— Может иметь. Я бы не хотел обсуждать данную тему по телефону, даже если вы говорите из автомата. Думаю, и вы того же мнения. Ведь вам пришлось потратить немало сил и денег, чтобы сохранить в тайне происхождение ребенка. — Какого ребенка? — Право же, не стоит притворяться. Сейчас в этом уже нет смысла. Итак, если вы настаиваете на ответе, приходите к нам. Мистер Вульф освободится в одиннадцать. Долгая пауза. — Могу прийти в двенадцать. — Прекрасно. С нетерпением буду ждать вас. Повесив трубку, я вернулся к кукурузным оладьям, но теперь, сосредоточенно размышляя, почти не замечал их вкуса. Что поделаешь, до встречи оставалось не так много времени. Выпив вторую чашку кофе, я отправился в кабинет. Покончив с обычными делами, нажал на селекторе клавишу вызова оранжереи. Надо предупредить Вульфа: ведь он полагает, что в одиннадцать она будет сидеть в красном кожаном кресле — так мы с ним решили. Теперь же он сможет приступить к работе на целый час позже и должен по достоинству оценить такой подарок судьбы. Он и оценил. Когда я поведал ему, что наша дама позвонила сама, сэкономив таким образом десять центов из его бюджета, и явится к нам в двенадцать, он пробурчал: — Удовлетворительно. А я сумел потратить лишний час с пользой для дела. Предупредив Фрица, что отлучусь, забежал на Одиннадцатую улицу, известил Люси о прекращении спектакля на площади Вашингтона и сказал, что подробности сообщу позже. Затем снял с коляски фотокамеры и отнес их Элу Познеру, попросив прислать счет. В десять минут первого раздался звонок в дверь, и я впервые смог воочию увидеть мать подкидыша, которую мы так долго искали. Первое впечатление было примерно таким: Ричард Вальдон — просто идиот, если, черт побери, при живой Люси решил завести шашни с этой штучкой. Будь она лет на двадцать постарше, ее без преувеличения можно было бы назвать каргой. Но, когда я, усадив гостью в красное кожаное кресло, уселся за свой стол и вновь посмотрел на нее, моему изумлению не было предела: напротив Вульфа сидела совсем другая женщина — так переменилось ее лицо. Ну просто очарование: и нежность во взгляде, и кокетство, и вообще она была сама любезность. Впрочем, «любезность» — это не совсем точно. Она просто не сочла нужным надеть маску любезности для парня, открывшего ей дверь. Да и сладость в голосе, когда она говорила Вульфу, как приятно посетить его дом и встретиться с ним самим, была очень искусственной. А вот вызов звучал вполне натурально и, похоже, был свойственен ей от рождения. Вульф откинулся в кресле, разглядывая гостью. — Могу сказать то же самое, мадам, — произнес он. — Очень рад этой встрече. Я разыскивал вас на протяжении шести недель. — Разыскивали меня? Моя фамилия есть в телефонном справочнике, да и в «Дистафф» можно ее найти. Голос и глаза мисс Мардус выражали едва ли не умиление услышанным. Вульф кивнул: — Но я-то не знал этого. Мне было известно лишь, что вы родили ребенка и бросили его. Пришлось... — Вам не было известно, что я родила ребенка. Вы не могли этого знать. — Зато я знаю сейчас. Во время беременности, точнее, последние четыре месяца перед родами, вы гостили в доме некого Артура П. Джордана в Сарасоте, штат Флорида. Вы поступили в сарасотскую городскую больницу шестнадцатого января под именем Клары Уолдрон и в ночь на семнадцатое родили ребенка. Когда пятого февраля вы, по-прежнему под именем Клары Уолдрон, садились в самолет в аэропорту Тампы, направляясь в Нью-Йорк, ребенок был с вами. Что вы сделали с ним и где он сейчас? На какое-то мгновение она потеряла дар речи, но потом мы вновь услышали ее голос — почти не изменившийся: — Я пришла сюда не отвечать на вопросы, а задавать их. Ваш человек наводил обо мне справки здесь, в Нью-Йорке, а затем во Флориде. Зачем? Вульф поджал губы. — Не вижу смысла скрывать это, — признал он и повернулся ко мне. — Достань снимок, Арчи. Я достал из ящика фотографию и вручил ей. Она посмотрела на нее, потом на меня, потом снова на нее и наконец на Вульфа. — Никогда не видела этой фотокарточки. Где вы ее раздобыли? — В детской коляске на площади Вашингтона были установлены фотокамеры. Это сразило ее. Она открыла рот и сидела так довольно долго, потом закрыла его. Снова поглядела на снимок, разорвала его на мелкие кусочки и бросила на столик у кресла. — У нас есть еще, — успокоил ее Вульф. — Если захотите взять на память. Рот ее вновь раскрылся и закрылся, но она не проронила ни слова. — Всего мы сфотографировали более сотни людей, — произнес Вульф, — но вы привлекли наше особое внимание, поскольку специально приезжали на такси посмотреть на ребенка. После того как увидели в газете фотографию няни с коляской. Вы сказали, что... — Боже мой! — проговорила она. — Значит, вот почему она так сделала. Или вы это сделали! — Я только предложил. Итак. Вы сказали, что пришли сюда не отвечать на вопросы, но все станет значительно проще, если вы все же согласитесь отвечать. Знаете вы некого мистера Лео Бингэма? — Вам же известно, что да. — А мистера Джулиана Хафта? — Да. — И, несомненно, знаете мистера Уиллиса Крага, поскольку были его женой. Все фотографии были показаны троим названным мужчинам. Является ли кто-то из них отцом вашего ребенка? — Нет! — Его отец Ричард Вальдон? Она промолчала. — Вы будете отвечать на мои вопросы, мадам? — Нет. — Вы не будете отвечать или он не отец? — Не буду отвечать. — Я настоятельно советую вам еще раз все обдумать. Известно, что в прошлом вы были в интимных отношениях с Ричардом Вальдоном. Расследование все равно установит, возобновилась ли эта связь прошлой весной. Она вновь промолчала. — Вы будете отвечать? — Нет. — Что вы сделали с ребенком после того, как пятого февраля прилетели с ним в Нью-Йорк? Молчание. — Вы будете отвечать? — Нет. — Оставляли вы его в вестибюле дома миссис Вальдон на Одиннадцатой улице? Молчание. — Вы будете отвечать? — Нет. — Кто приколол записку к одеялу, кто заворачивал ребенка? Это были вы? Вы будете отвечать? — Нет. — А вот на этот вопрос я очень рекомендую ответить, мадам. Откуда вам стало известно, что малыш, живущий у миссис Вальдон, — ваш сын? Молчание. — Вы будете отвечать? — Нет. — Где вы были вечером в воскресенье, двадцатого мая? Вы будете отвечать? — Нет. — Где вы были ночью в пятницу, восьмого июня? Вы будете отвечать? Кэрол Мардус встала и вышла. Надо отдать должное, держалась она прямо, а походка ее действительно была плавной. Мне пришлось бы бежать, чтобы открыть ей входную дверь, поэтому я просто спокойно вышел в холл и проследил, как она уходит. Вернувшись к своему столу, я уселся и посмотрел на Вульфа, он — на меня. — Гр-ррр, — произнес он. — Это все ваш последний вопрос, — сказал я. — Что тебе в нем не понравилось? — Он был несколько, я бы сказал, преждевременным. Есть, конечно, вероятность, правда небольшая, что она не знает про Элен Тенцер. А если вы заранее решили вывести ее из равновесия, надо было пригласить хотя бы Саула. — Фу! Разве она похожа на простушку? — Нет. — Тогда даже Саул не сумеет проследить за ней. — Вероятно, вы правы. Но зачем же было спрашивать ее про восьмое июня? — Она пришла сюда выяснить, что нам известно. Надо было дать ей понять, что наше любопытство касается не только ребенка и его родителей. Нас интересует еще и убийство Элен Тенцер. — Хорошо. — Я сомневался, что все это хорошо, но спорить с Вульфом бессмысленно.