– Крылья демонов! – Почти крикнул легат. – Если и вы это подтверждаете, господин барон, у меня уже нет сомнений! – Ваша милость, имели ли вы когда-нибудь дело с валлийскими лучниками? – Спросил я. – С валлийскими нет. Но я достаточно долго сражался против берберов и сицилийцев, – ответил он, глядя на меня суровым взором. – Спасибо, господин барон, – учтиво ответил я. Не могу сказать, не знал ли Таубер, или не хотел знать, что валлийцы были элитой среди лучников. Их не только обучали с детства, но кроме того валлийские ремесленники изготавливали невероятно сильные луки из испанского тиса, плечи которых были непривычно длинными, а правильная техника натяжения и выстрела требовала многих лет тренировки. Я подозревал, что берберы и сицилийцы в противостоянии с валлийцами имели столь же большие шансы, что и слепые щенки в борьбе с волкодавом. – Си-ци-лий... – С высунутым языком записывал клерк. – Зачем вы это пишете? – Рявкнул легат. – Затем, чтобы я подписал протокол, – ответил я весёлым тоном, поскольку знал, что без моей подписи документ будет недействителен. Я думал, что Верона яростно на меня посмотрит или позволит себе ядовитую реплику. Но нет. Он задал Тауберу ещё несколько вопросов, но он явно уже добился того, чего хотел: заверения опытного полководца, что битва была бы выиграна, и только сверхъестественные обстоятельства привели к поражению. Конечно, я был в состоянии опровергнуть эти абсурдные тезисы. Но зачем? Я и так посылал к епископу отчёты после каждого дня допросов, так что Его Преосвященство имел возможность узнать обе версии событий, и не было сомнений в том, какую из них он считает истинной. Я не собирался лезть на рожон, ибо это была не та битва, которой я мог бы выиграть. Мне вообще не нужно было задавать вопросов, лишь тихо сидеть, но я хотел, чтобы в официальных протоколах были зафиксированы также и мои высказывания. Те, кто потом будет анализировать документы, прекрасно поймут, о чём я говорил. – Мастер Маддердин, – легат обратил на меня взгляд, – вы хотите задать какие-нибудь вопросы? – Покорнейше благодарю, господин барон разъяснил нам всё необычайно подробно... – Ну! – Таубер встал. – Надеюсь, вы найдёте виновников этого несчастья. – С Божьей помощью, найдём, – пообещал ему легат, и в его голосе явно прозвучала зловещая нота. – Однако осмелюсь… Таубер посмотрел на меня как на собачье дерьмо и сел обратно с недовольным пыхтением. – …с милостивого позволения господина барона задать ещё один вопрос. – Только быстро, – рявкнул он. – Если вы, ваша милость, были уверены в победе, то чем объяснить тот факт, что Светлейший Государь строго запретил атаковать и приказал ожидать прибытия пехоты? Барон покраснел и грохнул кулаком по столу. Писец от испуга уронил перо под стол и нырнул следом в его поисках. – Император, по милости своей, хотел дать другим командирам повод отличиться. Не соображения военной тактики подсказали ему ждать остальные войска, а щедрое желание, чтобы все генералы поучаствовали в победе! Ведь он не мог предвидеть, что Дюварре будет использовать заклинания! Только вы об этом знали! – Я знал? – Когда началась атака, вы заранее знали, что мы проиграем! – Таубер встал и наставил на меня указательный палец. Его лицо было уже таким красным, будто через минуту его должен был хватить апоплексический удар. Я видел пульсирующие вены на его висках. – Запишите, – Приказал Верона клерку равнодушным тоном. – Благодарю вашу милость, – сказал я – У меня больше нет вопросов. – Он сказал... сказал... – барон тяжело дышал, – что поголовье рыцарей подвергнется значительному сокращению... – Поголовье? – Неискренне удивился Верона. – Я всегда думал, что этот термин применяется для скота, а не для дворян. – Благодарю вашу милость, – повторил я. Таубер ушёл, яростно посапывая, и тогда легат повернулся в мою сторону. – Закончим на сегодня, – сказал он. – Если не ошибаюсь, у нас ещё есть... – Отложим на утро. – Как ваша милость пожелает. – Я встал из-за стола. * * * Тем же вечером я получил указ императора, освобождающий меня от обязанности ведения допросов. Полный контроль над следствием получали легат Верона и его брат. Я попросил о милости аудиенции у Светлейшего Государя, но мне её не предоставили. Я попросил разрешения отъехать в Хез-Хезрон для получения указаний Святого Официума, но не получил и его. Вместо этого император дал согласие на проведение квалифицированных допросов, связанных с пытками. Братья Верона должны были быть на седьмом небе. Теперь они найдут ответы на все вопросы, а в протоколах противопоставят свою эффективность некомпетентности представителя Инквизиториума. Риттер куда-то исчез, наверное, пил с горя, так что я в одиночестве сидел в нашей комнате. Я услышал стук. – Войдите, – буркнул я и отхлебнул вина из кубка. Дверь приоткрылась, и внутрь вошёл Август Каппенбург. Я поднялся с лежанки. – Чем я заслужил такую милость? – Налей мне, – приказал он и сел на сундук. Дерево аж застонало под его тяжестью. – Пожалуйста… Он выпил на одном дыхании. – Кислятина, – оценил он вино. – Знаю, я должен был привезти вино с собственных виноградников, – пошутил я. – Зайдите ко мне как-нибудь, инквизитор. Я покажу вам, как пьёт и что пьёт старое дворянство. – Ловлю вашу милость на слове. – Я тоже сражался под Шенгеном, – сказал он. Дружелюбно ткнул меня кулаком в подбородок. – На вашей стороне. Не люблю, когда до меня дотрагиваются чужие люди, особенно столь лишённым уважения образом, но на этот раз я был слишком поражён, чтобы быть недовольным. Я поперхнулся. – И не я один, – добавил он. – На второй день… – начал я. – На второй день мы ударили вам в тыл, – признал он. – Меня убедили, что этого хочет император. Такова жизнь... – Ха, – ответил я, поскольку кроме этого слова больше ничего не приходило мне в голову. Каппенбург погладил свои буйные бакенбарды. – Печально, – подытожил он. – Слава Богу, что всё хорошо закончилось. Наверное, он был прав, поскольку он не принимал во внимание несколько тысяч казнённых, трупы которых висели на окрестных деревьях пока не сгнили или не были полностью расклёваны птицами. Я, однако, не сомневался, что самоотверженность Каппенбурга была должным образом оценена. Может быть, именно отсюда появились у него те виноградники, которыми он мог похвастаться. – Налей ещё, – приказал он снова, и я послушался. – Мерзкое пойло, – заключил он, выпив до дна. – Бог одарил меня менее чувствительным нёбом чем вашу милость. – Что-то готовится, – сказал он, понижая голос. Прозвучало это как ворчание разбуженного медведя. – Да, ваша милость? – Что-то плохое. – Братья Верона? – Если бы только они. – Обвиняют меня в некомпетентности? – Я фыркнул от смеха. – Тебя обвиняют в колдовстве, дурак! – Я решил пропустить оскорбление мимо ушей, особенно учитывая, что, быть может, это было не совсем оскорбление. – Я инквизитор. – И что это меняет? – Очень многое, господин. Я не подлежу юрисдикции… – Забудь о юридическом лепете, – прервал он меня. – Я знаю, что против тебя готовят обвинительное заключение. Понятно, что я заботился о собственной шкуре. Но я также понимал, что я человек слишком малозначительный, чтобы стать жертвой происков сильных мира сего. Если кто-то хотел ударить по мне, то в действительности он целился гораздо выше. – Они заберут тебя на допрос, – сказал Каппенбург.