— Вы не узнаете меня? — улыбается он, — я Франсуа Герен, кузен Талы. Мы с вами танцевали у нее в гостях. Не помните? — О, месье Герен! — воскликнула я от неожиданности. — Конечно я помню вас! Как поживаете? Я несколько озадачено уставилась на его форму. Мне казалось, что в нашу первую встречу Франсуа не упоминал о военной службе. Он больше всего походил на беспечного повесу. Видимо поняв, о чем я думаю, парень смущенно провел пальцами по волосам. — Вот недавно вступил в ряды французской армии, — проговорил он, одергивая одежду, словно оправдываясь. — Родители сказали, что пора бы мне заняться делом. — Весьма ценный совет, — весело замечаю. И не сдержавшись, мы оба рассмеялись. — Не хотите ли со мной потацевать, мадемуазель Киара? Он протянул руку в белой перчатке и застыл в ожидании моего ответа. — С большим удовольствием, — смеюсь и кладу свою ладонь. Глаза Франсуа засветились, и он повел меня в танец. Мелодичный ритм позволил вести беседу. — Это правда, что я слышал о вас, мадемуазель? — начал Франсуа, когда вихрь танца закружил нас по зале. Я вопросительно подняла бровь. — О вашем обручении с тем англичанином? — Да, все верно. Глаза Франсуа вдруг утратили блеск и стали серьезными. — Вы думаете, он сможет сделать вас счастливой? Я отвела взгляд в сторону, чтобы не видеть того, как сильно мой ответ расстроил его. — Полагаю, месье Герен, что брак это не всегда о счастье и любви. Порой людьми движет нечто иное. — Что же? Музыка меняла ритм, поэтому он перехватил рукой мою талию и закружил. — Не отвечаете? — Франсуа мучительно ждал ответа, не отрывая от меня горячего взгляда. Слишком горячего. — Сложные обстоятельства? — выразила я предположение, уходя от прямого ответа. Франсуа усмехнулся. — А по мне, так если брак не основан на любви, то он принесет ничего, кроме боли и страданий обоим. Я растерянно замерла, но, к счастью, музыка уже закончилась. — Вы правы, месье. Правы настолько, что мне нечего вам возразить, — говорю и возвращаюсь к столу. Опускаюсь на стул и смотрю на свои руки в атласных перчатках. — О, Боже, что я делаю? Что же я делаю? *** Еще через неделю я стояла на причале в Сайгоне и прижимала к себе рыдающую сестру. — Ты должна поехать с нами! Должна! — тело Джи сотрясалось. — Как я буду без тебя! О, Киара! Изо всех сил прикусываю губу, но даже это не помогает сдержать слезы. На сестре дорогое дорожное платье и черная шляпка с кокетливой вуалью, мистер Томпсон стоит поодаль, сложа за спиной руки, и с молчаливым почтением ожидает, когда его жена закончит прощаться с родственниками. — Я ведь все знаю, — шепчет Джи, прижимая мокрую щеку к моему плечу, — знаю, сколько боли ты несешь в себе. Знаю, о вашем браке с мистером Фейном. Киара, не делай этого! Откажись! Я попрошу Роя, он говорил, что на теплоходе еще остались места. Мы купим тебе билет! Уедем со мной в Нью-Йорк! Не иди на этот брак! Прошу! Я кошусь на стоящего тут же отца, курящего сигару и газетой отмахивающегося от назойливых мух. Надеюсь, он ничего не услышал. — Не могу, Джи. Если поеду сейчас с тобой, то всю жизнь так и буду на попечении твоего мужа. Брак и последующий развод с Эдвардом позволит мне не только забрать причитающуюся долю наследства, но и даст необходимую свободу. В глазах Джи читалась боль от скорого расставания и страх за мою судьбу. Я знаю, она сделает все для моего счастья, точно так же как я для нее. Но… — Прости, Джи, я не могу поступить иначе, — заявляю твердо, — все решено, через три дня мы с Эдвардом распишемся в муниципалитете. Тонкие брови Джи поползли вверх. — Просто распишетесь? Даже свадьбы не будет? Разве так можно? А отец? Разве он согласиться? — Эдвард сказал, что хочет сыграть свадьбу в Англии, и что после росписи мы отправимся туда. Отец поедет с нами. Джи горячо стиснула мои ладони. — Но это же ложь, Киара! — вскричала сестра не в силах больше разговаривать шепотом. — Он обманывает отца, разбивает тебе сердце. Так нельзя! Это бесчестно! Я прячу глаза. Эдвард сам предложил так поступить, и я согласилась. Он желал, чтобы после развода моя репутация никоим образом не пострадала, и чтобы вся вина легла полностью на него. — Заботливый какой, — бормочу хмуро себе под нос. — Ну хватит уже! — вмешался грубо потерявший терпение отец, резко разрывая наши с Джи объятия. — Выйдет замуж и приедет к тебе. Что вы тут развели страдания будто в дешевых женских романах! Джия, марш к мужу, вон он тебя весь заждался, того и гляди пароход без вас уплывет. Только теперь Рой осмелился приблизиться к Джи и робко протянуть ей руку, словно страшась, что она сейчас передумает уезжать с ним. Но наконец Джи вложила свою тонкую ладонь, и он сразу выдохнул, словно и не дышал до этого, и крепко сцепил пальцы. Сестра обернулась и растерянно прошептала: — До скорых встреч, моя дорогая сестра, — ее изумрудные глаза словно вобрали в себя всю ослепительную зелень лаоских холмов. Она подняла голову и посмотрела в кобальтовое небо и раскаленное солнце, слепившее, изнуряющее, — прощай, моя милая родина. Сердце защемило, я давно перестала вытирать щеки, и слезы капали на мое пепельно-розовое платье и сумочку. Рой и Джи взошли по трапу. Прозвучал гудок. Пароход стал отходить от берега. Двигаясь по речной системе, совсем скоро он выйдет в море, включит двигатели на полную мощь и направит свой курс на Бостон. — Прощай, моя Джи, — шепчу, и ветер подхватывает мои слова и уносит в даль. Глава пятнадцатая Без сестры стало скучно дома. Ее пустая комната выглядела покинуто и сиротливо, хотя Пея и Парамит продолжали окуривать помещение благовониями. Оставшееся время до нашей с Эдвардом росписи я предпочитала проводить в храме на берегу. И, несмотря на ворчание отца, почти не снимала материнское сари. Эдвард приезжал пару раз, но я так страшилась встречи с ним, что, накинув на голову платок молила буддистских монахов спрятать меня ненадолго в глубине храма. Лишь под самый вечер, когда на небе зажигались звезды и вставала над холмами призрачная луна, я прокрадывалась осторожно в сад и замирала, прислушиваясь к голосам. Глаза, быстро привыкавшие к сумраку, различили в беседке фигуры Даниэля и Эдварда. Они беседовали, брат то и дело выдавал свои любимые шуточки, порядком всем приевшиеся, но которые он не переставал рассказывать. Лао принесли на стол дорогое бренди и закуски. Отец тоже сидел с ними, широко раскинувшись в плетенном кресле. Меня удивляло то дружелюбие, с которым с некоторых пор Эдвард стал относиться к моему брату. Он даже пригласил его стать членом закрытого английского клуба. Его! Француза! Джон Картер и его отец уже давно не появлялись у нас в доме. Оскорбленный бывший инвестор, предпочел полностью забрать свой капитал из дела отца, после того, как тот принял решение о партнерстве с Эдвардом. Выглядывая из тени жакаранды, я напряженно рассматривала лицо Эдварда, освещенное яркими светильниками, жесткая линия челюсти и затаенный черный огонь в глазах будили во мне нехорошее предчувствие. Не совершила ли я ошибки, так опрометчиво согласившись на брак с этим человеком? Ведь теперь он вхож в мою семью на правах родственника. Отец начал доверять ему, и Даниэль… Брат был слишком горяч, слишком опрометчив, слишком скор на неверные решения, в добавок слишком падок на дурные привычки. Лао внесли на веранду еще несколько бумажных светильников, и тогда отец достал из кармана часы и удивленно присвистнул. — Однако, господа, пора и честь знать. Он тяжело поднялся и протянул руку Эдварду на прощание. — Месье Марэ, я желал бы перед уходом увидеться с моей невестой, — говорит Эдвард с вежливой улыбкой, и мое сердце ухает в пятки. — Вот бедовая девка! — воскликнул отец, всплеснув руками. — Как уехала Джи, так никто с ней сладить не может. Подумайте еще, мистер Фейн, нужна ли вам такая жена, которая целыми днями напролет бегает босиком по плантации, разодетая в индийские тряпки. Может и передумаете. Отец хитро прищурился и хмыкнул. Эдвард же, сложив руки за спиной, решил воздержаться от ответа. — Пея! Парамит! — заорал отец, выходя из беседки. — Где носит этих лаоских куриц?!