Глаза Гейба многозначительно сверкнули, как будто он имел в виду что-то конкретное. Тогда я все понял и со вздохом откинулся на спинку стула. – Ты думаешь, Сидни отвлекает меня от потенциальных возлюбленных. Он сглотнул, переключив внимание на носки с «Симпсонами». – Я думаю, тебе будет больно, если ты продолжишь следовать именно этому пути, – завуалированно подтвердил он. Мой взгляд скользнул по сводному брату в его мешковатой футболке и спортивных штанах, по его мальчишеским чертам лица и взъерошенным волосам. Он был симпатичным молодым человеком, у которого, безусловно, не было проблем с победами на любовном фронте. Доказательством служили многочисленные отверстия, оставленные в стене его спальни от изголовья кровати. Но игривый огонек в его глазах казался фальшивым – хорошо продуманная завеса для всего, что скрывалось за уловкой. Гейб был беззаботен, но я не верил, что он был по-настоящему счастлив. Женщины, алкоголь, дурь… Все эти пороки лишь смягчали его одиночество. Поэтому его мнение показалось мне необоснованным. – Я подумаю об этом, – сказал я ему, не собираясь действительно это делать. Возможно, это была первая ложь, которую я когда-либо произносил. Гейб смотрит на меня все тем же веселым взглядом, покачиваясь на цыпочках. В эту солнечную субботу он одет повседневно, готовясь к игре в гольф со своим отцом. Они пригласили меня присоединиться, но этот вид спорта мне не понравился. Трэвис посоветовал мне посмотреть несколько видеороликов в приложении «Ютуб», но в итоге я заснул. – «Очарованный» – не совсем подходящее слово, – язвительно замечает Гейб, переводя взгляд с меня на открытое окно. – В Сидни определенно есть нечто особенное. Это привлекает мой интерес, поэтому я встаю со стула и подхожу к своему столу, чтобы положить карандаш. – Ты испытываешь к ней романтические чувства? – Черт возьми, нет. Боже… она мне как сестра. К сожалению, я осознал это после того, как засунул свой язык ей в глотку. – Гейб ежится. – Очевидно, что она горячая штучка, но в этом плане мы друг другу не подходим. Я просто говорю, что видел слишком много парней, которые влюблялись по уши в эту девушку. Но каждый раз все заканчивалось тем, что их сердца были разбиты, когда она закрывалась от них. У нее аллергия на отношения. – Странная аллергия. – Я стараюсь не обращать внимания на его слова, собирая свои наброски в папку. – Я ценю твою заботу, но я не такой, как ты. Я не могу включать и выключать свои чувства. – Это потому, что вы постоянно находитесь рядом друг с другом. Может быть, стоит сделать перерыв. У тебя есть друзья в библиотеке, с которыми ты мог бы пообщаться? Я молчу, убирая папку в ящик своего стола. По правде говоря, у меня не так много друзей на работе, потому что я держусь особняком. Все добры и дружелюбны, пытаются включить меня в свою компанию, но я все еще привыкаю. Я держусь на расстоянии. Хотя вокруг тихо и мирно, и я получаю удовольствие от самой работы, там все еще слишком много людей. Слишком много суеты, щелканья ключей, детского плача, нескончаемого шепота. Сейчас у меня неполный рабочий день, всего двадцать часов в неделю, так что у меня мало возможности наладить связи, даже если бы я этого захотел. А я не хочу. – Не особо. Я довольно сдержан. Гейб поджимает губы, кивая мне. – Да, не спеши. Я просто предложил. – Он постукивает подушечками пальцев по своим бедрам. – Ты уверен, что не хочешь поиграть в гольф со мной и стариком? Подышать свежим воздухом? Отказ вылетает из меня сразу: – Нет, спасибо. Я планирую вскоре отправиться на пробежку и понаблюдать за птицами. Приятного тебе дня. Мой брат понимает намек и поворачивается, чтобы уйти, – его шаги поскрипывают по коридору. Его «увидимся позже» затихает, когда он исчезает в гостиной. Прежде чем переодеться в спортивную одежду, я достаю папку из ящика и начинаю листать разрозненные наброски, пока не натыкаюсь на тот, на котором девушка находится в плену у Безликого. Мой указательный палец проводит по ее контуру, нанесенному карандашом и разноцветными штрихами, и я улыбаюсь этой обновленной версии ее персонажа. Королева Лотоса больше не маленькая девочка с косичками, прижимающая к своему комбинезону потрепанного плюшевого мишку. Она взрослая женщина с растрепанными волосами, выгоревшими на солнце, и в черных очках и футболке Nirvana. Ее глаза подведены самым синим карандашом, который я смог найти, нос маленький, губы пухлые, фигура стройная, но с пышной грудью. Диалоги пропитаны ее шутками, ругательствами и остроумными репликами. Она свирепая. Она бестолковая. Она красивая. Она – Сид. * * * Передо мной енот. Я наблюдаю, как он несется от соседского двора к моему, затем сворачивает за дом, пока я пытаюсь отдышаться после пятимильной пробежки. Мои брови хмурятся, на лбу выступает испарина, когда я замечаю, что животное, прихрамывая, ковыляет на задний двор. Затем мои глаза останавливаются на маленькой дорожке из капель крови, что следуют за енотом и постепенно впитываются в гравий подъездной дорожки. О нет. Животное ранено. Недолго думая, я следую за существом на свой задний двор. Меня охватывает беспокойство. Я вижу, как енот падает рядом с кипарисом, как раз в тот момент, когда я начинаю замедлять шаги и осторожно приближаться. Когда я подхожу ближе, голова животного приподнимается, наши глаза встречаются на расстоянии нескольких метров. Он молод, – скорее всего, еще щенок. Эти темные глаза кажутся знакомыми, и все же нелепо думать, что это тот самый енот, с которым я столкнулся во время побега. Только в округе насчитываются десятки тысяч этих млекопитающих. Но я не могу не чувствовать притяжения – странную связь и непреодолимое желание помочь. Я не ветеринар, но прочитал бесчисленное множество книг по этой теме. Присев на корточки, я ищу у животного иные травмы и раны, кроме той, что на животе. Еноты ведут ночной образ жизни, поэтому тот факт, что он бодрствует в светлое время суток, потенциально может быть признаком бешенства или болезни. Однако я не нахожу доказательств этому, поэтому использую шанс и подаюсь вперед – медленно и дружелюбно. – Привет, друг. Меня зовут Оливер. Мой голос остается тихим. Мягким и манящим. Это дикое животное должно было бы испугаться или даже напасть на меня в состоянии стресса, но оно просто продолжает лежать, царапая землю своими крошечными коготками. – Я здесь, чтобы помочь тебе. – Я придвигаюсь ближе на коленях, испытывая свою удачу. – Мы раньше не встречались? Я понимаю, что веду себя глупо – задаю вопросы дикому млекопитающему, как будто оно может ответить. Но я уверен, что вижу ответ в его черных глазах. Мне кажется, будто он узнает меня и даже дозволяет подойти ближе, – и я готов рискнуть, даже если все это плод моей богатой фантазии. Я собираюсь помочь этому еноту. Обдумывая варианты, я решаю, что мне понадобятся перчатки и полотенце, дабы аккуратно взять в руки это существо. Мои инстинкты говорят, что он не причинит мне вреда, но быть уверенным в этом на все сто процентов я не могу. Безопасность превыше всего. – Оставайся здесь, малыш. Я сейчас вернусь. Через несколько минут я возвращаюсь с зимними перчатками Гейба и банным полотенцем, которое стащил из бельевого шкафа. Енот никуда не ушел, это заставило меня поверить, что он ждал моего возвращения. Глупо, знаю, но у него невероятно мудрые глаза. Это животное доверяет мне, я уверен в этом. Придвигаясь ближе, я продолжаю говорить успокаивающим голосом, проклиная большие и неудобные перчатки. Я бы предпочел, чтобы енот учуял мой запах и попытался привыкнуть к нему, но тогда он все равно может укусить меня или расцарапать. – Я собираюсь вылечить тебя, маленький енот. С тобой все будет хорошо. – Наклонившись, я наблюдаю, как животное слегка вздрагивает, прежде чем прижать передние и задние лапы к земле, ожидая прикосновения. Я спешно, но аккуратно заворачиваю животное в алебастровое полотенце так, чтобы снаружи осталась только голова. Затем бережно прижимаю его к груди. Он тяжело и быстро дышит из-за волнения и полученной травмы. Одной рукой я обнимаю енота, а левой глажу его по голове, – шелковистый мех щекочет мои пальцы. – Все будет хорошо. Я помогу тебе. Дыхание животного начинает выравниваться от моего прикосновения. Занеся енота в дом, я направляюсь в свою спальню и закрываю дверь. Мне не терпится осмотреть рану. Но только едва я успеваю устроиться, как моя дверь распахивается, и Сидни врывается внутрь, как ураган. – Оливер? Енот начинает вырываться, когда я поворачиваюсь к Сидни и приказываю: – Закрой дверь. Быстрее. Мой тон голоса, кажется, пугает ее, и она на мгновение колеблется. – Прости… Я шла сюда и увидела, что ты несешь что-то, завернутое в полотенце. Хочешь, я позвоню кому-нибудь? Это животное? – Да, енот. Он пострадал. Сидни неуверенно приближается ко мне, закусив губу. – Я не хотела мешать. Мне уйти? – Нет, нет… Останься. Все в порядке. – Я глажу животное, успокаивая его шепотом и шипением. – Он был ранен. – Мне вызвать ветеринара? Или службу по охране диких животных? – Нет, я справлюсь. – Я опускаю енота на ковер и осторожно распутываю полотенце. Я сразу же замечаю две колотые раны вдоль его брюшка, когда кладу на бок, отбрасывая окровавленное полотенце. – На нем есть след от укуса. Возможно, койот. – Надо наложить швы? – интересуется Сидни, опускаясь на колени рядом с нами, положив руки на бедра, обтянутые джинсами, и наблюдая за происходящим с осторожным любопытством. – Нет. Колотые раны нельзя зашивать. Риск заражения слишком велик.