Вудроу стоял на лестнице, глядя на черные воды. Темные стекла очков были подняты, открывая усталые глаза. Лицо было напряжено, поза выдавала его внутренние страдания. — Вам не стоило тревожить рану, — заметил я. — Дело не терпит промедления. Идемте. Есть место, где мне станет легче. — Может, отложим разговор? — Вы настолько против прогуляться в «Бубенчики»? — усмехнулся он, начиная подъем по лестнице. Бордель? Не самая удачная идея. — Возвращаться — плохая примета. Знаете, кто придумал эту поговорку? Воры не возвращаются. Если удача улыбнулась в первый раз, то во второй может передумать. — Вы суеверны? — он обернулся. — Если хотите узнать, что происходит в этом городе, придется отбросить в сторону все суеверия. И веру. Потому что воспринять правду можно, только отрекшись от всего, что знали прежде. Так вы решитесь отправиться со мной? * * * Самоходная повозка доставила нас в «Бубенчики». Вудроу привел меня в курительные комнаты, пропахшее опиумом и гашишем помещение. Здесь не только курили, но пили, кололи в вену, нюхали и даже ели наркотики. Мне никогда не доводилось тут бывать, и поначалу, глядя на отрешенные лица, закатившиеся под веки глаза, слушая бессвязный лепет, я испытал желание удалиться. Это слишком походило на картину из дома для душевнобольных. Но Вудроу уже сел на свободный диван и подал знак кальянщику. — Потерпите еще пару минут, — попросил он, приглушая свет настольной лампы. В зале царил полумрак, и ловец снял очки. Когда парень с темным цветом кожи принес кальян, он вопросительно посмотрел на меня, но я отрицательно покачал головой. — Никогда не расслабляетесь? — усмехнулся Вудроу, — я был таким же. До пожара. А потом не мог спать без опия или морфия. Казалось, что все еще горю. Он обхватил губами мундштук и втянул в себя дым. Спустя несколько затяжек, выпуская ноздрями серебристые потоки сладкого тумана, Вудроу откинулся на спинку дивана и посмотрел на меня: — Итак, я расскажу вам о Ртутной Крысе. Я знаю о нем больше, чем кто-либо. И в то же время ничего. Такой парадокс. Его настоящее имя Дерек Стоун. Доктор Дерек Стоун. Он гений. Раньше его бы назвали алхимиком, но в наше время наука ценится только тогда, когда ее можно превратить в промышленность. Он же изучал природу человека, не только физическую сторону, но и духовную. Что заставляет мешок с костями и мясом двигаться, говорить, испытывать эмоции. Он превзошел всех своих коллег, учился на Востоке древним знаниям, привез оттуда рецепты лекарств, которые спасли не одного человека. — Вы восхищаетесь им. Его голос стал гуще, как и дым, льющийся с губ вместе со словами: — Да. Как охотник восхищен тварью, чью голову повесит в своей хижине. Но я отвлекся. Дерек Стоун был отмечен во всех научных кругах. Завистников и поклонников было много. Его достижения стали известны очень высоко. И оттуда пришел заказ. Вудроу поманил меня пальцем, сам подался вперед, и когда я наклонился, шепнул мне в ухо, обдавая лицо клубами дыма: — Империи нужна армия. Непобедимая. Дешевая. Бесстрашная. Которая станет гарантом защиты от ийонцев на многие века. — Зачем? У нас уже есть достаточно солдат и оружия. Ловец рассмеялся и снова откинулся на подушки, послабляя узел галстука на шее и расстегивая пару верхних пуговиц рубашки. — Вы замечательный человек, Лоринг. Никогда не бывает достаточно двух вещей: денег и власти. Казна пустеет. Поднять налоги — значит, наступить на горло аристократам, поддерживающим корону. А развязать войну не хватает сил. Патриа Магнум лелеет сказки о своих победах, на деле же слишком давно ни с кем не сражалась. Ийонцы нападут не сегодня, так завтра. Я бы напал. Как-то я ходил на подпольные бои, вам не доводилось там бывать? Конечно, нет. Так вот, там был чемпион, который не знал поражений два года подряд. А потом целый год прожил без драк, тратя накопленные средства на женщин, выпивку и дорогие наряды. Когда же кошелек опустел, он вернулся на ринг. И что? В первом же раунде его свалил с ног зеленый новичок. Бывший чемпион — жалкое зрелище. Чтобы иметь право на победу, нужно оставаться победителем. Каждый день. Каждый бой. Он снова втянул в себя дым, задержал его в гортани и выпустил в потолок. — Как думаете, почему так вцепились в Огалтерру? Там не так много золота, чтобы пополнить казну. Но и никто не увидит, что происходит с добровольцами, которые отправились защищать эту землю. Доктор Стоун добился выдающихся успехов в своем задании. — Не может быть. Хотите сказать, у нас уже есть непобедимые солдаты? Их кости из камня, а кожа из железа? — Напрасно смеетесь, — он поднял на меня затуманенный взгляд. — Стоун провел ряд экспериментов, и чтобы убедиться, что все работает точно, он взял подопытного, чьему суждению смог бы полностью доверять. То есть себя. Увиденное вами в замке было уже не доктором Стоуном, а его детищем, мутантом, которого он создал. В это было тяжело поверить, и все же сомневаться, требовать доказательств, выпытывать подробности вовсе не хотелось. Почему-то я совершенно точно знал, что история Вудроу правдива. И от этого становилось так гаденько, что где-то между лопаток начинало покалывать. Я вспомнил Ртутную Крысу. Не этой ночью, когда едва унес от него ноги, а тогда, в замке. Это был огромный человек невиданной силы, комок мускулов, полузверь. Армия таких тварей и впрямь сделает нашу империю непобедимой. Моральную сторону вопроса можно не трогать. Кто я такой, чтобы твердить о совести? — Напомните, чем это плохо? Патриа Магнум получит козырь. — Так думают и члены «Прорыва», — усмехнулся Вудроу. — Первые эксперименты не были удачными. Одни подопытные умерли, другие утратили рассудок. Советник по безопасности порекомендовал императрице отказаться от экспериментов, пока эта наука не изучена. Но кто-то из верхушки решил сыграть на ситуации. Чтобы не рисковать, он использовал радикальный «Прорыв», убедив их, что армия монстров — то, что нужно стране. Воспитанные в духе противоречия всему, вплоть до здравого смысла, они легко поддались на это внушение. И вот уже собирают деньги для продолжения экспериментов. К тому моменту доктор Стоун достаточно помешался, чтобы забыть об осторожности. В то же время он мнил себя здоровым, как и большинство психически неуравновешенных людей. Он выкупил отдаленный замок и принялся за эксперименты с прежней силой. Жители провинции стали пропадать в лесу, и пошли слухи о страшном звере. — И тогда наняли вас. — Местные законники не так тщеславны, как столичные. Я узнал от них все подробности о замке и чудище, набрал команду из местных сорвиголов и… дальше вы знаете. На тот момент мне не было известно, с чем предстоит столкнуться. — И все же, — я воспользовался паузой, чтобы подозвать местного паренька и попросить порцию сливовицы. От услышанного мне внезапно очень захотелось выпить. — Почему вы говорите, что замысел Стоуна плох? — Я мог бы распинаться о том, что в дела Бога смертным лучше не соваться, — Вудроу прикрыл глаза, расслабляясь. — Но я не верю во всю эту чушь, понимаете? Зато знаю точно, что Стоун — сумасшедший. И сейчас особенно. Эти эксперименты довели его до потери человеческого облика. Представьте теперь сотни таких обезумевших мутантов! Кто вам сказал, что они ринутся на противника, а не на тех, кто остался за спиной? И что будет, когда секрет будет продан нашим врагам? Что начнется в мире? — Войны ведутся столько, сколько существуют люди. — Люди! Верно подмечено! И именно это сдерживает порой. Человеческие жертвы, кровь соотечественников. Но если речь будет идти о жизни этих тварей, размышления будут короткими. Война пойдет за войной, и в итоге нас уничтожат. Рано или поздно. Я залпом выпил принесенный напиток. Угораздило же меня в такое вляпаться… — Бедный, бедный крошка-вор, — Вудроу выдохнул дым в мою сторону и глухо рассмеялся, — ты веришь в случайности? Думаешь, это совпадение, что именно ты тогда влез в этот замок и украл книги с записями доктора? А потом вдруг понадобился венаторам. Ха! — Дальнейший разговор бессмыслен, — я поднялся, поскольку его поведение стало меня беспокоить. Кальян разморил его, развязал язык, и при этом слова теряли ценность. — Ты не в себе. — Я не пьян! — он резко сел и ухватил меня за руку. Сжал так крепко, что у меня свело запястье. Ловец дернул на себя, усаживая меня обратно на диван. — Не пьян, Лоринг. Просто я свободен от боли, с которой живу последние месяцы. Ты знаешь, что такое полный контроль? За каждым словом, жестом, осанкой, когда кожа рвется при любом неловком шаге, а рубашка к вечеру желтеет от сукровицы? Ты знаешь, как хочется выпотрошить того, кто случайно толкнет или неловко заденет? Что такое обнимать женщину и чувствовать, как из рубцов сочится кровь? Нет, тебе это незнакомо, неизвестно, что значит быть мною. Так не говори, что я не в себе, слышишь?! Он пустил мою руку и немного отодвинулся. — Если хочешь, чтобы я выполнил задание, постарайся ничего мне не сломать, — с нажимом сказал я, и перевернул левую руку ладонью вверх, давая ему возможность увидеть выступающий из-под рукава острый клинок небольшого ножа. Вудроу серьезно кивнул: — Я не хотел, чтобы ты ушел. Ничего более. И к слову… От огня пострадал не только я. Доктор Стоун был достаточно безумен до пожара, но после все усугубилось. — Зачем он убивает тех, кто ему платил? — Не знаю, — пожал плечами ловец. Он взял щипцами угли, постучал ими о металлический край чаши, избавляя от лишнего пепла, и вернул на место. Снова заурчала вода в колбе. — Могу только предполагать, что он тоже что-то ищет. Возможно, пытает их. Ртуть была одним из составляющих его экспериментов. — Но если он ищет, скажем, книги, то почему никто не указал на доктора Шермана? — А они у него? — оживился Вудроу. — Мой бог, Лоринг, почему вы молчали?! Когда вы соберетесь на вылазку? Я уклонился от ответа. На самом деле мне было неизвестно, что решит Вилсон. — Я хочу отправиться с вами, — заявил он, а увидев скепсис на моем лице, горячо добавил, — если вы правы, и у доктора находятся книги, вполне вероятно, что больница используется им как лаборатория для экспериментов. А тогда, поверьте, вы столкнетесь с таким, о чем не имеете представления. Лучше, чтобы у вас был толковый напарник. — «Толковый» и «напарник» в моем случае несовместимые вещи. Я работаю один. На сей раз будет так же. — Тогда вы погибнете, — нахмурился он. — Буду считать это напутствием, — я всё же поднялся и ушел, оставив его наедине с кальяном и бархатными подушками. * * * Свет из кабинета инспектора лился в коридор через открытую дверь. Я мог бы прошмыгнуть незаметно, лечь спать в своей уютной безопасной камере. Наутро мне выдали бы задание, о котором я уже и так догадываюсь, и снова напомнили бы о возможном освобождении. Только после разговора с Вудроу у меня в душе укрепилось чувство, которое не давало покоя. Если Вилсон захочет соврать, я пойму это. Но что-то мне подсказывает, что он не станет. — Вы задержались, — заметил инспектор, поднимая взгляд от журнала. Отложив ручку, он поставил на примус турку и достал мельницу для кофе. Открыл ящичек, всыпал зерна из шкатулки, принялся вращать ручку. Горький бодрящий запах наполнил кабинет. Я положил на стол ключ. Этот был не таким изящным, как оригинал, оставшийся у доктора Шермана, и все же он отопрет тот же замок. — Я так понимаю, теперь моя задача — узнать, что прячет наш безумный лекарь? — Не совсем, Лоринг, — Вилсон засыпал перемолотый кофе в турку. — Полагаю, что ключ отпирает дверь в некое тайное помещение. Вам туда необязательно попадать. Только найти его и указать нам. Мы сами справимся в этот раз. Не хочу рисковать вашей жизнью. Я наблюдал за тем, как на поверхности воды появляются первые пузырьки, и вздымается пена. Вилсон тут же снял кофе с огня и разлил по чашкам. — И кого вы там собираетесь арестовать? Доктора Шермана или доктора Стоуна? Кофе пролился на стол. Коричневая клякса поползла к открытому журналу, пропитала нижние страницы. Инспектор смотрел на меня исподлобья, забыв о горячей турке. Потом зашипел, быстро поставил ее на место, приложил обожженные пальцы к мочке уха. — Закройте дверь, Лоринг. Когда я выполнил его просьбу и вернулся к столу, инспектор уже вытер пятно и недовольно хмурился, глядя на испорченные страницы журнала. — Когда вы узнали?