Я: Дружище, все очевидно. Наши губы и языки соприкоснулись. И мне это понравилось гораздо больше, чем я рассчитывала. Он попросил меня научить его целоваться, но, как выяснилось, он точно не нуждался в указаниях. Теперь я волнуюсь, что наши отношения изменятся в худшую сторону из-за этого.: ( Клем: Черт. Это так горячо. Я: От тебя никакой помощи. Клем: Мы обсудим подробнее сегодня вечером. Я сейчас ухожу, чтобы отвезти Поппи. Люблю тебя-я-я. Я посылаю ей смайлик с поцелуем как раз в тот момент, когда раздается звонок в дверь. Оу. Майка снова оказывается на мне, и я трусцой спускаюсь по лестнице, приглаживая волосы. Меня совсем не шокирует то, что за дверью находится Оливер, – скорее то, что он одет в темные шорты для бега и в сексуальную белую футболку, которая подчеркивает его мышцы. От этого мое сердце начинает биться чаще. А затем я воспламеняюсь, когда замечаю в его руке цветок. – Привет, – приветствует он с очаровательной улыбкой и ямочками на щеках. Я моргаю. – Ух… чтоб меня… Брови Оливера взлетают вверх, его щеки приобретают смущенный оттенок розового. – Прошу прощения? Качая головой и проклиная свой неуместный выбор слов, я приглашаю его в дом, сдувая прядь волос с глаз. – Прости, я не имела в виду… черт возьми, что ты здесь делаешь? Что еще более важно, почему у тебя цветок? – Он для тебя. Я бегал к озеру, где мы смотрели фейерверк, и там росли американские лотосы. Я подумал, что это будет уместно. – Он протягивает мне пышный цветок с нежно-желтыми лепестками. – Тебе нравится? Конечно, нравится. Это, черт возьми, самая милая вещь, которую я когда-либо видела в своей жизни, и я очень близка к тому, чтобы разрыдаться. Собравшись с духом, я принимаю подарок, лениво вращая стебель по кругу. Раздираемая внутренним конфликтом, я смотрю на Оливера, который пристально наблюдает за моей реакцией. – Оливер… почему ты здесь? – Я надеялся, что смогу снова поцеловать тебя. Мое сердце вспыхивает. Разрывы и взрывы, фейерверки и тлеющие угли. Прощай, сердце. Странный писк срывается с моих губ, а затем я делаю еще один резкий вдох. – Это не так работает. И ты не можешь просто говорить подобное. – Почему нет? – невинно интересуется он. Потому что не сдержу себя… Но вместо этого выдавливаю: – Потому что мы друзья. Это была… тренировка, помнишь? Одноразовая штука, только в научных целях. – Но мне безмерно понравилось. Вся моя кожа вспыхивает в знак согласия. – Хорошо, – я прочищаю горло. – Тогда, думаю, я хорошо тебя обучила. – А тебе понравилось? Я решаюсь быть честной. Оливер всегда честен, и это одно из моих любимых качеств в нем. – Эм… да. Я как следует насладилась воспоминаниями позже той ночью, когда лежала под одеялом со своим… – Я рад. Его улыбка светится гордостью и облегчением, заставляя остатки моего сгоревшего сердца болеть. – Но это не значит, что мы должны сделать это снова. Мы на самом деле не встречаемся, помнишь? Удар. Один душераздирающий удар сердца, и эта драгоценная улыбка исчезает, его взгляд опускается в пол. Оливер натягивает новую улыбку, кивает и выдавливает из себя ложь так, будто всегда этому учился, будто всегда жил среди людей. – Да, ты права. Я приношу извинения за свою самонадеянность. Теперь я оставлю тебя в покое. Мои пальцы хватают его за запястье прежде, чем он успевает уйти слишком далеко. – Оливер… – Наши глаза встречаются, голубые с карими. Мы оба кажемся немного уязвимыми. – Послушай, ты много значишь для меня. Наша дружба чертовски много значит для меня. Подобные вещи – поцелуи, секс, романтика – все усложняют. Они разлучают людей, а я не хочу терять тебя снова. Мне нравится то, что у нас есть прямо сейчас. Давай не будем это портить. Внимание Оливера приковано к моей руке, которая скользит вниз по его запястью, а затем переплетает наши пальцы. На его лице появляется едва заметная улыбка, после которой он нежно сжимает мою ладонь и поднимает на меня взгляд. – Я понимаю, Сидни. – Правда? Мне нужно знать. Я не могу потерять его. – Да. – Слово вырывается из него напряженным шепотом, пронизанным принятием и поражением. Прежде чем он уходит, в его взгляде мелькает что-то любопытное, что-то ищущее. – Могу я задать тебе вопрос? – Конечно, – отвечаю я, хотя очевидно колеблюсь. Я уже знаю, что не смогу ему солгать. Пожалуйста, не спрашивай меня, что я делала после того, как ты ушел той ночью… Оливер отводит глаза, затем отпускает мою руку, чтобы пригладить копну отросших волос. Жест кажется мне одновременно сексуальным и по-мальчишески очаровательным. Сейчас его волосы короче, чем когда его нашли, но они все еще лохматые, немного волнистые и достаточно длинные, чтобы за них можно было ухватиться, когда… Прекрати, Сидни! – У тебя с моим братом были когда-нибудь романтические отношения? Голос Оливера прорывается сквозь мои неуместные мысли, и я какое-то время сбита с толку его вопросом, поскольку совсем не ожидала услышать именно его. – Боже, нет. У нас совсем другие отношения. То есть мы целовались несколько раз много лет назад, но только когда были пьяны. После этого мы всегда сожалели о случившемся. Оливер рассматривает меня, его глаза сверкают золотом. – Мне трудно в это поверить. Почувствовав себя оскорбленной, я скрещиваю руки в защитном жесте. – Почему это? – Мне трудно поверить, что кто-то мог поцеловать тебя и пожалеть об этом. Напряжение рассеивается в мгновение ока, стены рушатся у моих ног, рассыпаясь рядом с остатками моего сердца. Я не знаю, что ответить. – Хорошего вечера, Сидни. Оливер кивает – и этот жест похож на прощание. Я начинаю паниковать, когда он выходит через парадную дверь. Голос выдает меня, пока одна рука крепко сжимает дверной косяк, помогающий мне оставаться на ногах. – У нас все в порядке, верно? Он обещал.