— Откуда мне знать? Спроси у легавых или окружного прокурора. — Ты сказал, что там будут ваши ребята. А ты сам? — Нет. Меня могут узнать. Я ведь почти знаменитость. Моя фотография появлялась в «Газетт» три раза за последние четыре года. Он опустил голову и секунд пять раздумывал, потирая подбородок кончиком пальца. Затем вновь посмотрел на меня: — Ладно. Крайний срок для фотографий в воскресный выпуск — восемь утра в четверг. Потом мы еще почти час обсуждали все в деталях, поскольку раза четыре разговор прерывался телефонными звонками. Вторник, после полудня. Продолжение. Зашел в офис Дол Боннер на Сорок пятой улице повидаться с Салли Корбетт, о чем мы с ней договорились по телефону еще утром. Шесть лет назад благодаря Дол и Салли мне пришлось в корне пересмотреть свое скептическое отношение к женщинам-сыщикам, и за это я до сих пор на них дулся — ну, прямо как Вульф, который затаил обиду на Джейн Остин — из-за нее ему пришлось признать, что и среди женщин попадаются неплохие писатели. Сегодняшнее общение с Салли еще раз доказало, что я раньше был не прав. Она записывала только самое необходимое и не зада¬ вала лишних вопросов, спрятав естественное любопытство где-то в глубине своих темно-голубых глаз. Мы договорились встретиться утром в фирме Познера. Среда, утро. Фирма Познера. Мы с Салли провели более двух часов в мастерской, наблюдая, как два механика устанавливают и проверяют фотокамеры. Камеры стоили тысячу шестьсот долларов, но Эл Познер разрешил мне не покупать их, а взять на недельку напрокат. Механики показали Салли, как пользоваться всей этой техникой, основные же «учения на местности» мы собирались провести позже. Потом я пригласил ее на ленч в ресторанчике у Рустермана. Среда, после полудня. Мы с Салли посетили дом миссис Вальдон, вернувшейся с побережья еще во вторник вечером. Она отпустила няню передохнуть, сказав, что нашла женщину, которая будет в течение недели дважды в день вывозить мальчика на прогулку. То же самое она сказала и остальной прислуге. Не знаю только, что она наплела им про новую шикарную коляску, доставленную незадолго до нашего прихода. К моменту прибытия сотрудников «Газетт» — журналистки и фотографа с помощником — Салли уже переоделась в одежду няни, настоящая няня ушла домой, коляску привели в полную боевую готовность, а по выражению лица Люси было видно, что ей необходимо выпить. Газетные фотографы работают шустро, и через полчаса, то есть к половине четвертого, съемки были закончены. Я потащился на площадь Вашингтона, чтобы посмотреть, как Салли управляется с детской коляской. Хоть я и не проводил никогда специальных исследований поведения женщин с колясками, мне показалось, что Салли выглядит вполне естественно — опустила плечи, слегка подшаркивает ногой. Вернувшись в дом, я застал журналистку, которая все еще беседовала с Люси. Впрочем, вскоре она ушла, и я приготовил мартини. Четверг, пятница, суббота. В четверг с утра помчался в «Газетт» посмотреть, что получилось. Снимок Салли на площади с коляской и ребенком был просто великолепен. Две другие фотографии (на одной — Люси с мальчиком на руках, на другой — Салли причесывает малыша, а Люси смотрит на них) получились тоже неплохо, хотя на лице миссис Вальдон трудно было разглядеть материнскую нежность. Оно больше походило на лицо женщины, стремящейся улыбнуться, несмотря на зубную боль. При этом Лон сказал, что другие снимки были еще хуже. Фотография дома несколько выпадала из общего ряда, но я не стал возражать против нее. А в текст Лон согласился внести четыре сделанных мною исправления. Все три дня Салли по два раза вывозила ребенка на прогулку на площадь Вашингтона, а ежедневные тренировки с фотокамерами проходили дома у миссис Вальдон, в большой комнате на втором этаже. Руководил Эл Познер, а мы с Люси служили фотомоделями. Люси была на семь дюймов ниже меня, и благодаря этому Салли училась фотографировать людей разного роста. Две камеры были спрятаны за украшениями по краям ручки, а третья — с дистанционным управлением — располагалась впереди, в коробочке с погремушками и прочей дребеденью. За три дня меня сняли не меньше тысячи раз. В четверг почти все фотокарточки получились нечеткими, подвела плохая фокусировка. В пятницу дело пошло лучше, ну а в субботу — вообще прекрасно. Теперь Салли могла сфотографировать любого, кто подойдет к коляске ярдов на шесть или ближе. В ту же субботу Саул, Фред и Орри просидели у нас чуть не до полуночи. Первые полчаса они провели в кабинете — Вульф проинструктировал их, как действовать утром на площади, и старшим назначил Саула, — а следующие три часа играли со мной в карты, уделяя должное внимание напиткам и закуске. Воскресенье, утро. В девять тридцать позавтракал. В десять, когда Салли с коляской уже должна была появиться на площади, я уничтожал третью сметанную лепешку, держа ее в правой руке. В левой у меня была «Газетт», раскрытая как раз на той странице, где шел наш материал «Женщины любят детей». Ну что ж, название — дело вкуса. Не мне учить Лона. 13 Когда Лон Коэн говорил, что на площади станут собираться толпы женщин, он несколько преувеличивал. Видимо, он переоценил популярность своей газеты. Воскресный урожай составил лишь двадцать шесть снимков — семь утром и девятнадцать во второй половине дня. Я был у Люси, когда чуть позже пяти вернулась Салли с коляской, и помог вынуть катушки с пленкой из фотоаппаратов. Передней камерой она сделала лишь два кадра, но мы решили проявить всю пленку. Какое значение имеют лишние два доллара при наших-то тратах! Но и через сутки мы все еще не знали, удалось нам сфотографировать мать или нет. Люси не сумела опознать никого из двадцати шести женщин, запечатленных на снимках. По словам Джулиана Хафта, Лео Бингэма и Уиллиса Крага, они тоже не увидели на снимках знакомых. Утром Вульф говорил по телефону с каждым, прося взглянуть на фотографии, но не объясняя, где раздобыл их. Около полудня Эл Познер передал мне по шесть экземпляров готовых отпечатков, и я разослал их с курьером. К пяти часам мы получили ответы, и все — отрицательные. Потом я показал фотокарточки Люси. Насчет одной из них она засомневалась, вроде бы раньше где-то видела эту женщину, но оказалось, что она внесена в наши списки и уже проверена Саулом. Люси просила остаться и подождать возвращения Салли с новыми пленками, но мне хотелось вернуться на нашу Тридцать пятую улицу, потому что скоро могли поступить сообщения по телефону. И действительно, около двадцати минут пятого позвонили Хафт и Бингэм. Я ждал еще ответа от Крага и, когда вновь раздался звонок, подумал, что это он. Но я еще не успел проговорить обычное «Контора Ниро Вульфа», как меня перебили: — Привет, Арчи, это Саул. Говорю из будки на Университетской площади. — Ну? — Кажется, она клюнула, как мы и надеялись. В четыре ноль четыре на площади остановилось такси, из него вышла женщина, пересекла улицу и огляделась. Такси осталось ждать. Она заметила коляску и направилась к ней. К ребенку не наклонялась и не пыталась потрогать его, зато заговорила с Салли. Она пробыла рядом около минуты, точнее — сорок секунд. Машина Орри стояла за углом, но раз ту женщину ждал водитель, не было смысла пытаться подвезти ее. Она села в такси и укатила. Машина марки «парагон». Мне торчать тут до пяти? — Нет. Разыщи таксиста. — Номер машины нужен? — Разумеется. Не дай Бог, попадешь под грузовик или еще что-нибудь случится. Он назвал номер, я записал и предупредил, что с четырех сорока пяти до шести буду отсутствовать — возьму у Салли пленки и повезу к Элу Познеру. Повесив трубку, я с минуту сидел молча, переводя дух. Первый проблеск после нескольких недель беспросветного мрака. Потом нажал на селекторе клавишу вызова оранжереи. — Да? — Примите поздравления. Ваше предположение, что женщина, родившая полгода назад, захочет взглянуть на ребенка, имело основания. Идея использовать как сыщиков, так и фотокамеры тоже оказалась плодотворной. Через десять минут я ухожу, поэтому спешу рассказать. Ставлю два против одного, что мы вышли на мать. Даже три против одного. — Давай рассказывай. — С удовольствием. — Я передал ему сообщение Саула. — Так что, если она действительно мать подкидыша, мы ее почти поймали. Выяснить, где она села в такси, нужно, но это может ничего не дать. Главное, что Саул узнает ее на фотографии. Поздравляю вас. — Удовлетворительно, — пробурчал Вульф и повесил трубку. Через несколько минут, когда я уже собрался уходить, позвонил Краг, чтобы сообщить, что никого не узнал, и, вероятно, был удивлен, услышав в ответ мое «хорошо». В этот понедельник Салли удалось сделать в два раза больше снимков, чем накануне, — в полдень ей даже пришлось менять пленку в камерах. Всего в нашем распоряжении оказалось шесть катушек, пятьдесят четыре кадра, один из которых был, можно сказать, на вес золота. К шести вечера я отвез все пленки на Сорок седьмую улицу, но Эл не смог проявить их сразу — два его сотрудника были в отпуске, третий — болен, а сам он завален срочной работой. Я уговорил его принять меня на следующее утро и забрал пленки с собой. Во время обеда позвонил Саул. Имя таксиста — Сидней Бергман, пассажирка села на Мэдисон-авеню между Пятьдесят второй и Пятьдесят третьей улицами, он отвез ее прямо на площадь, а потом обратно — на угол Пятьдесят второй и Парк-авеню. Он никогда ее раньше не видел и ничего о ней не знает. Я попросил Саула с утра снова быть на площади (возможно, та женщина пожелает еще раз взглянуть на своего сына), а потом зайти в контору и дождаться меня. Во вторник без четверти двенадцать я вернулся домой с отпечатанными снимками. Мог прийти на полчаса раньше, но пришлось самому раскладывать карточки по стопкам, чтобы Эл сразу отослал пакеты Крагу, Хафту и Бингэму. Если Люси не узнает женщину, так, может быть, хоть один из них. Вульф, сидя за письменным столом, потягивал пиво, а Саул расположился в красном кожаном кресле с бокалом вина. На столике около него стояла бутылка «Кортон Шарлемань». Очевидно, они говорили о литературе: три книги лежали у Вульфа на столе, а четвертую он держал в руках. Я вошел в комнату, сел и прислушался. Точно, литературные беседы. Я встал и направился к двери, но меня остановил Вульф: — Что, Арчи? Я обернулся. — Не люблю прерывать серьезные разговоры. — Я подошел к Саулу и протянул ему пачку фотографий. — Порнуху не желаете, мистер? — Сегодня утром она не появлялась, — отозвался он, тусуя снимки, словно карточную колоду. Одного быстрого взгляда ему хватало, чтобы понять, видел ли он раньше это лицо. Саул внезапно достал карточку откуда-то из середины пачки, повернул, чтобы глянцевая поверхность не отсвечивала, вгляделся внимательнее и положил на стол. — Это она. Я взял снимок. Прекрасный четкий кадр, три четверти которого занимало лицо женщины: широкий лоб, узковатый нос, рот — немного великоват, подбородок чуть заострен. Глаза напряженно смотрят вправо, видимо, на малыша. — А она, пожалуй, ничего, — произнес я. — Действительно, симпатичная, — согласился Саул. — Держится прямо, походка плавная. — Подробности? — Рост — пять футов семь дюймов. Вес — около ста двадцати фунтов. Возраст — меньше сорока. — Конверт дай, пожалуйста, — попросил я. Он вернул его мне, и я положил туда отобранную карточку вместе с остальными, а потом сунул в карман. — Извините, что помешал вашей беседе, джентльмены. Должен отлучиться по делам. Если понадоблюсь, звоните миссис Вальдон. Я повернулся и вышел. С воскресенья мои отношения с Люси были несколько натянутыми. Даже не так. Ее отношения с окружающим миром стали натянутыми, а я просто попал под руку. Вечером в воскресенье Люси позвонил адвокат по поводу очерка в «Газетт», а в понедельник, во второй половине дня, заявился к ней домой. Он полагал, что Люси неоправданно рискует, и высказал свое неодобрение. Лучшая ее подруга Лена Гатри не одобряла все это еще более резко. Ведь ей позвонили уже человек десять искренних доброжелателей, не говоря уж о неискренних» Вроде Лео Бингэма. Такая вот обстановка. Так что, когда во вторник я пришел к Люси домой и Мэри Фольц проводила меня на второй этаж, пришлось почти полчаса сидеть одному. Когда же Люси наконец соизволила выйти, то сразу спросила: — Какие-нибудь новости, Арчи? — Только снимки, — ответил я. — Вчерашние. — И сколько же? — Пятьдесят четыре. — У меня уже болит голова. Их все придется смотреть? — Не знаю. — Я достал конверт, извлек из колоды ту самую карточку и протянул ей. — Пока хватит одной. Но это совершенно особый случай. — И что же в ней такого? — Ставлю три против одного, что на ней — мать твоего подкидыша* Приехала на такси, попросила шофера подождать, подошла к коляске, на ребенка смотрела почти минуту, — а потом укатила. Ты знаешь ее? Еще один взгляд на карточку. — Нет. — Может, поднести поближе к свету? — Я не... Ну хорошо. — Она подошла к настольной лампе и зажгла ее. Долго вглядывалась, хмурила брови. Потом сказала: — Кажется, я ее где-то видела. — Тогда забудь про головную боль, пожалуйста, и присмотрись еще разок. Мы все равно отыщем эту мамашу, рано или поздно, но сегодня уже шесть недель, как ты наняла Ниро Вульфа, мы потратили кучу твоих денег, да и вообще все это — удовольствие ниже среднего. Если сможешь припомнить ее имя, сэкономишь и время, и деньги, да к тому же избежишь новых неприятностей. Посиди еще у лампы, ладно? Люси закрыла глаза и потерла рукой лоб, потом подошла к столу, села. Она больше не смотрела на снимок, просто хмурилась и глядела в пустоту, плотно сжав губы. Потом вздрогнула, повернулась ко мне: — Ну конечно же. Это — Кэрол Мардус. Я рассмеялся: — Слушай, я еще ни разу не видел тебя вот такой — по-настоящему уставшей от умственной работы. Выглядит это забавно. — Но я чувствую, тут не до смеха. — А я чувствую себя прекрасно. Ты уверена, что это Кэрол Мардус? — Да. Теперь — да. Я должна была сразу вспомнить. — Кто она такая? — Именно Кэрол помогла Дику начать карьеру, когда работала рецензентом в «Дистафф» и уговорила Мэнни Аптона опубликовать его рассказы. Потом Мэнни сделал ее редактором в отделе художест¬ венной прозы. Там она работает и сейчас. — Редактором «Дистафф» в отделе художественной прозы? — Да.