– В идиотизм, – он строго смотрел на меня. – И эта сказка про красавицу и чудовище... Чем ты думала, когда корябала сей опус? Я тебя просил зайти и поговорить с сестрой, а не делать из нее героиню современности! Хорошо, что окружающие нас не понимали, потому что говорил правитель Далларии далеко не шепотом, а его низкий и чуть рокочущий голос и вовсе был отчетливо слышен. Но признаваться я не собиралась: – По-твоему, я сказки сочиняю? – По-моему, ты идиотские сказки сочиняешь, о чем я тебе только что и сказал! – невозмутимо произнес Динар. Помолчав, я решила, что отпираться глупо, он выводы явно не на основе логических рассуждений сделал, недаром оба секретаря так и не соизволили явиться пред мои черные очи. – По-моему, быть всенародной любимицей не так уж и плохо. – У тебя будет шанс проверить это на собственной шкуре! И Динар прервал общение со мной, чтобы уделить внимание сидящему слева от него лорду Армори. До конца обеда я терялась в сомнениях и догадках. Айсир Грахсовен меня игнорировал, на отца я злилась и не могла понять за что, а Лора и мама были далеко. Вдоволь наслушавшись пустой болтовни, я с радостью встретила завершение торжественного обеда. Сначала поднялись король и королева, затем мы, принцессы, а после встали все и вышли из-за стола, мужчины поклонились, женщины присели в реверансе. Взглянув на Динара, поняла, что он тоже стоит вместе с членами королевской семьи... И до меня дошло! Помолвка! Между Лорианой и Динаром... И мне вдруг стало плохо. Совсем плохо. И, кажется, я умираю... а еще очень сильно заболело сердце. – Кат... – донесся до меня крик Динара, – Катенок... А я упала в обморок – впервые в жизни. Раньше себе подобного не позволяла... * * * – Ваше высочество, как вы себя чувствуете? – Придворный лекарь осторожно щупал пульс. – Знаете, айсира, много лет был убежден, что дамы хлопаются в обморок исключительно в силу привычки, но вы меня удивили. Как можно, ваше высочество? Лежу и смотрю на балдахин... Где-то внутри болит сердце. Сильно-сильно болит. За дверью слышатся тревожные разговоры, и, судя по всему, там не только члены королевской семьи. Я села, посмотрела на сухонького старичка, который наблюдал меня с детства. Не лечил, потому что я никогда не болела. И вот смотрю я на него, и понимаю, что сейчас выйдет, скажет всем, что принцесса пришла в себя и... начнется. – Знаете, – я слезла с постели, – думаю, будет лучше, если меня просто оставят в покое. – Мне кажется... – неуверенно начал лекарь. А я открыла портал и шагнула в пространство библиотеки. Когда закрывала, слышала отдаленный топот ног. Да, я трусиха! Сознаюсь! Но стоять там, перед всем народом, и делать счастливое лицо в тот момент, когда отец объявит о бракосочетании Лорианы и Динара, – это слишком даже для меня. И я, захватив какую-то любовную историю, засела за стеллажами, как в далеком детстве, погружаясь в омут чужих чувств. На желтоватых страницах принц и принцесса сходили с ума от взаимных чувств... отложила на пятой странице. Встала, пошла искать зеркало. Огромное и во всю стену, оно стояло между маленьким окошком и стеллажом со старыми книгами. Запыленное такое зеркало было. Но отражение все равно имелось. И там отражалась я. Хорошенькая, должна признать, а может, я просто выросла и научилась принимать себя такой, какая я есть. В любом случае я себе очень нравилась. Гордо вскинув подбородок, я захватила какой-то свод древних законов и потопала в свой собственный кабинет. Давно хотела ввести закон, запрещающий магам торговлю спиртными напитками. Да, я злая и на память не жалуюсь, а семедейка вызывает привыкание. Вот мне, например, сейчас очень ее хочется. Сначала кабинет посетили мои министры. Откуда они узнали, что я готова к работе, не ведаю, но пришли все, с предложениями, прошениями, жалобами... Потом прибыл Хантр, получил разнарядку на обыск в гильдии магов. Когда появились Свейтис и Райхо, у меня уже рука болела, и я с радостью доверила им записывать под диктовку и разбирать прошения, поданные министрами. Ближе к вечеру явился Динар. Злой, но уже успокоившийся, и в зубах у него была травинка, которую он нервно грыз. – Шенге сказал, что ты давно с сердцем не разговаривала, – заявил даллариец. – Шенге виднее, – согласилась я, выписывая формулу той магической дряни, которую нужно запретить. Можно было бы просто вписать название, но в этом случае у магов будет шанс сменить название и продолжать дальше свою подпольную деятельность. – Кат, ты раньше в обмороки падала? – Не приходилось. – А сегодня это что было? – Не знаю. – Я раздраженно смяла листок, в котором допустила ошибку, отвлекаясь на общение с Динаром. В дверь постучали. Райхо торопливо поспешил открыть, и он же принял конверт у посланника кесаря. – Только не это, – прошептала я. – До первого дня лета еще двенадцать суток! Однако конверт был тут. Дрожащими пальцами я раскрыла его, достала послание и прочла: «Катрионе Ринавиэль Уитримана, наследной принцессе Оитлона. Уважаемая айсира Катриона, ожидаем вас завтра, в полдень, на внеочередном заседании Совета Альянса Прайды. В повестке заседания: 1. Обвинение, выдвинутое айсиром Илери в отношении Оитлона, по поводу незаконного хранения артефактов периода войн за независимость Прайды. 2. Рассмотрение вопроса о территориальных приобретениях Валейды. 3. Рассмотрение вопроса о спорных территориях Актонии и обвинение, выдвинутое айсиром Вийлесом. С уважением, председатель Совета айсир Хайто.» В двери снова постучали, и все тот же курьер передал точно такой же конверт Динару. Правитель Далларии, как и я, открыл конверт, прочел послание. – Да я его на части порву! – не скрывая злости, произнесла я. – Илери после женитьбы поглупел! – Динар хмыкнул. – Развлечемся. – У него никаких доказательств, – я откинулась на спинку кресла, не скрывая предвкушения от предстоящего прилюдного уничтожения лорийской выскочки. – Согласен, – правитель Далларии стал словно отражением моей злобности, – решил действовать нахрапом, а сведений о проведенной нами работе у него нет. Хотя о нашем умении создавать порталы он прознал. – Плевать. Мы его порвем... – протянула я. – У тебя такое выражение лица, что мне уже жаль Илери, – Динар рассмеялся. – Это пока только выражение лица. – Я уже просто-таки наслаждалась предстоящим действом. – Гоблины по сравнению со мной – это детская забава... Я его по стенке размажу! – Предвкушаю... – Я тоже... Но чтобы не быть голословной, займемся образованием. Райхо, а принесите-ка мне все древние акты, где есть, скажем так... не отмененные наказания за распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию. Свейтис задумчиво поводил пером и выдал: – На территории современной Прайды лет триста назад лжеца полагалось обвалять в перьях и смоле, а затем на осле прокатить по всему городу, дыбы неповадно было. – Эх, мне бы что-нибудь с отрезанием языка, – мечтательно произнесла я. – Ты жестока, – Динар усмехнулся, – но я захвачу нож. – Тот самый, которым собирался у отца печень вырезать? – Именно. – Бери! Мы провозились с древними и пыльными законосборниками до полуночи. А потом Динар открыл портал и перенесся в Далларию, сказав, что у него там дела. Я вскоре тоже отпустила секретарей. Вернулась в свои покои и, торопливо переодевшись, открыла портал в охт Лесного клана. Все, кроме часовых, уже спали. Рхарге, который сегодня был в числе сторожей, меня и покормил, и сводил к реке, потом обратно. – Утыррка красивый день подарить, – сообщил он мне, пока я торопливо дожевывала чуть теплое мясо. – Нравится? – Очень. Когда солнце садится, охт быть как звездный небо. – Надо будет посмотреть, – решила я. – Завтра, как вернусь из Прайды, обязательно посмотрю. А потом я пошла спать. Шенге уже много лет, у него много детей и внуков, но любимой орки давно нет, поэтому в тиопи спим только я, шенге и два орчонка. Орчата сироты, и их воспитывает папа. – Утыррка, – прозвучало в темноте, – шенге хотеть говорить с тобой о важном. – Завтра, – я зевнула, – после заката... И провалилась в сон, под пение соловья, который засел где-то в ветвях.