были набиты доски. Он так и не заменил ее. Когда-то я с одним забулдыгой, чьего имени уже не вспомню, пришел к старику требовать срочного выполнения заказа. Он прогнал нас, но тот, второй, не захотел уйти, и начал ломиться в дверь. Одна доска треснула. И тогда из окна по нам пальнул старик Тревор. Он попал дробью в задницу того глупца, а я успел сбежать. Я постучал и отошел назад, не зная, чего ожидать. Вполне возможно, что старик давно уже развеян по ветру. Но спустя некоторое время дверь открылась, и передо мной показался все тот же сгорбленный, длинноносый, похожий на трухлявый гриб ключник Тревор. — Чего надо? — спросил он, бросив косой взгляд. Его позвоночник был так искривлен, что голова находилась на уровне моего пупка. — Как обычно. — Физиономию-то покажи. Я огляделся по сторонам и опустил шарф. Он близоруко прищурился, а потом вдруг брови поднялись, глаза округлились. — Ах, чтоб тебя! Заходи быстро, идиот! — он едва не втащил меня в дом и тут же закрыл дверь. — Ты что своей рожей светишь, а? Хочешь, чтобы мне дом сожгли? — Сам же просил… — Кретин! Из-за тебя столько бед честным людям, — он обошел вокруг меня, будто ожидал найти хвост, как у дьявола, или перепончатые крылья. — Говорят, ты этим продался? Лгут? — Не совсем. — Мымрин хахаль! Так ты что, и ко мне их приведешь? Где мое ружье?!. — Никого я не привел. И не продался. Прижали меня, ясно? А Маркиз подставил. Тревор посмотрел с подозрением, потом кивнул и махнул рукой: — Маркиз та еще гнида. Я знал, что без него не обошлось. Не мог бы ты просто так взять и скурвиться. Я промолчал, ожидая разрешения. Наконец он кивнул, и на свет из моего кармана появилось мыло. Старик сощурился, изучая оттиск, цокнул языком: — Ювелирная работенка. Приходи завтра. — Почему завтра?! — А ты еще вопросы задаешь? Мало тебе, что за дверь не выставили? Сказал: завтра. Значит, так и будет. Работа долгая, не хочу, чтобы ты мне тут в затылок дышал. Видя мою нерешительность, Тревор смилостивился: — Утром заходи. До рассвета здесь тихо. Успеешь между сменами на заводе? Я подтвердил. Что мне еще оставалось? * * * Возвращаться во Двор Венаторов не было никакого смысла, тем более что до полуночи оставалось всего четыре часа. Мне так давно не удавалось побыть одному, в тишине и без соседства с законниками, что я отправился в назначенное Вудроу место намного раньше. Город постепенно поглощала ночь. С утробным рокотом развели мост Филиппа. Стихали звуки, растворялись огни в окнах, и только уличные фонари разгоняли мрак Асилума. Казалось, что существует только побережье, дома со скошенными крышами, стоящие на первой полосе. А дальше все поглотил туман, отгрыз кусок имперской столицы, вместе со всеми жителями. — Я рад, что вы пришли.