— Я приду завтра, проверить раны и сменить повязки, — говорю Парамит, — а пока надо много поить его, чтобы восстановить потерю крови. Хорошо бы и врача вызвать, — задумалась я на мгновение. — Пея, я хочу позвонить доктору Пересу. Пойдем. Но Парамит кинулась на колени передо мной. — Прошу, чаонинг, не делайте этого! Прошу! Рыдала она. — Если вы позовете им врача, госпожа, тогда их наказание будет еще хуже, — произнесла бесстрастно у меня за спиной Пея. Моя мать однажды сказала нам с Джией, что мы не знаем настоящего мира. Мы живем будто две дочери раджи в замке из розового мрамора, а в это время за стенами стоит стон и плач несчастных и отверженных. Я прожила двадцать лет на плантации, но по сути не знала, как оно устроено, что стоит за услужливыми лицами лао и кули, приносящих мне еду, расчесывающих мои волосы, подающих мне перчатки. К ужину вернулась Джия, и я все ей рассказала. — Теперь, когда потрясение прошло, меня мучает мысль, Джи, — говорила я ей. — Не совершила ли я чего-то, что только навредит Парамит и Донгу? Джия молчала, печально глядя перед собой. Кули принес записку от отца, он возвращается завтра. Завтра решится судьба этих несчастных возлюбленных, а, может быть, и моя. *** Я не хотела ехать в Вьентьян смотреть игру в поло. Утром я проснулась от страшной головной боли, и еще, когда закалывала брошь на платье, уколола палец, а мама всегда говорила, что это плохая примета. — Поехали со мной, Киара, — уговаривала Джи. — Что мне там делать одной без тебя? — Ты будешь с мистером Томпсоном, а не одна, — говорю, смотря в даль на зеленую долину под домом. Джи взяла меня за руку и умоляюще взглянула. — Прошу, Киара, не оставляй меня. И потом, — тут ее глаза озорно сверкнули, — ты же знаешь, что капитан одной из команд Эдвард Фейн? Неужели ты не хочешь вновь увидеть его? Хочу! Или нет? — Не знаю, Джи, я итак в сильном смятении, — подношу руки к вискам и сжимаю, чтобы перестало стучать. — Мне страшно представить, что будет, когда отец вернется и узнает обо всем. — Не волнуйся, Киара, каким бы жестким не казался нам отец, я уверена, он любит нас и желает добра. Нам — да, а Парамит и Донгу? Джи повела меня наверх и сама выбрала для меня наряд, драгоценности, и даже зачесала мои волосы, так как я люблю, на боковой пробор, и захватила с одной стороны гребнем, но уже серебряным с золотой эмалью. Через полчаса приехал мистер Томпсон и мы отправились в столицу на поле для конного поло, где уже собралась вся белая элита Лаоса. Мистер Томпсон взял нас с сестрой под руки по обе стороны от себя, и мы вступили под навесы, под которыми тянулись длинные ряды белых сидений. Наряженные дамы в шляпках и с веерами, весело болтающие друг с другом, изысканные мужчины в светлых костюмах, французские офицеры в черных или белых кителях с золотыми погонами на плечах, бегающие туда-сюда лао с подносами. Нас с сестрой обдало ароматом различных духов, сигар, цветов, и среди всего этого разнообразия запахов доносился еще один — конского навоза. Я взглянула на зеленое поле. Две команды по четыре игрока уже стояли полностью экипированные за деревянными ограждениями. Мои глаза сразу нашли Эдварда Фейна. Он сидел на золотисто-гнедой лошади, его крепкие мускулистые ноги в высоких сапогах до колен уверено обхватывали бока животного. Он сидел в седле спокойно и легко, как сидят только первоклассные наездники. В правой руке он сжимал высокую клюшку из бамбука. — Поставил десять тысяч пиастров на этого малого, — улыбался мистер Томпсон, подавая нам с Джией запотевшие бокалы с холодным лимонадом. — Так много, господин Томпсон! — удивилась Джи. — Я верю в этого парня, — развел руками американец. — Побывав на тренировках в их конном клубе, я могу ручаться, никто лучше Эдварда Фейна не владеет техникой хвостового удара на полном галопе. — А вторая команда, кто? — спросила Джи. — Французы, Мишель Клер капитан. Тоже отличные ребята, но не хватает дерзости, а без этого в поло не выиграть. Лошадь — умное животное, и всегда чувствует, кто сильнее. Мне было неинтересно слушать про другую команду. Какое дело мне до них? Все мое внимание, все чувства, все мысли были устремлены к Эдварду. В один миг я забыла обо всех тревогах, об отце, о Парамит и ее женихе. Я вдруг ярко и остро ощутила, как тосковала по Эдварду все эти дни. Когда он мне стал так дорог? Когда я стала так нуждаться в нем? Его лицо в тени шлема было так красиво, он улыбался, разговаривая с другими игроками, весело и непринужденно смеялся. Он был совсем другим. Ни капли той ярости, что искажала его лицо, когда он бил Джона Картера. Интересно, вспоминал ли он обо мне? Или его неприязнь к моему брату, к моей семье убила те слабые ростки симпатии, что успели прорости в нем? Теперь я даже жалела, что раскрыла свою личность так рано. Может быть, стоило выдать себя за одну из лао нашего поместья? Может быть, стоило подождать, пока он не влюбиться в меня сильнее? А потом что? Начинать отношения со лжи? Простил бы мне Эдвард? Такой гордый, такой высокомерный. Джи однажды сказала, что если мужчине по-настоящему нравится женщина, он будет готов простить ей многое. Но, о великий Будда, как заставить этого мужчину полюбить меня? Чтобы он вновь смотрел на меня, как в первый день нашей встречи. Ошеломлено, страстно, неистово. Игра началась. Игроки замахали клюшками. Защитник, Лидер, Центровой, Нападающий — названия позиций. Зрители бурно и шумно реагировали на каждую атаку, на каждый забитый гол в ворота противника. Дамы смеялись, попивая шерри и лимонады со льдом, обмахиваясь веерами. Мужчины то и дело что-то яростно выкрикивали прямо у меня над ухом. Я же сидела, вся замерев, едва дыша, со вспотевшими ладонями. В какой-то момент лошадь под Эдвардом на галопе подогнула ногу и завалилась на бок, роняя всадника на землю. Я вскочила и закричала, чувствуя что сейчас потеряю сознание. — Киара, успокойся, дорогая, — гладила меня по руке Джи, с болью и тревогой смотря на меня. — Мисс Киара, все будет хорошо, сейчас он просто поменяет лошадь. Эдвард крепкий малый, — вторил ей мистер Томпсон с другой стороны. Они просили меня снова сесть, но я не могла, я была словно вся на иголках. Наконец к Эдварду действительно подвели новую лошадь. Он легко и быстро вскочил в седло, за мгновение переходя в галоп. Он помчался к воротам, центровой быстрым движением клюшки перебросил ему мяч, и Эдвард, ловко обойдя французского защитника, ставшего прямо поперек ему, перебросил под брюхом лошади противника мяч, и тот угодил точно в ворота. Все вскочили, аплодируя и восхищаясь красотой удара. Это был конец последнего чаккера, а значит команда Эдварда победила. — Да уж, англичанин выигравший в конном поло — какая банальность, — бормотал кто-то рядом. Видимо, бедняга ставил на французскую команду. После чествования победителей начался фуршет. Заиграл духовой оркестр, публика высыпала на зеленю поляну, залитую солнцем, на котором стояли белые столы, заставленные блюдами с едой, закусками и напитками. — Эх, вот удача! — мистер Томпсон радовался выигрышу словно большой ребенок, так что Джи, очарованная его поведением, рассмеялась. — Вон там выдают вкуснейшее мороженое с папайей, предлагаю пойти и попробовать, — весело предложил он. — Вы идите, а я посижу здесь, — произнесла я. После матча сестра сразу же повела меня в тень и усадила на стул, мистер Томпсон даже умудрился достать успокоительные капли у какой-то мадам. Благодаря их заботам, сердце перестало так часто биться, а руки дрожать. Этот матч чуть не довел меня до обморока. — Киара, точно не хочешь пойти с нами есть мороженое? — спросила меня Джи, заглядывая в глаза. Я улыбнулась. — Нет, Джи. Хочу просто остаться в тишине и отдохнуть, — отвечала я. — Идите без меня. Джи еще помедлила, но потом мистер Томпсон взял ее за руку, и она пошли к белому столу, на котором стояли хрустальные вазочки с мороженым и нарезанными кусочками папайи с тертым кокосом. Мне хотелось это мороженое. Но я видела глаза мистера Томпсона, он мечтал остаться с Джи наедине, и я предоставила ему такую возможность. Люди ходили мимо меня. С кем-то я здоровалась. Разговорилась со старыми знакомыми, недавно прибывшими из Ханоя. Но мои глаза искали совсем другую фигуру, и через пару мгновений наконец нашли. Там сразу за поляной, ближе к полю среди шумной толпы я увидела Эдварда. Он снял шлем, и его каштановые волосы упали ему на лоб. Он смеялся, болтая с Талой Вилар. — Можно подумать, он флиртует с ней, — мрачно пробормотала я, отпивая воду из бокала, пахнущую успокоительными каплями. Вдруг кто-то встал надо мной. — Мадмуазель Киара Марэ? — спросил юноша, улыбаясь. Я подняла глаза. Привлекательное загорелое лицо, высокие скулы, кучерявые волосы. Одет он был в форму для игры в поло. — Да, а вы? — спрашиваю, немного растерявшись. — Я Мишель Клер — капитан команды. — А, вы же проиграли, — бросаю я, не подумав, и тут же виновато прикусываю губу. — Простите. Но юношу мои слова нисколько не обидели. Наоборот, он весело и беззаботно рассмеялся, взъерошив себе волосы на затылке, которые и без того выглядели довольно буйными. — Эх, что есть, то есть. Но мы обязательно победим в другой раз, мадмуазель! — воскликнул он. — Приходите посмотреть. Его юношеский задор и энергия очаровали меня. — Обязательно приду, — невольно улыбаюсь. — Вы француз? — Да, — кивает он. — Я из Кале. Чудесный город! Бывали там? Качаю головой. — Нет, я с рождения не покидала Лаос, только для поездки в Индию. Глаза Мишеля округлились. — О, тогда вы просто обязаны посетить этот город! Я приглашаю вас. Вы влюбитесь в него! Я рассмеялась. Мы быстро нашли с ним общий язык, без конца болтая и шутя на французском. Он рассказал о детстве и учебе во Франции, а я о том, как ездила в гости в Индию к тетушкам. Время текло легко и беззаботно. Но тут в какой-то момент я ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Я перевела глаза с Мишеля — Эдвард Фейн стоял не вдалеке от нас, прислонившись плечом к дереву и скрестя ноги в высоких сапогах, и смотрел на меня. Наша глаза встретились, и тут же сердце застучало в груди с новой неистовой силой. Этот взгляд, я помнила его. Волнующий, полный огня и нетерпения. Он слегка поклонился мне, я ответила тем же. — Куда вы смотрите? — заинтересовался Мишель, проследив взглядом за моими глазами. — А Фейн! Сегодня удача была на его стороне. Но только по тому, что он был на свежей лошади. Даю вам слово, мадмуазель Марэ, в следующей игре выиграет наша команда. — Месье Клер, вы знаете, так жарко сегодня. Не могли бы вы мне принести мороженое. Я давно не пробовала его, — говорю ему, сладко улыбаясь. — О, конечно, мадмуазель Марэ! — воскликнул юноша и бодро зашагал в сторону столика с вазочками. Я выдохнула. Наконец-то он ушел. Смотрю на свои перчатки на коленях, чувствую, как Эдвард приближается ко мне. Меня охватывает волнение. Нервно отпиваю из бокала. Сколько там капель успокоительного? — Мисс Киара, как поживаете? — раздается его голос надо мной.