Оливер поворачивается ко мне, но все еще продолжает идти спиной вперед по каменной дорожке. – Конечно. Моя едва заметная улыбка говорит об отчаянии, а его – о принятом поражении. Я прижимаю цветок лотоса к груди и задаюсь вопросом: почему так больно? * * * Четыре болезненно высоких шпильки неторопливо подходят к знакомой барной стойке, наши руки сцеплены, наши тела блестят от сексуального пота, который может появиться только из-за танцев под Джастина Тимберлейка. Брант подмигивает нам, пока одновременно делает кучу дел. – Невилл. Я так и думал, что это ты там танцпол сотрясаешь. – Затем кивает моей сестре. – Рад снова видеть тебя, Клем. Клементина наклоняется ко мне, ее губы касаются моего уха. – Ты уверена, что он гей? Карие глаза скользят по мне долю секунды, прежде чем мой коллега раздает порцию шотов группе девушек рядом с нами. Хм-м. – Сейчас выясним, – шепчу я в ответ. – Приветик! – Ребекка сегодня работает в баре с Брантом, ее неоново-зеленая стрижка пикси и проколотые брови ярко возвещают о стиле панк-рок. Ее миниатюрная фигура и изящные черты лица делают ее похожей на крутую девчонку, которая может надрать тебе зад. – Приятно хоть раз увидеть тебя по другую сторону. Что я могу вам предложить, девочки? Я сажусь за стойку, обсуждая наш яд на вечер, когда врывается Брант и ставит перед нами два шота, сопровождая это еще одним подмигиванием и быстрым взглядом на мое декольте. Дважды хм-м. Мое «спасибо» ударяется в его спину, когда он уходит на противоположную сторону, обслуживая другую группу. – Фу, боже, что это? – Клем морщит нос, когда нюхает таинственный шот, втискиваясь между мной и другим посетителем. – Пахнет цитрусом и аккумуляторной кислотой. Я тут же опрокидываю свой, лишь слегка поморщившись. – Камикадзе. – Мне нужно будет чем-то запить. Кажется, я уже слишком стара для шотов. – Клем сдувается, на ее лице появляется жалостливое выражение, прежде чем она проглатывает коктейль. – Черт, это угнетает. Еще шоты, пожалуйста. Ребекка улыбается нам. – Я услышала тебя, подруга. Час спустя мы сидим, склонившись над барной стойкой, и наше общее опьянение лишь разжигает эмоциональную дискуссию о лягушках. Глаза Клементины остекленели от непролитых слез. – Ты не понимаешь, сестренка. – Она сжимает мое предплечье. – Я никогда не узнаю, что с ними случилось. Никогда. – Ты сделала все, что могла, – говорю я непреклонно. Моя сестра заново переживает травмирующую историю из своего детства, когда она выловила ведро головастиков из местного пруда. Она ухаживала за ними ежедневно в течение нескольких недель, назвав всех девятерых Тадом. Очень умно. Однажды пасмурным летним утром Клем вышла проверить своих детей-рептилий и обнаружила, что все они исчезли. Просто испарились. По какой-то причине это воспоминание все еще всплывает семнадцать лет спустя и почти всегда во время наших пьяных бесед. Клем отпускает мою руку с меланхоличным вздохом. – Я ненавижу чего-то не знать. – У них, вероятно, выросли маленькие лапки, и они ускакали в темное болото, прямиком из лягушачьих снов. – Или их съела чертова лиса. – Безусловно, это более вероятный сценарий. Мы обе вздыхаем, потянувшись за нашими почти закончившимися напитками. Мой взгляд скользит по ней, по ее зачесанным набок и прилипшим ко лбу волосам с голубыми прядями. – Кстати, о неведении… – начинаю я, вертя бокал. – Ты когда-нибудь расскажешь мне, что случилось у вас с Гейбом? Вздрогнув, она пожимает плечами. – Пф. Честно говоря, ничего особенного. – Он сказал, что ты сбежала посреди секса, а потом не пришла на его вечеринку. По-моему, это довольно особенно. В ее глазах мелькает искорка, вспышка чего-то серьезного и скрытого за ее кобальтово-синими глазами. – Я все еще привыкаю. Я думала, что готова, но он просто напоминает мне о… – Слова Клем растворяются в море клубного шума, ее внимание теперь приковано к разбавленному «Ромовому Бегуну». – Не бери в голову. Я хмурюсь. Нейт совсем не похож на Гейба с его всегда-выглаженными-костюмами и загородным клубом. – Гейб не стал бы намеренно причинять тебе боль, сестренка. Он лучший парень из всех, которых я знаю. – И Оливер. Моя очередь вздрагивать. – Да, – отвечаю я с покорным вздохом. – И Оливер. – Да будет тебе известно, я всю ночь ждала подробностей о твоих сенсационных поцелуях. Выкладывай, Сид. Она поиграла своими подведенными карандашом бровями, заставляя меня съежиться на стуле. – Хорошо перевела тему. Клем щелкает языком. – Подробности. Сейчас, пожалуйста. – Он хотел попрактиковаться, – бормочу я, выпивая остатки рома с сахаром. Мои темные ногти барабанят по столешнице, пока воспоминания проносятся сквозь меня, как лесной пожар. – Я не смогла отказать. – И тебе понравилось, – утверждает она, заинтересованно прищурившись. – Может быть. – Я прочищаю горло и сажусь прямо. – Но серьезно, это не то, о чем ты думаешь. Оливер – очень привлекательный парень. Нужно быть слепой и побитой жизнью, чтобы не наслаждаться его поцелуями. Клем широко и дразняще улыбается. – Как думаешь, ему нужно еще больше практики? – Даже не думай об этом. Вздох. – Ты испытываешь к нему чувства, не так ли? Мой собственный вздох следует сразу за ее. – Нет. Ее губы поджимаются, глаза прищуриваются еще сильнее, чем раньше. Она с легкостью читает меня. – Защищаешься. Краснеешь. Теребишь свою соломинку. – Клем вздыхает и победоносно откидывается на спинку сиденья. – Ты втрескалась по уши. Я не втрескалась. Я не влюбляюсь. Не привязываюсь. Не испытываю подобные чувства. Моя сестра знает это. Все это знают. Я встречаюсь с кем попало. Мне нравятся случайные связи на одну ночь. Иногда они превращаются в две или три, но никогда не выходят за рамки случайного секса. И я хочу, чтобы все так и оставалось. Я не лишена эмоций, а просто осторожна. Отношения рано или поздно разбивают сердце и гордость. А мне нравится моя гордость. И мне слишком нравится Оливер Линч, чтобы разбивать его прекрасное сердце. – Земля вызывает сестренку, – говорит Клем, щелкая пальцами перед моим лицом. – Ты задумалась о том, как собираешься украсть девственность этого парня, не так ли?